Евгений Гришковец - Планка (сборник)
Потом Вадик чистил зубы, и даже брился свежим лезвием. Он решил побриться, чтобы чувствовать себя максимально свежим. Но бритье, сам процесс бритья, возбудил утренние ощущения. И Вадик вспомнил и почувствовал тяжесть своего недосыпа.
Вадик быстро оделся: натянул свежие носки, свежую любимую рубашку, и не совсем свежие брюки. Потом он сел на кровать, склонился над телефоном, который стоял тут же на прикроватной тумбочке. Он нашел нужную кнопку и позвонил на рецепцию. Ему ответил женский голос. Вадик заговорил по-английски, но его не поняли. Тогда голос сменился на мужской. Мужской голос говорил по-английски коряво, но вполне понятно.
— Что вы хотите? — услышал Вадик.
— Я хочу такси, — ответил он.
— Когда месье хочет такси?
— Прямо сейчас.
— Мы закажем такси для вас, но боюсь, что придется подождать. В такой час с такси в Париже большие проблемы.
— А сколько нужно ждать? — спросил Вадик.
— Не могу сказать, месье. Париж…
Вадик подумал секунду и понял, что лучше подождать, чем пытаться быстро освоить систему передвижения по Парижу самостоятельно.
— Хорошо, я подожду, — сказал он.
— Спасибо, месье, — был ответ, и голос исчез.
Вадик лег на кровать и вытянулся поверх покрывала. Подушки были маленькие, но их было три. Он сгреб их под голову. Как же стало Вадику удобно! Он закрыл глаза. Приятен был даже не очень яркий электрический свет от торшера. А кровать была такая удобная и такая большая… Из-за окна доносился шум улицы. Вадик лежал и пытался вспомнить, как по-французски будет Эйфелева башня.
Он проснулся в полной темноте и тишине.
Вадик проснулся в темноте, тишине, и вздрогнул всем телом. Он почувствовал, что лежит в постели без одежды, и еще, что он укрыт одеялом. Вадик сел, пошарил рукой по стене рядом с кроватью, и включил бра. Он нашел свои часы, которые лежали на тумбочке, и увидел, что на них четыре часа десять минут…. утра, конечно. Тут же он вспомнил, что не переводил часы на местное время, и, значит, в Париже два часа десять минут… ночи.
Вадик сходил в туалет, пописал, и, стоя над унитазом, вспомнил, как его разбудил телефонный звонок, вспомнил, что ему что-то говорили про такси, и что он даже что-то отвечал. Но он не смог вспомнить, что именно ответил, и совершенно не мог вспомнить, как он разделся, как расправил постель, и как выключил свет. В туалете Вадик посмотрел на себя в зеркало.
— Да-а-а, брат! — качая головой, сказал он своему отражению, и подмигнул левым глазом ему же.
Вадик выключил свет в туалете, на цыпочках добежал до кровати, и буквально заскочил под одеяло. Он выключил бра и, свернувшись калачиком, стал согреваться. В туалете и в комнате было прохладно. Вадик лежал в темноте и думал, что можно еще спать целых пять часов. Он и без того поспал достаточно, и можно еще пять часов! Вадик покрутился, находя удобное положение, нашел и плавно погрузился в сон.
Проснулся он, когда за окном шумела улица. Проснулся от того, что спать уже больше не мог. Он насытился сном. У него было ощущение, что он ел сон большими ломтями. И уже был сыт. Вадик проснулся, полежал немного, посмотрел на часы. Местное время было семь сорок пять. Он повалялся еще пять минут, потом бодро вскочил, и отдернул штору. Его ослепило яркое небо и утренний солнечный свет. Вадик включил телевизор, нашел музыкальный канал, и сделал звук погромче. Пока Вадик умывался и одевался, он постоянно подпевал всем песням, что звучали из телевизора.
Завтрак был очень вкусный! Хрустящие булочки и нежные круассаны, великолепное масло, сыр, разные джемы, и горячие яйца, сваренные всмятку идеально. А кофе было хоть залейся. Вадик ел, ел и ел. И чувствовал, что пьянеет от еды. Он завтракал за столиком у самого окна, а за окном по улице шли французы, приятные и забавные люди.
— Доброе утро, Вадик! — услышал Вадик, оглянулся на голос и увидел Геннадия Борисовича. — Как вы себя чувствуете?
— Просто превосходно! — громко ответил Вадик.
— А мы все не очень, — грустно сказал Геннадий Борисович. — Нельзя так много пить даже французское вино. И нельзя с собой во Францию привозить водку. А пить водку в гостиничном номере это уже просто пошло. Но мы всё это сделали. Ох, Вадик, какой же вы молодец, что не пошли вчера с нами! Ну, как вы прогулялись? Как вам Париж?
— Прекрасно! Другого слова нет. Просто прекрасно! — улыбаясь, ответил Вадик.
