Леонид Рудницкий - Клерк позорный
Ресторан находился недалеко от офиса. В прежние времена здесь был пивбар. С этим местом у Коржика было связано одно не очень приятное воспоминание.
Однажды, когда он был еще студентом и пришел сюда попить пива с креветками, в туалете какой-то пьяный урод облевал ему брюки. Он шел блевать на унитаз, но не дошел. А на пути как раз возник Коржик, который выходил из туалета. Облевал основательно – всю правую штанину от бедра и до самого низа. Так упала мутная струя из его пасти. Коржик схватил его за грудки с намерением убить на месте, но стоявшие рядом мужики отговорили. Они стали убеждать Коржика, что он же не нарочно, что с кем не бывает и что, по сути, большого вреда тот ему не нанес. Хорошо им было говорить – ведь обрыгали-то не их. Все это время урод униженно просил прощения. Кулаки Коржика разжались.
Он снял брюки и протрезвевший урод застирал их под краном.
После этого было уже не до пива и Коржик ушел домой. Правая штанина была мокрой и прилипала к ноге. Он почему-то не догадался зайти в ближайший магазин и купить себе сухие штаны. Стояла поздняя осень, температура стремилась к нулю. Коржик изрядно замерз, пока добрался до своей общаги на Соколе. По пути для сугреву пришлось купить и выпить чекушку коньяку. Это помогло не заболеть, но впечатление от пивбара осталось самое мерзкое. Больше он туда не ходил.
И вот он опять здесь. Столы в зале заранее поставили подковой. Получилась свадебка. В центре сел Толян. Все ломанулись занимать места рядом. Только Коржик не стал спешить и сел от него через пять или шесть человек. Его положение теперь не зависело от того, насколько близко он сядет к боссу. Он сделал хорошую работу, которую нельзя не оценить.
По деревенскому обычаю, каждый должен был сказать тост. Коржик прикинул, что пока очередь дойдет до него, все будут уже изрядно поддатыми и можно будет отделаться похабной шуткой в виде тоста.
Начал Толян. Поздравил всех с Новым годом, сказал об успехах конторы и пожелал коллективу сплочения и целеустремленности. Получилось трогательно и пафосно одновременно. Вполне в комсомольском духе. По возрасту он еще должен был захватить членство в ВЛКСМ. Все выпили. Толян передал эстафету Замутдинову, еще раз представив его как главного по бизнесу. «Значит, – подумал Коржик, – мою справку он еще не читал и диск не слушал».
Замутдинов с полным бокалом зачем-то обошел весь стол, зашел внутрь подковы и начал величальную Толяну. Затем, заканчивая тост, обернулся ко всем и с пафосом сказал:
– Мы пришли, чтобы повести вас в плавание по морю бизнеса!
Народ скривился, как от кислого яблока.
– Морской Сусанин, – вполголоса пробормотал Саша Шлыков.
Раздались жидкие аплодисменты. Хлопали по большей части Моколь и Толстый Гриша. Толяну тост не понравился. «А ты тогда зачем нужен, если он будет вести нас „по морю бизнеса"?» – хотелось спросить Коржику у Толяна.
Когда подошла очередь Коржика, он переделал на тост матерную частушку, которую на ходу нашел в КПК. Все захохотали.
Но главное веселье было еще впереди. Бухгалтерша Людмила, женщина крупная и страшноватая, приготовила всем символические подарки со стихами, сочинять которые она была большая мастерица. Сначала она читала стих, потом вручала подарок. Стих строился просто – перечислялись достоинства человека, а потом говорилось, какой ему за это полагается подарок.
Начало своего стиха Коржик пропустил, потянувшись за дальней закуской. Услышал только:
– … и речист он, и ретив – Получи презерватив!
Народ попадал в салаты от хохота. Людмила протянула Коржику картонную коробочку.
– Сергей! – перекричал общий шум Толян. – А ведь она к тебе неравнодушна! Отдаться хочет!
– Спасибо, дорогая! – сказал Коржик, взяв коробочку. – Давай используем это вместе.
Людмила состроила гримасу, говорившую, что она не согласна без предварительных условий.
Халдеи из-за спины без устали подливали вина в бокалы. Бутылки они обмотали полотенцами, чтобы нельзя было прочитать этикетки. Коржик помнил, что заказывали красное сухое французского производства. Вначале так оно и было. Но теперь вино тянуло в лучшем случае на молдавское, а то и вовсе на грузинское. Но всем уже было все равно. Коржик ничего не имел против хороших молдавских вин, но красные грузинские не любил. Обычно они были едкими, как кислота, и от них у него всегда случалась изжога. Пришлось перейти на водку, потому что коньяк уже закончился.
