Грэм Грин - Меня создала Англия
– Лючия, – повторил Энтони. – Теперь слышу. Я бы узнал ваш голос из тысячи. Я боялся – вдруг подойдет кто-нибудь из стариков. Не хочется, чтобы у вашей матушки случился разрыв сердца. – Наверное, – сказал упавший голос, – вы забыли. – Ни в коем случае, – возразил Энтони. – Видите ли, я получил довольно важную работу в «Кроге». Только сейчас выдалась минута позвонить. Сбился с ног. Вы бы знали, чем я занимаюсь! Слушайте, вам нравятся тигры? – Тигры?
– Игрушечные. Я сегодня купил одного для вас. Видите, я ничего не забыл. Можно я его принесу в отель?
– А когда?
– Я бы смог подойти часам к двенадцати.
– Ах, Энтони, если бы пораньше. Сейчас уже ничего не получится. Я скоро ложусь спать.
– Еще нет десяти.
– Дома мы всегда ложимся в десять.
– Если мне повезет вырваться, то завтра вечером… – Господи, вот бедняга-то, подумал он, в десять уже ложится; вот скука-то. Надо ее развлечь. Сделать доброе дело. Со щемящим чувством благодарности он думал: в ее глазах я шикарный парень. Верит буквально каждому слову. Дурочка, но очень славная девчушка.
– Опять не получится: мама достала куда-то билеты.
– Тогда послезавтра вечером…
– Один папин друг… Энтони, ничего не выходит. А на той неделе мы уезжаем.
– Давайте пообедаем вместе.
Звучавший безнадежностью голосок начал раздражать его. – Ничего не получается, Энтони. Вы бы видели папин распорядок! Ратуша, музеи, у нас все обеды расписаны. Мы же знакомимся с городом. На полную катушку.
– Ладно, – сдался Энтони, – остается завтрак. – Беззаботно предложил:
– Закатимся куда-нибудь на автомобиле. Когда вы можете? – Может завтра? – Она возбужденно зашептала в трубку:
– Мама идет. Я не хочу, чтобы она знала. Еще увяжется. Придете завтра в восемь на Северный мост?
– Хорошо, – ответил Энтони, вешая трубку. Все же это чертовски рано – в восемь. Это значит встать придется в половине восьмого, в такую рань здесь страшно холодно; ему представилось безрадостное зрелище его комнаты: торчащая в стакане зубная щетка, говорливый клубок водопроводных труб, окно, выходящее в переулок с мусорными ящиками, кран горячей воды, откуда идет холодная, картинки, приклеенные мылом, – он забыл купить кнопки. Ладно, сделаем доброе дело. В дверь будки постучали. Когда-нибудь это все сорвется. Они меня доконают. Но кто эти «они», он не знал. Повернувшись, он увидел, что у будки стоит Крог, и в ту же минуту его лицо залила улыбка, он весь осветился радушием, он опять был славным парнем. – Я очень задержался?
– Я подумал, – сказал Крог, – и ушел. – Словно с трудом веря, что все обстоит так просто, он удивленно продолжал:
– Все вернулись в зал, а мы остались. – Окинул взглядом широкую опустевшую лестницу. – Куда теперь? – Прекрасно, – откликнулся Энтони. – Сначала выберемся на улицу. С пальто и машиной канителиться не будем.
Крог улыбнулся:
– Как просто, – сказал он. – Мне это в голову не приходило. – Они спускались по пустой лестнице. Слабее, чем в телефонной трубке, доносился чей-то поющий голос. – Для меня это целое приключение, Фаррант. Я уже давно не переживал таких приключений. – Однако я ваш телохранитель, – вспомнил Энтони, – я за вас отвечаю, а со мной нет револьвера.
– Это были нервы. Никакого телохранителя мне не нужно.
– А нужно просто выпить.
– Вот именно. – Он взял Энтони под руку, и мимо изумленных швейцаров они вышли на площадь. Пробежал человек с какой-то рамой на палке, сверкнула вспышка света, и на мгновение все разлетелось на куски в этой ослепительной яркости, перед глазами качнулся, отступая, черно-белый мир. – Такси. Скорее. Берите такси, – приказал Крог. Уже подходили двое мужчин, что-то говоря по-шведски, но подкатило такси и Крог заспешил к задней дверце. На площади с невероятной быстротой стала расти толпа. Из машины Энтони видел, как через мост спешат еще шесть-семь человек. Какая-то женщина под памятником Густаву выкрикнула:
– Герру Крогу – ура! – и слабый хор неуверенных восклицаний проводил отъехавший автомобиль. – Дураки, – пробурчал Крог. Он глубоко, чтобы не видели, откинулся на подушки; мимо проплыли огни Гранд-Отеля. В стекла хлестнула и откатилась волна танцевальной музыки.
– Может, зайдем сюда? – предложил Энтони.
– Нет-нет, – поспешно возразил Крог. – Поищем что-нибудь потише. Поедем в Хассельбакен, это около Тиволи. Я не был там двадцать лет. – А в Тиволи есть что посмотреть?
