Уильям Уортон - Пташка
На следующее утро мы ловим десять собак меньше чем за полчаса. Похоже, это становится самой легкой частью нашего бизнеса. Мы подъезжаем к заведению мистера Оуэнза, и он выходит к нам встревоженный. Когда он заглядывает в фургон и видит эту пеструю смесь бродячих собак, в число которых затесался один шпиц с особенно подлым взглядом, он просто взрывается. Джо выскакивает из машины с двумя проводами в руке и улыбкой от уха до уха.
Придуманный Джо метод прост, но ужасен. Он называет свой способ наилучшим и утверждает, что собака совсем не будет мучиться. Он решил убивать собак электрическим током. Вот как он это делает: ставит собаку на мокрое место посреди бетонного пола в подвале доктора Оуэнза. Затем выбривает у собаки на затылке одну проплешину, а другую рядом с хвостом. Потом прицепляет к ним клипсы-крокодилы, которыми пользуются автомобилисты. Последние подсоединены к проводам, которые ведут к обычному штепселю.
Подготовив одну из собак таким образом, он отходит подальше и вставляет штепсель в розетку электрической сети с напряжением двести двадцать вольт. Собака подпрыгивает, вытянув лапы и широко раскрыв глаза, с мольбой о помощи во взгляде, затем приземляется и стоит неподвижно, как игрушечная собачка, а вся ее шерсть топорщится дыбом. Спустя примерно минуту Джо вытаскивает штепсель, и собака падает на пол мешком.
Смотреть на такое жутко, но это всяко не может быть хуже, чем отравление газом. Вся трудность в том, что приходится смотреть на то, что происходит прямо у тебя перед глазами. Мне доводилось несколько раз наблюдать, как автомобили давят котов, но там это было не специально. А то, что я увидел теперь, просто ужасно.
Мы выбираем одну из собак, ловим сетью, собака не имеет представления о том, что происходит, потом разряд — и все, конец. Мы с Пташкой поливаем цементный пол водой после каждой собаки. До нас раньше доходили слухи о нацистских концлагерях, теперь мы устраиваем такой концлагерь для наших собак.
Мы проделываем это с каждой из тех двенадцати шавок. После того как умирают первые несколько, я мысленно решаю уйти с такой работы. Может, кто-то и должен всем этим заниматься, но мне не хочется, чтобы это был я. Мы смотрим с Птахой друг на друга — в темноте подвала он выглядит бледно-зеленым. Я знаю, что мы оба разрываемся между двумя желаниями: то ли убежать прочь, то ли разразиться смехом или слезами. Но я понимаю, что док Оуэнз и Джо за нами наблюдают.
Доктор Оуэнз спрашивает у Джо, что мы собираемся делать с мертвыми собаками. Джо отвечает, что он и об этом подумал. Мы с Пташкой выносим мертвых собак на улицу и загружаем их обратно в фургон. Мертвыми они кажутся гораздо тяжелей, черт бы их побрал. Тяжелых, крупных собак мы тащим за хвост, затем вдвоем поднимаем и закидываем через дверцу. Просто удивительно, какая большая разница между тем, что живое, и тем, что мертвое.
Мы вспрыгиваем на заднюю платформу фургона, и Джо везет нас в соседний городок. Мы с Пташкой стоим так, чтобы забранную металлической сеткой заднюю дверь не было видно. Мы не хотим, чтобы любой мог заглянуть и увидеть кучу мертвых собак, если мы остановимся на красный свет.
Мы едем в городок Хаверфорд, где есть большой мусоросжигатель. Он работает не останавливаясь, и его высокая труба дымит вовсю. Предполагается, что и дым, и запах поднимаются вверх, так что никому не мешают. Мы выгружаем собак и на своих плечах начинаем носить их вверх по винтовой лестнице. Собаки успели остыть и окостенеть.
Наверху есть смотровое отверстие. Джо открывает заслонку, и мы глядим вниз, прямо на горящее пламя. Затем сбрасываем туда собак. Этого зрелища достаточно, чтобы сделать человека религиозным.
Когда мы приносим вторую партию, уже воняет вовсю. Мы сбрасываем их туда же, закрываем заслонку, и Джо говорит: «Ну и дьявольщина, давайте сматывать из этого ада». Уже половина второго, мы едем перекусить и выпить пива, а потом опять едем на задворки поля для гольфа. Первым начинает Пташка, сообщив Джо, что не уверен, сможет ли справляться с этим и дальше. Убивать собак, это уж слишком. Джо начинает рассказывать нам всяческие истории — чего он только ни навидался, работая в полиции. Он говорит, что если мы хотим смотать удочки, то, конечно, нам так и следует поступить, но нельзя перейти ручей, не замочив ног, а сделать это на нынешней работе можно не хуже, чем на любой другой. Возможно, нам предстоит стать пушечным мясом, коли начнется война, и будет лучше, если мы привыкнем к подобным зрелищам уже сейчас. И добавляет, что если мы теперь насмотримся, как умирают собаки, и научимся жить с этим, то это впоследствии может действительно спасти нам жизнь. За двадцать лет службы в полиции он насмотрелся всяческого дерьма и понял, что жизнь вовсе не фунт изюма.