Начались танцы под радиолу, потом перекуры, потом перемена блюд, новые тосты и опять танцы. Народ на перекурах втирал Толяну за бизнес. В основном все говорили, какие они выдающиеся бизнесмены, но на прежней работе у них не было ресурса, с которым можно развернуться – нефти, газа, металла, железнодорожного тарифа, бюджетных денег, госзаказов и подобных приятных вещей. Самое интересное, что они верили в то, что говорили, в свои способности то есть. «Да с такими ресурсами любой придурок стал бы Ходором или Фридманом, – хотелось вмешаться Коржику. – Ты попробуй сделать бизнес на ровном месте, когда из всех ресурсов есть только говно!».
Но он молчал. И Толян, и он понимали, что это им не под силу. Как и Коржику, впрочем. Иначе они не были бы клерками.
На очередной дамский танец Коржика пригласила Лариса.
– Какие дальнейшие планы? – спросила она, прижимаясь к нему.
– Пока не определился, – ответил он. – А что, есть предложения?
– Поехали ко мне, – сказала она ему в плечо.
Она несколько стеснялась. «Вот и настал час расплаты, – подумал Коржик. Это как раз то предложение, от которого нельзя отказаться. То есть можно, но не следует».
– Поехали, – согласился он, постаравшись придать своему голосу весь возможный энтузиазм.
Нельзя сказать, чтобы она была ему неприятна, но и особого влечения к ней он не испытывал. Коржик не думал, что она стала бы строить против него козни, если бы он отказался. Но она уже несколько раз прикрывала его перед Толяном, когда тот готов был спустить собак за срыв графика поставок, и Коржик чувствовал себя обязанным.
«Я справлюсь», – сказал он себе. Ему даже стало весело и любопытно, как все произойдет. Это была отвязная веселость, когда вдруг все становится нипочем и человек готов делать разные глупости, от которых на трезвую голову непременно отказался бы.
30
После вечеринки они вместе сели в такси, дежурившее у ресторана. – Нам по пути, – сказала Лариса кому-то из сослуживцев.
Коржик был уже изрядно пьян и никому ничего не говорил. Они ехали минут двадцать. Все это время он одной рукой для приличия обнимал Ларису, а другой набирал сообщение жене, что вся компания едет с ночевкой на Толянову дачу. К концу поездки ему удалось отправить сообщение. Он облегченно вздохнул и отключил телефон.
Он всегда избегал толстых женщин, хотя и слышал поговорку, что хорошего человека чем больше, тем лучше. Но то человека, а то – женщины. Он не трахал человеков, а только баб. И даже просто пышки внушали ему некоторое опасение.
Ларису нельзя было назвать толстой, она была именно пышкой. Вспомнились давние слова одного приятеля: «Но ведь кто-то же ее трахает. Почему это не можешь быть ты?»
Действительно, почему бы и не попробовать? С худыми все ясно – тут талия, там – все остальное. В смысле, главное. А вот как обстоят дела у женщин без талии?
Коржику стало весело и он начал напевать «Не покидай меня, любимый». Водитель с подозрением оглянулся – не пидор ли? Лариса дернула его за рукав:
– Перестань!
Его разбирал смех.
– Тогда другую, – сказал он.
И затянул «Я, я яблоки ела».
– Хватит, – зашипела Лариса.
– Ну, вам не угодишь, – сказал Коржик и начал петь совсем уж древнюю «За мои зеленые глаза называешь ты меня глазуньей». Этот лубок в псевдонародном стиле должен был понравиться всем.
Водитель больше не оглядывался – он понял, что Коржик прикалывается. Лариса отвернулась к окну. «Интересно, – подумал Коржик, – она ненавидит эти песни так же, как и я? Или они ей нравятся, а мое исполнение ее коробит?» Ему почему-то хотелось, чтобы верным оказалось последнее.
Наконец они добрались до места. Коржик рассчитался, и они вышли из машины.
– С тобой нельзя ездить в такси, – недовольно сказала Лариса.
«Кажется, дамочка начинает предъявлять на меня права, – подумал Коржик. – Не рановато ли?»
– Поверь мне, – сказал он, – в общественном транспорте в подпитии я еще хуже. Там я начинаю приставать к женщинам и со всеми братаюсь…
Они направились к подъезду. Лариса жила в сталинке. Не такой помпезной, как на Садовом, но все же в сталинке. Кодовый замок не работал, дверь была лишь слегка прикрыта. Консьержка отсутствовала. На лестнице пахло мочой. «Не хватало еще в говно вступить», – подумал Коржик с опаской.
– Почему вы не почините замок?
– У нас тут наркоман живет, его дружки все время ломают.
Квартира была трехкомнатная, она досталась Ларисе от родителей, которые перебрались в загородный дом. Она жила вдвоем с сыном-школьником. Он уже спал. Коржик подумал, что если вдруг не спит, то должен слышать, что мать пришла с чужим дядей.
