Я выбираю Элис - Джуби Сьюзен

25 августа

Вчера вечером, когда я маялась со своей депрессией, ко мне в комнату вошла мама. Она дала мне книгу о том, как непросто в нашем мире девушкам принимать себя такими, какие они есть, и как в прежние времена им многое не дозволялось и они были вынуждены носить кучу белья, но, по крайней мере, имели возможность брать уроки рисования и изучать иностранные языки. Мама выразила надежду, что эта книга улучшит мое настроение. На самом деле она меня только запутала.

В книге говорилось, что в современном обществе девушки затерроризированы насаждаемыми в средствах массовой информации образами женского совершенства и нереалистичными ожиданиями в отношении своего тела. В ней также утверждалось, что девушек склоняют к убеждению, будто они представляют собой ценность для парней лишь в качестве сексуальных объектов. Мне такое заблуждение, по-моему, не свойственно. Объект насмешек — возможно, но это, пожалуй, и все.

Мама вечно сует мне эти феминистские книжонки, и некоторые из них действительно ничего, однако от кого я по-настоящему узнаю про женщин — так это от нее самой. Если за что я ее и уважаю, так это за феминизм. Была у нее когда-то подруга, не из тех цыпочек, что ошиваются на фолк-фестивалях, а нормальная такая, работавшая в управлении на лесопилке, женщина. Эта женщина по имени Дебби приходила к нам после того, как ее в очередной раз зверски избивал муж-лесоруб. Мама вела себя в таких случаях просто супер.

Она выслушивала Дебби и спрашивала, что та собирается делать. Можно не сомневаться, что, если бы она начала советовать ей бросить мужа-неудачника, та бы просто убежала, однако мама плавно подводила ее к мысли о необходимости постепенного изменения положения вещей. Не могу толком объяснить, что именно меня привлекало в маминых словах. Наверное, то, что она держалась с Дебби по-настоящему деликатно и уважительно. Вот такой феминизм мне нравится.

Дебби ушла от своего сволочного супруга уже довольно давно и теперь замужем за другим парнем. У которого вроде все в норме. Впрочем, она к нам больше не приходит. Не знаю уж почему. Может, ей стыдно. Очень жаль. Мне она нравилась больше, чем почти все остальные мамины подруги.

Вероятно, мне следует добавить в список жизненных целей пункт «Стать практикующей феминисткой». Интересно, требуется ли для этого нечто большее, чем просто быть милой с другими женщинами. От меня не убудет. Хотя с некоторыми из маминых подруг это непросто.

Я почти готова к осуществлению новых жизненных целей, так как расправляюсь с ними с ловкостью профессионального игрока в боулинг, выбивающего шаром кегли. Итак, не пройтись ли нам по списку?

26 августа

Сегодняшний день выдался даже по моим меркам по-настоящему скверным. Увольнение собственной матерью было, пожалуй, лучшим, что со мной сегодня приключилось.

Видимо, Коринн достаточно пришла в себя после инцидента с благовониями из буддистского храма, чтобы воспользоваться телефоном: она позвонила маме на работу и сказала, что не желает меня больше видеть в своем магазине и чтобы к обеду меня там не было. Я догадалась, что что-то произошло, когда услышала, как мама, запинаясь, говорит по телефону:

— Что она сделала? Боже мой… Да. Боже мой… Мне так жаль. Да, да, смогу… Да. Нет, я понимаю. Жалуются? Все? О боже. Мне ужасно жаль…

Услышав это, я по тону маминого голоса и ее униженной позе поняла, что речь идет обо мне. Поэтому я вернулась в отдел и продолжила расставлять в алфавитном порядке никак не умещавшуюся на полке Даниэлу Стил.

После разговора по телефону мама направилась к машине, чтобы проделать кое-какие упражнения для снятия стресса. Я всегда узнаю, что мама сильно расстроена, по тому, что она идет в машину и слушает кассету с записью голосов разных обитателей джунглей, типа обезьян и гепардов, слонов и попугаев, сдавливая руками наполненные песком мячики. Выглядит это ужасно. Лучше бы она делала это в каком-нибудь более уединенном, чем наша машина, месте. Лучше бы занялась бегом трусцой, как другие мамаши, однако очевидно, что сжимание мячиков — единственное, что улучшает ее самочувствие. Эти упражнения называются джунгл-боллингом, и мама рассказывала, что ее обучили этому занятию члены какой-то отколовшейся секты любителей массажа методом Иды Рольф и что это помогает ей войти в контакт со своим первобытным «я».

Как бы то ни было, когда мама вернулась в магазин вся выджунгленная, она попросила меня зайти в отдел метафизики, самый спокойный, по ее убеждению, отдел в магазине. Маргарет, надо полагать, была в курсе происходящего: я видела, как она пытается удержать покупателей, словно в загоне, в отделе медитации.

— Я только что разговаривала с Коринн, — начала мама.

А я:

— Да ну?

Мама пыталась одним глазом строго смотреть на меня, а другим — следить за покупателями, прорывавшимися из отдела медитации в метафизический угол. Она начала делать упражнение «дыхание пламени», который применяет, когда ей надо сосредоточиться. Почему она попросту не уволила меня на складе, как поступил бы любой нормальный начальник, — выше моего понимания.

— Элис, ты должна знать, что здоровье Коринн, возможно, было серьезно подорвано твоей выходкой с благовониями. — Вдох-выдох.

Я пожала плечами.

— О чем ты думала? Чем можно объяснить твои действия? Беспечностью? Я даже мысли не допускаю, что ты это сделала нарочно. — Вдох-выдох.

Я снова пожала плечами, все еще не зная, что ответить, кроме того, что не меньше других озадачена своим поведением.

К тому времени возле нас находилось около четырех покупателей, придвинувшихся к нам как можно ближе, чтобы уж точно ничего не упустить. Одна особенно идиотского вида тетка глазела на нас, словно на актеров любительского театра, и кивала каждый раз, когда мама произносила очередную реплику. Она перестала кивать, только когда мама сердито прорычала: «Отвали!» После этого ей хватило наглости напустить на себя обиженный вид. Маргарет начала выкрикивать специальные цены в отделе народных ремесел, пытаясь увести людей подальше от сцены моего позора.

Еще несколько вдохов-выдохов, и мама дошла до сути: