Сара Уинман - Дивная книга истин
Позднее, лежа в постели, он слушал плеск волн и никак не мог заснуть. Так он пролежал до утра и рывком поднялся, едва за окном начало светать. Шлепая босыми пятками по неровному полу, двинулся через комнату, мельком взглянул в сторону очага с кучкой остывшей золы. И замер: там, на выступе камня, лежал обугленный по краям клочок бумаги. На нем отчетливо виднелись два темных слова: «Забывай меня».
Дрейк пошатнулся и кое-как добрел обратно до кровати. Задержал дыхание – и провалился в бездонную пропасть сна.
20
Старуха вернулась на исходе следующего дня. Она вернулась, и Дрейк почувствовал себя спокойнее. Заметив, как она перешагивает порог все с тем же увесистым котелком, он поспешил освободить ее от ноши и поместил котелок на чугунную подставку. Он сам накрыл на стол – ложки, салфетки, стаканы, кувшин с элем – и подкинул поленья в камин. Яростно взметнулось пламя, забулькало варево в котелке, по комнате разлилось тепло, а Дрейк необычайно оживился. Он даже выдал нечто вроде комплимента, спросив, не изменила ли она прическу. Старуха посмотрела на него с недоумением и проворчала что-то насчет идиотских бредней. А потом наполнила две миски овощным рагу и поставила их на стол.
Овощное рагу! – воскликнул он. Мое любимое!
И выдвинул стул, помогая ей сесть.
Спасибо, сказал он. Большое спасибо.
Несколько минут они в молчании ели густое, сытное рагу. Старуха смотрела только на свою ложку, а Дрейк все время смотрел на старуху.
Кстати, ты ведь так и не закончила свою историю, наконец напомнил он, вытирая рот салфеткой.
Дивния подняла взгляд.
Какую историю? – спросила она.
Ту, что ты мне рассказывала. Я ждал тебя прошлым вечером, но ты не пришла.
Разве я вчера не приходила?
Нет.
У тебя было что поесть?
Да, я поел. Но ты не пришла.
Дивния отломила кусочек хлеба и макнула его в подливку.
Ты рассказывала мне историю, но не довела ее до конца. Не годится прерывать рассказ на середине.
С чего ты решил, что это была середина?
Потому что это было не начало, и это был не конец.
А с чего ты взял, что это не конец?
Потому что тогда тебе было четырнадцать лет. Ты так сказала. А сейчас тебе восемьдесят девять.
Мне восемьдесят девять? – переспросила Дивния. Ты уверен?
Полагаю, да.
Дивния покачала головой и вернулась к своей трапезе.
Ты не закончила историю, повторил Дрейк.
Кто это сказал?
Я это говорю. Да всякий сказал бы на моем месте.
Дрейк оттолкнул от себя пустую миску и закурил. Дивния доела рагу и вытерла губы. Затем достала из кармана бутылочку джина, наполнила стакан и осушила его одним духом.
Истории, как и природа, имеют свойство никогда не кончаться, изрекла она.
Дрейк стряхнул пепел в миску.
Ты довела рассказ до смерти твоего отца, сказал он. Ты привезла его обратно и впервые вошла в лодочный сарай. Ты увидела, как они тут жили. А когда он умирал, ты почувствовала присутствие твоей мамы, которая его ждала. И она его никогда не покидала. Они вместе повернулись к тебе и сказали…
Ты позволишь нам уйти? – подхватила Дивния.
Да, именно так.
А я ничего не смогла им ответить.
Да.
Старуха поправила на носу очки и задумчиво потерла лоб. Побарабанила пальцами по столешнице, ожидая, когда к ней вернутся воспоминания.
И я ничего не смогла ответить, повторила она.
И она вспомнила, как ей пришлось отложить погребение до глубокой ночи. Молодая луна светила слабо, и она надела шляпу, к которой спереди прилепила речной глиной огарок свечи. Этого света оказалось достаточно. Она подняла отца, который стал очень легким, ибо все, чем он являлся прежде, его уже покинуло. Понесла тело к реке, перешагнула борт лодки, покачалась, удерживая равновесие, и бережно опустила его на доски.
Она удачно выбрала время – как раз начавшийся отлив быстро понес лодку в сторону моря. Вид открывался фантастический. Топовые огни судов покачивались вдали, как блуждающие над горизонтом звезды. Она проплыла мимо нескольких бухточек и мелководных заливов, пока не нашла достаточно глубокое и уединенное место, недосягаемое для прожектора маяка. Там она убрала парус и позволила лодке свободно дрейфовать.
Она шепотом повторяла слова, которым научил ее отец, пока лодку не окружило яркое фосфоресцирующее сияние. И она поняла, что время пришло. Подняла отца и медленно погрузила его в волны, а навстречу из глубины тотчас поднялись и приняли его в объятия сияющие руки мамы.
Дивния перегнулась через борт лодки и окунула лицо в воду, чтобы разглядеть уплывающих родителей. Но она была еще слишком юной и не могла видеть чужой для нее мир – эта способность проявляется с возрастом и накопленным опытом, а в четырнадцать лет она не имела ни того ни другого.
Море и небо слились воедино, поочередно то вздымаясь, то опускаясь одно за счет другого. И в считаные мгновения Дивнию поглотила темная пустота неизвестности, зародившаяся у нее в душе вместе со страхом за свое будущее. Тогда она вновь спустила парус, легла на дощатое сиденье и заплакала. По всем признакам, оставался всего один день до прихода с юго-запада свирепого шторма, который играючи опрокинет и разобьет о скалы ее лодчонку. И она молилась о том, чтобы шторм нагрянул поскорее и унес ее из этой жизни. Тогда она смогла бы воссоединиться с родителями.
Однако проснулась она не среди гибельной пляски волн, а от легкого галечного хруста под килем, когда лодка утвердилась на мели. Шторм так и не пришел. Вместо этого ее прибило к берегу в защищенном от ветра заливе, и бледный свет раннего утра помог ей сориентироваться на местности. Она была жива. В мире царило спокойствие, море было тихим, как мельничный пруд.
Дивния спрыгнула за борт, размотала носовой швартов и по мелководью отбуксировала лодку до места, где к линии берега ближе всего подходило течение реки. Далее уже под парусом она проследовала мимо маяка в речном устье, мимо старинных замков и громадных военных парусников, мимо корабельного кладбища с гнилыми корпусами судов, команды которых также гнили где-то в могилах или на дне моря. Вот и знакомая отмель перед входом в приливную бухточку. Был отлив, и ей опять пришлось идти по мелководью, распугивая креветок и крабов, тянуть лодку против течения, как тянут на убой упирающуюся свинью. Наконец за изгибом русла показалась церковь, а чуть поодаль – белый лодочный сарай. Она пришвартовала лодку и села передохнуть на причальный камень. Теперь вся долина принадлежала ей, но она не испытывала никаких чувств по этому поводу. Только что она проделала самый долгий поход в своей жизни – самый долгий потому, что впервые никто не ждал ее в конце пути.
Она проспала большую часть той зимы. Пропустила Рождество и едва заметила наступление Нового года. И ни до чего ей не было дела, пока буро-зеленое подножие окружавшего ее мира не окрасили первые цветы черемши и колокольчиков.
В тот день со стороны церкви донеслось хоровое пение, и Дивния наковыряла в речном иле столько вкусностей, что их хватило бы на большой пир. Она наполнила добычей колодезные ведра, и к тому времени, когда прихожане потянулись из церкви, у нее уже был разведен костер и шкворчала сковорода, на которой раскрывались раковины моллюсков. Но никто даже не посмотрел в ее сторону.
Она выращивала овощи и ловила рыбу – обычно на удочку с берега. Она хорошо питалась и продавала излишки еды. И по-прежнему никто не обращал на нее внимания. Но со временем она отрастила длинные густые волосы и завела привычку купаться нагишом, как ее мама; и вот тогда-то ее стали замечать. Вода имеет свою память и может передавать ее людям. Память окрестных жителей была разбужена; и память Дивнии наконец-то вышла из спячки, ибо все, что ей следовало знать, заключалось в этой воде. Она пугала обычных людей, как их прежде пугала ее мама. И, как в случае с мамой, ее нагота вызывала смятение в умах. Она расцветала, и жизнь вокруг нее била ключом; а мужчины раздували ноздри, улавливая в воздухе ее запах, и пытались за ухмылками спрятать свое смущение.
Яблоко от яблони недалеко падает, критически заметила как-то раз миссис Хард.
Верно, согласилась Дивния. И чем ближе яблоко к яблоне, тем оно слаще на вкус.
Однако она никому не позволяла приблизиться к себе настолько, чтобы распробовать этот вкус.
Прошло три лета, прежде чем в жизни Дивнии случилась решительная перемена. Однажды утром она проснулась от громкого нетерпеливого стука в дверь фургона.
У Бетси вот-вот начнутся роды! – выпалила пришедшая к ней деревенская женщина.
Кассии уже сообщили? – спросила Дивния.
Кассия сейчас сидит над умирающим. Она сказала, ты должна справиться. Она сказала, ты к этому готова.
Дайте мне пять минут, сказала Дивния и закрыла дверь, чтобы успокоиться и собраться с мыслями.
Кассия считает, что я готова, подумала она.
