Протоиерей Александр Торик - Флавиан. Восхождение
У меня тоже есть любимый храм, даже два! Оба во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Один находится на моей «духовной родине» в селе Покровском, другой на Святой горе Афон в русском Свято-Пантелеимоновом монастыре.
Первый я люблю потому, что с ним у меня связано все, что есть ценного в моей жизни — обретения Бога, духовного отца, жены, семьи, новой во Христе жизни, потому что в нем я несу церковные послушания, «пою Богу моему дондеже есмь»! Словом, понятно, почему я люблю Покровский храм в селе Покровском.
Почему я люблю Покровский храм в Пантелеймоне, я понять не могу. Там есть и более величественный главный собор монастыря — «кириакон» во имя святого великомученика Пантелеймона, вообще на Афоне есть множество самых разнообразных храмов, величественных соборов и маленьких экклесий. Но ни один из них не притягивает меня к себе так, как венчающий собою келейный корпус северной стены монастыря, не примечательный ни архитектурой, ни харизмой древности и многовековой намоленности, длинный и широкий как ангар двухпридельный храм Покрова.
Но... лучше по порядку!
Погостив пару дней в скиту у радушного отца Никифора, отец Флавиан собрался отправиться в Пантелеймон, тем более что диамонитирионы у нас были выправлены на этот монастырь, к тому же мы везли туда из Москвы различные посылки и передачи. После службы и трапезы мы с Игорем вновь загрузили нашу с Флавианом поклажу в кузов пикапа, отцы Флавиан и Никифор вновь исполнили прощальный «вальс бегемотиков», троекратно обнявшись и расцеловавшись в заросшие седыми бородами щеки, мы залезли на свои сиденья в машине и поехали!
— Батюшка! — повернулся сидящий за рулем Игорь к Флавиану. — Отец Никифор благословил меня с вами на гору идти, если соберетесь! Для помощи и вообще! Так что звоните, когда пойдете, я приеду!
— Спаси его, Господи! — перекрестился Флавиан. — Мне ведь, старый медведь, ничего не сказал, чтобы избежать благодарностей! Ну да ладно, будем в долгу!
Полтора часа по афонскому серпантину, то пыльному, то каменистому, то бетонированному, с подъемами и резкими поворотами, спусками на тормозах и медленным переваливанием колес через водостоки в ущельях, прилично утомили моего батюшку. Поэтому, когда на очередном спуске Игорь приостановил машину, показал вправо на видневшуюся сквозь листву крышу и сказал: «Смотрите, отче! Это мельница преподобного Силуана! Не хотите выйти и посмотреть поближе?», — Флавиан только вздохнул:
— Что-то я притомился, брат Игорь! Вы с Алексеем сходите, если хотите, а я как-нибудь потом...
— Отче честный! — встрепенулся я. — Значит, потом вместе и придем или приедем. Поехали, Игорек!
— Сюда можно и пешком от Пантелеймона, до него метров шестьсот осталось! — сказал Игорь, трогая машину с места.
— Вот и хорошо, — отозвался Флавиан, — значит, потом вместе пешочком и притопаем!
Наконец-то мы добрались до Пантелеймона! В архондарике деликатный послушник Георгий поставил нам на стол «евлогию» (какой был рассыпчатый лукум, ну просто таял во рту!), пока седой, взлохмаченный архондаричий, добрый отец Иннокентий, оформлял наши диамонитирионы и подбирал нам кельи. Едва мы закончили с лукумом и кофе, как он позвал нас и выдал ключи.
— Вам, батюшка, как монаху и священнику, естественно — одноместная келья на этом этаже! Вам, — он протянул мне ключ, — как не монаху и не священнику, тоже одноместная и тоже на этом этаже. Сейчас свободных келий хватает, так что располагайтесь и отдыхайте до службы!
Игорь понес Флавианову поклажу к нему в келью, я свои пожитки в свою. Войдя в помещение, предназначенное быть мне жилищем в течение нескольких следующих дней, я положил рюкзак на пол и огляделся. Келья показалась мне знакомой. Кровать у окна, в изголовье небольшие софринские иконы Казанской Божьей Матери и Великомученика Пантелеймона...
Вспомнил!
Это же та самая келья, которая досталась в прошлый раз Флавиану и благоухала миром из так и не найденного нами источника! В этот раз миром не пахло...
Пахло свежим морским воздухом из открытого окна, разбавленным дизельным выхлопом трактора, с грохотом сгребающего прямо под моим окном щебенку — в монастыре активно шли строительно-восстановительные работы.
Разложив по местам временной «дислокации» свой немногочисленный скарб, я вышел в коридор и направился в келью к Флавиану, чтобы успеть попрощаться с отъезжающим в свой скит Игорем. Однако Игоря я уже не застал.
— Аминь! — в ответ на мое традиционное молитвенное приветствие при входе в келью ответил мне Флавиан. — Игорь уехал! Кланялся тебе, просил извинить за то, что торопится. Тебе не кажется, что здесь какой-то знакомый запах...
Я принюхался. Конечно! В келье у Флавиана опять пахло миром!
Едва мы рассортировали посылки и передачи, отложили отдельно те, которые предназначались друзьям в Пантелеймоне, убрали обратно в сумку все остальное и Флавиан вознамерился прилечь, чтобы успеть отдохнуть перед вечерней, как в дверь постучали и знакомый голос произнес уставную молитву:
— Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас!
— Аминь! — ответил Флавиан, открывая дверь.
В келью вошел радостно улыбающийся отец К-ма.
— Ну, здравствуйте, здравствуйте, отцы! — приветствовал он нас, обнимая поочередно. — Слава Богу, добрались!
— Я всего лишь «сын», — вздохнул я, — зато «духовный»!
— Да ладно прибедняться, — засмеялся отец К-ма, — а пять детей у кого?
— Ах да, — ретировался я, — с этой точки зрения, конечно...
— Отец К-ма! — обратился к нашему гостю Флавиан . — Тут тебе посылки передали, вот, держи, это пакет с дисками, это книги, а это письмо.
— Спаси, Христос, отче Флавиане! Только я теперь не К-ма, а схимонах Александр! Уже третий месяц пошел, как постригли.
— Ого! — не смог я сдержать удивленный возглас. — Как это, как это, отче? К тебе теперь прикасаться-то можно?
— Можно! — улыбнулся схимонах Александр. — Нечаянно так получилось, сверзился я со строительных лесов немножко, ну и думали, что не выживу. Решили, пока в сознании, в схиму постричь и постригли. А я, видишь ли, теперь опять по лесам лазаю! Такое уж у меня послушание! Пойдемте ко мне в «каптерку», пока до вечерней службы время есть, я вас настоящим китайским чаем угощу! Вы такого небось еще и не пробовали, «улун» называется! Мне его один иеромонах из России привез!
— Лао Ди?! — воскликнул я. — То есть отец Димитрий?
— Точно! — удивился отец Александр. — А вы его знаете?
— Три дня назад в Семионовской келье познакомились, — ответил Флавиан, — он там для нас мастер-класс по чайной церемонии устроил. Алексей, мне кажется, сразу горячим сторонником гун-фу-ча стал!
