Флора Шрайбер - Сивилла
Виктория Шарло не могла отречься от этого имени, хотя на самом деле оно принадлежало «другой девушке», как ее называла Пегги Лу. Это было имя худой запуганной женщины, которая никогда не проводила время подобным образом – среди людей, спокойная и довольная. Настоящая владелица имени «Сивилла» была сдержанным, необщительным существом, предпочитала одиночество и, как было известно Вики, искала какое-то «я», которое не только пришло бы к ней естественным путем, но и стало бы сутью всего ее существования.
Так что Вики привыкла к мысли о Сивилле. Ее, скорее, смущало то, что, по всей вероятности, именно Сивилла, а не она вместе с некоторыми другими (с теми, кого Вики не упомянула у доктора Уилбур), на самом деле рисовала этих зверей. И Вики чувствовала, что поступила неправильно, объявив эти рисунки своими, пусть даже в поверхностном разговоре.
– Я умалчиваю о своей живописи, – сказала она вслух, – потому что знаю, что другие пишут лучше меня.
– Что ж, эти слова всегда справедливы, – ответила Мэриен. – Следуя таким стандартам, ни один художник не может полагать себя совершенством. Но тебя не назовешь мазилой. В конце концов, декан факультета живописи сказал, что за двадцать лет на факультете не было никого с таким талантом, как у тебя.
– Мэриен, давай сменим тему, – смущенно предложила Вики.
Вики считала невозможным применить к себе профессорскую оценку работ совокупной Сивиллы Дорсетт. Сивилла рисовала, Вики рисовала да и большинство остальных «я», живущих в Сивилле, тоже. Из всех них, по мнению Вики, наиболее одаренной была Сивилла. Эти способности проявились у нее еще в детстве. Когда учителя рисования выразили восхищение ее работами, родители были очень удивлены, и отец в конце концов отвез ее рисунки для оценки к искусствоведу в Сент-Пол, штат Миннесота. Только после этого родители признали способности Сивиллы. В средней школе и колледже Сивилла заработала неплохие суммы за свои картины, выставлявшиеся на престижных выставках.
Ни одна из картин, разумеется, не принадлежала одной Сивилле. Большинство из них были созданы коллективными усилиями нескольких «я». Временами их сотрудничество было плодотворным, временами – деструктивным. Но несмотря на пестроту стиля и предательские ляпсусы, встречающиеся в работах, Сивилла – Сивилла Дорсетт в целом и сама Сивилла в качестве доминирующего начала – всегда обладала потенциалом стать серьезным художником. И хотя этот потенциал никогда не был полностью реализован из-за психологических проблем, сбивавших Сивиллу с избранного курса, профессор живописи Колумбийского университета признавал Сивиллу – как отметила Мэриен – наиболее одаренным студентом факультета за двадцать с лишним лет.
Когда все это промелькнуло в голове Вики, она осознала полную невозможность объяснить свою сдержанность по поводу своих – то есть их – работ ни Мэриен Ладлов, ни кому-либо другому, считавшему, что существует только один художник, откликающийся на имя Сивиллы Дорсетт.
Вики и Мэриен пообедали в ресторане на крыше Батлер-холла, отеля возле университетского кампуса. Мэриен заказала отбивную «солсбери», а Вики – спагетти с фрикадельками. Потом они отправились на занятия по ювелирному мастерству, которые начинались в шесть.
На эти занятия всегда вынуждена была ходить Вики: Сивилла не могла их посещать, поскольку они проходили в подвальном помещении, освещенном светильниками в виде факелов, которые держали в руках фигуры мифологических Вулканов в защитных очках и черных фартуках. Это помещение вызывало у Сивиллы воспоминания об Уиллоу-Корнерсе. А воспоминания пробуждали давние неизбывные страхи.
И Вики, выступавшая на первый план, когда Сивилла «уходила в затемнение», или, как сегодня, посещавшая занятия сама по себе в период своего доминирования, не только отлично успевала по этому предмету сама, но и помогала Мэриен, у которой для отличных оценок по ювелирному делу был слишком мал предыдущий опыт.
Вики всегда нравились эти занятия. Иногда вечерами она делала наброски ювелирных украшений или воплощала в жизнь созданные ранее эскизы. Сегодня вечером она делала медную цепочку и помогала Мэриен в работе над серебряной подвеской.
После занятий Вики и Мэриен отправились в комнату Вики, в окне которой, выходившем во двор, отражался загоравшийся и гаснущий в других комнатах свет. Вики включила радио, и они послушали программу новостей и концерт. Когда Мэриен собралась уходить, Вики принялась очень тщательно собирать принадлежности для ювелирных работ, которые они принесли с собой. Она решила оставить комнату точно в таком виде, в каком она была до начала работы.
– Зачем ты столько возишься? – спросила Мэриен. – Ты живешь одна. Эти вещи никому не помешают.
– Да, я знаю, – ответила Вики с кислой улыбкой.
Стараясь скрыть свои эмоции, она стала оживленно болтать с Мэриен, провожая ее до дверей.
После ухода Мэриен Вики вспомнила случай, когда Сивилла принесла какой-то эскиз доктору Уилбур и заявила, что боится использовать его, поскольку не знает, срисован он откуда-то или является самостоятельной работой. Эскиз этот принадлежал Вики. Вспоминая, как расстроилась тогда Сивилла, и предполагая, как она расстроится, найдя в комнате все эти ювелирные принадлежности, Вики хотела защитить ее от очередных пугающих открытий. Вики подумала: «Я живу одна, но не в одиночку».
И она почувствовала, как вновь наплывают тени того, от чего она была свободна почти весь день.
Сивилла сидела в своей комнате, готовясь к экзамену по педагогике, которую вел у них профессор Рома Ганс. В дверь постучали. Сивилла решила, что это Тедди Ривз. Но в дверях стояла не Тедди, а какая-то высокая приятная женщина с каштановыми волосами и светло-карими глазами, лет сорока с небольшим. Сивилла не знала эту женщину.
– Я не могу задерживаться: опаздываю к парикма*censored*у, – сказала женщина. – Поскольку я знала, что буду проходить здесь, то решила забежать и занести тебе это. Ты так много сделала для меня, Сивилла. Я хочу, чтобы это осталось у тебя.
Женщина вручила Сивилле чудесную подвеску ручной работы из серебра с красивым голубым камнем – ляпислазурью. «Не знаю, почему она дарит мне это», – подумала Сивилла.
– Спасибо, – слабым голосом произнесла она, неуверенно принимая подвеску.
– Скоро увидимся, – сказала женщина и вышла.
«Скоро увидимся? Так много сделала для нее? Все это совершенно нереально. Разве я хоть когда-нибудь с ней разговаривала? Я видела ее мельком, но мы ни разу не обменялись ни единым словом. И тем не менее она вела себя так, словно мы – подруги. Подруги?» Все ее чувства пришли в смятение.
Вернуться к столу. Попытаться заниматься.
Сивилла изо всех сил цеплялась за реалии. Но она все равно сознавала, что эта вековечная загадка, эта ужасная вещь снова завладела ею. Это тоже было одной из реалий ее жизни – когда происходит нечто не начинавшееся и когда переживаешь до боли знакомое ощущение «Как я здесь оказалась?» с его мучительным отсутствием объяснения всего, что происходило до этого.
Готовиться к экзаменам.
Сивилла сидела за столом, но текст конспекта расплывался перед глазами. Охваченная паникой, она лихорадочно спрашивала себя: «Неужели никогда не будет конца, имеющего еще и начало? Неужели никогда не будет последовательности, которая перекинет мост через ужасный разрыв между сейчас и каким-то другим временем – временем в будущем, временем в прошлом?»
Виктория Антуанетта Шарло, знавшая обо всем, наблюдала, как Мэриен Ладлов дарит Сивилле серебряную подвеску.
7. Почему?
Доктор Уилбур слегка поправила настольную лампу. Перед ней лежала почти вся – не слишком богатая – литература, посвященная расщеплению личности. После ухода Вики доктор в задумчивом настроении отправилась в библиотеку Медицинской академии, где библиотекарь подобрал ей практически все, что было посвящено этому определенно диагностированному, но редкому заболеванию. Работа Мортона Принса «Диссоциация личности», впервые опубликованная в 1905 году и хорошо известная всем, кто изучает психопатологию, была единственной из этих книг, которую она читала ранее. Доктор попыталась достать экземпляр статьи Корби Х. Тигпена и*censored*ви Клекли «Случай расщепления личности» в журнале «Психопатология» за 1954 год, о которой говорили некоторые ее коллеги. Но этой статьи о девушке, упоминавшейся под псевдонимом Ева, в данный момент не оказалось. Теперь, зачитавшись допоздна, доктор познакомилась с именами Мэри Рейнолдс, Мейми, Фелида Х., Луи Вив, Ансель Бурн, мисс Смит, миссис Смид, Сайлес Пронг, Дорис Фишер и Кристин Бошан.
Это были люди с расщеплением личности, вошедшие в анналы медицины: семь женщин и трое мужчин [6 - С тех пор отмечены и другие случаи.]. Недавно описанный случай с Евой доводил количество женщин до восьми, и Ева была единственным живым человеком с расщеплением личности.