— Вот и правильно. Рад за вас. Вы ешьте. А мы там в холле сидим и курим. К нам не спешите. Боюсь, мы сейчас станем пить коньяк, — сказал Геннадий Борисович, и пошел прочь от Вадика медленно и сутуло.
В половине десятого Вадик уже стоял на улице у входа в гостиницу, жмурился на солнце и с удовольствием курил. Сумка его, собранная и закрытая, стояла на полу в холле, рядом со столиком, за которым сидели мрачные его коллеги. Коллеги мрачно пили коньяк.
На другой стороне неширокой улицы Вадик увидел магазин. В витрине магазина стоял пластмассовый мужчина в пальто, шляпе и шарфе, почти таком же, какой был на встретившем их французе. Вадик докурил в три затяжки, посмотрел на часы, вальяжно перешел улицу и зашел в магазин. Он быстро осмотрелся в магазине, позвал продавца, который по-английски не говорил. Вадик просто показал ему на шарф в витрине, тот все сразу понял, как-то неадекватно сильно обрадовался, быстро убежал куда-то, и появился через минуту с точно таким же шарфом в руках.
Вадик вернулся в гостиницу, уже навертев этот шарф на себя.
— Ну, Вадик, вы даёте! — сказал Геннадий Борисович, увидев Вадика. — Ещё и успели приодеться. Какой плащ себе купили, и шарф, и туфли! Настоящий парижанин.
— Нет, только шарф. Все остальное я купил в Москве, — ответил счастливый Вадик.
— Да?! Не обратил внимания. Но шарф отличный…
Вскоре за ними приехала машина и их вчерашний француз.
— Какой красивый шарф, — сказал он Вадику, после того, как поздоровался со всеми. — Где вы такой купили?
— В Париже, где же ещё! — смеясь, ответил Вадик.
Москва встретила Вадика красивым вечерним солнцем, толстыми облаками, удивительно подсвеченными этим солнцем, и теплым весенним ветром.
Геннадий Борисович подвез Вадика почти до дома. Свечерело, городские огни уже горели вовсю, но воздух был прозрачен и свеж. Под ногами хлюпало, но как-то хорошо хлюпало. Вадик с удовольствием шел домой по улице. На ходу он вспомнил, что нужно включить телефон, и включил его. Включил, и подумал, кому бы позвонить. Пока он думал, телефон зазвонил сам. Звонил Рома, сосед по рабочему столу.
— Привет, — услышал Вадик.
— Здорово!
— Вернулся?
— Ага.
— Как слетали?
— Очень хорошо! Все прошло успешно.
— А как тебе Париж? — слегка печально спросил Рома.
— Я в восторге, — ответил Вадик. — Точнее, даже не в восторге. Мне просто очень понравилось. Знаешь, Рома, я там ничего особенного не видел и не почувствовал. Как-то так, спокойно все было, как не в Париже, а как дома. Просто я понял, что Париж — это мой город. Прямо сразу так и понял. Ты знаешь, я бы мог там жить.
— Да?! Странно. А мне Париж не очень понравился, — ответил Рома.
— Значит, тебе не повезло, — дружелюбно сказал Вадик. — В следующий раз, может быть, понравится. А ты чего позвонил-то?
— Тут такое дело Вадик. Ты не мог бы завтра…
Послесловие.Через месяц Вадик сильно влюбился, а через год с небольшим женился. После свадьбы, летом, он и его жена поехали в Париж на целую неделю.
Погребение ангела
Матч был не решающий и даже не очень важный, но как-то все собрались его посмотреть, и Андрей тоже пошел. А что? Была суббота, погода стояла плохая, холодные дожди зарядили с середины сентября, и на дачи уже никто особенно не рвался. А тут неподалеку открылось новое спортивное кафе-клуб с коротким названием «Аут». Боря обзвонил всех заранее, сказал что «Аут» он проверил, выяснил, что экран там поставили хороший, смотреть матч будет удобно, заведение вообще качественное, и поэтому он заказал стол на всю компанию в самом центре клуба у самого экрана. И хоть футбол обещал быть довольно скучным, но Андрей пошел в «Аут». А что было еще делать? К тому же было недалеко.
Андрей не особенно любил футбол, но иногда было приятно в шумной компании выпить, поболеть, поорать, особенно во время чемпионата мира или вообще какого-нибудь значительного матча. Он не смотрел все подряд и не следил за турнирной таблицей, как Боря и вся остальная компания. Но иногда откликался на приглашения, примыкал к шумным любителям футбола и старался болеть не хуже других. На стадионы компания не ходила. Точнее, иногда кто-то из компании и ходил на стадион, но в основном болели у телевизора. Раньше собирались по сложно выстроенному графику по домам, но это всегда было сопряжено с эвакуацией или изоляцией детей и женщин. И все равно поорать дома в полный голос было нельзя. Так что, как только появились заведения, в которых установили экраны, и стали смотреть спорт, Боря завел правила собираться на матчи в каких-нибудь таких местах. Он все намечал, всех оповещал и заказывал столы. Андрей когда мог, и когда было настроение, приходил и болел.