Джо среднего роста, плотный, но не толстый, и выглядит сильным. Волосы у него густые, хотя и коротко подстриженные. Он выглядит настолько мужественно, что даже другие полицейские рядом с ним кажутся мальчишками. У него гортанный голос и густой смех; он много смеется. Мы слушаем его рассказы о том, как все прогнило в нашем городишке, и знаем, что он не врет. Мы с Пташкой впервые начинаем понимать, в каком подлом, дерьмовом мире мы живем. А что всего хуже, так это то, что Джо смеется над самыми гнусными из своих рассказов и ожидает, что мы станем смеяться вместе с ним. Уйти у нас не хватает пороха. Думаю, мы просто не можем допустить, чтобы Джо смеялся и над нами тоже.
Ну, что же дальше? Получается так, что вонь от мусоросжигательной установки вовсе не вся уходит наверх. Между муниципальным советом Верхнего Мериона и муниципальным советом Хаверфорда начинается форменная война. Старину Джо вызывает к себе комиссар и устраивает ему разнос. Однако сводки обо всей нашей операции, связанной с отловом собак, до комиссара доходят противоречивые. Садовники, а также матери, у которых маленькие дети, шлют благодарственные письма, но любители собак готовятся к военным действиям. Они угрожают напустить на нас Американское общество по борьбе с жестоким обращением с животными. Похоже, нам с Пташкой все-таки не придется самим увольняться с этой работы. Операция по отлову собак приостанавливается на три дня. Пташка ужасно рад, потому что у него накопилась уйма работы в его птичнике. Он ловит собак, чтобы получить возможность построить себе птичий вольер, настоящий птичник своей мечты; по той же самой причине он копал под проливным дождем яму, на дне которой ожидал найти клад.
Я захожу к нему, чтобы немного помочь. Этих придурочных канареек у него больше, чем можно себе представить. Пташка приходит в жуткое возбуждение, когда демонстрирует некоторые из своих экспериментов с гирьками, которые он привешивает к птичьим лапкам, и даже раздвигает птицам на крыльях маховые перья, чтобы показать, как мало мускулов нужно птице, чтобы поднять такую тяжелую гирьку. А еще он сделал несколько очень красивых моделей. Он хочет, чтобы я ему помог, когда он превратит одну из них в настоящий махолет, достаточно большой, чтобы ему на ней летать. Он просит, чтобы я помогал при запуске. Я обещаю, что так и сделаю, когда у нас появится больше времени, свободного от ловли собак. У меня у самого появилась идея насчет водолазного колокола, и мне понадобится помощь, когда я буду его испытывать. Мы решаем, что займемся и тем и другим, когда афера с отловом собак накроется.
В следующий понедельник мы опять в нашем фургоне. Джо сообщает, что нашел другое место, где можно избавиться от собак. Пташка предлагает сделать так, чтобы вторая часть дня у нас оставалась свободной, тогда в это время можно будет поехать на Мейн-лайн, где живут одни миллионеры, и выпустить там пойманных собак. Вот была бы потеха, если б удалось. Мы положили бы начало всевозможным новым породам, дворняги стали бы скрещиваться с пекинесами и французскими пуделями.
К полудню мы успеваем наловить полный фургон. Собаки становятся все шикарней, естественный отбор уже вступил в действие. Мы отправляемся с ними к доку Оуэнзу. Продержав предыдущих собак целые пять дней, он готов писать кипятком. Набрасывается на Джо и ругает его на чем свет стоит. Джо улыбается, покачивает головой и обещает, что сегодня мы всех заберем. Джо нравится, когда доктор Оуэнз сходит с ума от злости.
Какой бы шум ни поднимали защитники собак, дело так и не стронулось с мертвой точки. Так что все собаки, которых мы наловили, по-прежнему сидят в клетках, готовые к смерти. По правде сказать, большинство людей рады избавиться от своих дворняжек.
В тот день мне приходит в голову, что заведение доктора Оуэнза похоже на помесь мясохладобойни с тюрьмой Синг-Синг. В подвале мы навалили мертвых собак в три слоя. От запаха горелого мяса и шерсти прямо тошнит. До живых собак наконец доходит, что с ними должно произойти, и они начинают яростно отбиваться от электрических крокодилов. Одна зверюга, наполовину сеттер, на четверть овчарка и на четверть волк, ведет себя так, что мы не можем защелкнуть на ней зажимы, и доктор Оуэнз вкалывает ей дозу стрихнина. Эффект примерно тот же, что и от электричества.