– Я там не был.
– Надо как-нибудь съездить вечерком.
Машина забиралась все выше над озером, оставив позади залитую лунным светом каменную массу Северного Музея. Из Тиволи струилась музыка и увязала в холодном воздухе: так глыба льда бережет от разложения два тела – застывший жар, ледяная отрешенность.
– Что я буду делать в Тиволи? – недоумевал Крог. – Вы отчаянный человек, Фаррант. С вами беспокойно. Взять и уехать из оперы! Завтра это будет во всех газетах. Вы слышали, они мне что-то сказали? Им хотелось знать, что случилось: не понравилась постановка, плохое самочувствие или дурные новости?
– За нами кто-то едет, – сказал Энтони, выглянув в заднее стекло: пышный желтый пушок света сновал на дороге возле Скансена. – Они наверняка накроют нас в ресторане. Скажите шоферу, чтобы ехал в Тиволи. Другого выхода нет. В толпе они нас не найдут. – Он сам постучал в стекло кабины;
– Тиволи, – сказал он. – Тиволи.
– Нет, – запротестовал Крог. – Этого делать нельзя. Что скажут газеты? Променять оперу на Тиволи! Меня сочтут сумасшедшим. Вы представляете, что будет на бирже?
– Не думайте об этом, – сказал Энтони.
– Не думать о бирже, – изумился Крог. У него вырвался испуганный виноватый смешок. – Отчаянный человек, – повторил он. – Этот шрам – вы тоже тогда ни о чем не думали?
– Шрам? – подхватил Энтони. – Это долгая история. Вы помните, как несколько лет назад в Индийском океане затонул «Нептун»? Впрочем, у вас, наверное, об этом не писали. На корабле возникла паника, пассажиры сломя голову рвались к шлюпкам, а я помогал старшему офицеру поддерживать порядок – ну, кто-то мне и удружил.
Крог рассмеялся. Энтони растерянно и недоверчиво спросил:
– Вы не верите?
– Ни единому слову, – ответил Крог. Такси остановилось, но Энтони, изумлено расширив глаза, даже не шелохнулся.
– Почему же вы не поверили? Где я ошибся? – Он стал вполголоса разбирать весь рассказ:
– «Нептун»… паника… все рвутся к шлюпкам… – Выходите, – скомандовал Крог. – То второе такси подъезжает. – Пройдя через турникет, он рукой задержал Энтони. – Я хочу посмотреть, кто это. Машина вплотную подъехала к первому такси. Наружу выбрался человек в сером летнем костюме; расплачиваясь, он неторопливо и цепко осмотрелся; худое лицо, мешки под глазами и подбородком. – Это Пилстрем. – Такси не отъезжало. Ища ступеньку, высунулись ноги в узких черных брюках и повисли над землей, длинные, тонкие и бескостные, как макароны. – Их двое! – воскликнул Крог. – Мне всегда казалось, что Пилстрем охотится в одиночку. Погодите, да это же… как, однако, мы заинтриговали их… – Длинный фрак, тонкий, как шнурок, галстук завязан бантиком на старческой шее, седая щетина, длинное постное лицо. -…Это же профессор Хаммарстен, – черная мягкая шляпа, очки в стальной оправе, пепельно-серые щеки. – Быстро! – заторопился Крог. – Пока нас не увидели. – Он шел впереди; ловя вокруг удивленные взгляды, он вспомнил, что он в вечернем костюме и без шляпы, но странное безразличие охватило его; он вспомнил Холла с накладным носом, шумную толкучку фиесты, тревожные расспросы Холла:
– А с трением-то как? – И остановившись позади тира перевести дух, он сказал:
– Бедняга Холл, как бы он на все это посмотрел? – Верный Холл. На него можно рассчитывать во всем, кроме соучастия в этой стремительной потере тормозов, в этом безумстве. Такое можно себе позволить только с человеком, который даже не умеет убедительно соврать. Еще не отдышавшись, ой тихо сказал:
– Это было не в Индийском океане.
– Черт возьми, – пробормотал Энтони. Щурясь от света прожекторов, он неловко улыбнулся:
– Я впервые испробовал эту историю. Обычно я даю рассказ о бомбе. Ладно, – решился он, – вам скажу. Кроме Кейт, никто не знает. Я снимал шкурку с кролика и у меня сорвался ножик. – Пилстрем, – сказал Крог. Со стороны центральной аллеи из-за угла осторожно вышел человек в сером костюме, ступая мягко, как кошка вокруг мусорного ящика. Крог усталым голосом сказал:
– Игра кончилась. – И словно обманывая кого-то близкого, сплавив ему акции, которые ладно бы обесценились в будущем, но уже сейчас ничего не стоят, хоть выбрось, мучаясь угрызениями совести, Крог добавил:
– Мы сваляли дурака. – Сейчас разберемся, – сказал Энтони.
Он подошел к Пилстрему, взял его за локоть, развернул и толкнул за угол палатки. Пилстрем несколько раз пронзительно крикнул:
