Заур Зугумов - Воровская трилогия
Ну что ж, делать нечего, я стал ждать приезда Жулика. Когда человек обретает надежду, время летит незаметно. К счастью, ждать пришлось недолго. К удивлению многих босяков, да и что скрывать, и для меня самого, визит Уркагана на следующий день после того, как пришел ответ от положенца города, стал для нас приятной неожиданностью. Как я узнал чуть позже, на территорию профилактория Вовчик прошел безо всяких проблем. Правда, прежде чем познакомиться со мной, он задержался немного, чтобы поговорить с начальством. Затем его провели ко мне в палату.
Я еще не знал, кто стоит передо мной, когда, открыв уставшие от почти бессонной ночи глаза, увидел молодого человека, стоящего у моего шконаря и внимательно, слегка прищурив глаза, будто вспоминая что-то, разглядывавшего меня. Каким-то внутренним чутьем, присущим людям моего круга, я тут же скорее не понял, а почувствовал, кто стоит передо мной.
В этой связи мне хотелось бы отметить одну деталь, которая неизменно присутствует при подобного рода знакомствах в воровской среде. Дело в том, что, когда человек – Вор или положенец какого-либо региона (в данном случае речь конечно же идет о свободе, ибо в заключении существуют другие пути пробивки, например «беспроволочный телеграф») – получает маляву, он обязательно посылает запрос (на свободе это может быть простой телефонный звонок в то место, где человека, назвавшегося тем или иным именем, хорошо знают) и, уже исходя из описания внешних данных, каких-то характерных привычек, татуировок, делает вывод: тот ли это человек, за которого он себя выдает, или это сухарь.
Мне самому не раз, находясь на положении Вора в том или ином месте, приходилось вот так же пристально всматриваться в глаза человека, которого я не знал и конечно же боялся ошибиться. Я просто не имел права на ошибку. Так что, встретившись в тот момент взглядами, мы с Вовчиком поняли друг друга безо всяких дополнительных промацовок.
– Здорово, бродяга, – слегка улыбаясь, проговорил я и постарался при этом чуть приподняться на руках и сесть. Вовчик быстро подошел к постели и тут же помог мне, подложив сзади несколько подушек, а сам присел рядом на стул, который поставил кто-то из присутствовавших в палате.
– Бог в помощь, Заур, с приездом в Среднюю Азию! – сверкнув несколькими фиксами, продолжил он только что начатый мной, но тут же ненароком прерванный разговор.
– От души благодарю, бродяга, – ответил я, стараясь придать своему грубому голосу побольше теплоты, но сиплый кашель не позволил мне этого сделать.
– Все нормально, родной, не торопись, у нас уйма времени, чтобы поговорить по душам и все обсудить. На вот, гапани кусочек ханки, чтобы успокоить кашель.
Он достал из жилетного карманчика шарик чистейшего афганского опия и протянул мне. Я, долго не задумываясь, тут же гапанул его, запив остывшим чаем из косушки, и стал ждать, когда черняшка даст ожидаемые результаты. К слову сказать, опий – одно из самых эффективных лекарств от кашля, если не самое эффективное. В определенных количествах это лекарство от очень многих болезней, но стоит хотя бы немного перестараться, и он тут же превращается в смертельный яд замедленного действия.
Так я и познакомился с молодым чарджоуским Уркаганом, которого кличили Вовчиком Армяном. С ним впоследствии меня связывала не только цепочка воровских дел, но и тесная мужская дружба. Он был среднего роста и обладал приятной наружностью. Ему еще не исполнилось и тридцати, но в его суждениях и образе мыслей ощущалась твердость и прямолинейность, а под внешней бесстрастностью скрывалось незаурядное честолюбие – залог того, что он сможет достичь очень многого, если пожелает.
Проговорили мы с Армяном почти до самого вечера, нам было о чем поговорить. Затем Вовчик сказал, что обдумает с компетентными людьми, как меня вызволить из этого профилактория и поместить в туберкулезную больницу на свободе, и уехал, оставив приличную сумму денег и пообещав вернуться через несколько дней.
Глава 29
Думаю, сейчас следует пояснить, почему, когда речь шла о персте Божьем, я упомянул наряду с Уркаганом и человека в белом халате. Медицинский персонал санчасти профилактория состоял в основном из наркологов: главного врача и нескольких лечащих врачей и медсестер. Были и две бабушки-санитарки. Несколько раз в неделю приходили зубной врач и невропатолог. Один медбрат до поступления на работу в это заведение был лаборантом в туберкулезном диспансере. Больше того, в то время он заканчивал учебу в медицинском институте и совмещал работу медбрата с практикой фтизиатра.
Исходя из его знаний о туберкулезе, главный врач санчасти и поручил все заботы обо мне Махмуду. Так звали моего ангела-хранителя, и, смею заверить, в этом сравнении нет никакого преувеличения. Хочу отметить и то, что Махмуд был исключительно честным человеком. Когда я предложил ему некоторую, и немалую, сумму денег из тех, что оставил мне Вовчик, он молча и с таким выражением посмотрел мне прямо в глаза, что я тут же безо всяких слов понял, что он хотел сказать этим взглядом. Правда, смягчившись, вероятно осознав, какое общество меня окружает, ответил просто и безо всякой злобы:
– Спрячьте, пожалуйста, ваши деньги, Заур, они вам в скором времени еще ой как пригодятся. А мне они не нужны – я исполняю свой профессиональный долг.
И это было правдой. Он оказался действительно человеком долга, что никак не сочеталось со всей окружающей обстановкой, где все или почти все покупалось и продавалось за определенную плату.
Первым делом Махмуд взялся за то, чтобы остановить кровохарканье, которое продолжалось у меня уже не один день и из-за которого я так ослаб. Меня перевели в другую палату. Она была поменьше, зато там я находился один. Я боялся, что, не дай бог, заражу кого-нибудь из ребят, которые и без того были сильно наказаны судьбой. У меня протекал самый что ни на есть интенсивный процесс, и с этим обстоятельством в санчасти не могли не считаться.
Из города были привезены разного рода лекарства, витамины и плазма, которые по тем временам стоили немалых денег, но Махмуд выписывал их за счет профилактория. «Незачем было незаконно принимать такого больного человека, – вслух рассуждал он, – а уж коли приняли, нужно по крайней мере лечить, а не смотреть, как он с каждым днем медленно угасает!»
Махмуд сам назначил мне курс лечения, лично наблюдая за мной чуть ли не круглые сутки, иногда даже и ночь коротая в палате, рядом с моим шконарем. Неусыпно следил за тем, чтобы я вовремя принимал лекарства, сам ставил мне капельницы и заставлял проходить всевозможные процедуры, лично им разработанные. Разделил по своему усмотрению опий и давал мне принимать его три раза в день в определенных количествах, обычно в тот момент, когда кашель душил меня и было совсем невмоготу.
