Карин Альвтеген - Стыд
С тех пор как Эллинор спасла ее после падения с кровати, прошло двое суток. Сегодня она снова придет. Ночью Май-Бритт решила, как следует поступить, чтобы избавиться от чувства благодарности и появившейся вместе с ним капельки миролюбия. Сняв с себя верхнюю одежду, она ждала Эллинор в одном белье. Вид ее ужасного тела вызовет у Эллинор отвращение, и та потеряет контроль над собой. И в тот момент, когда Эллинор станет стыдно за свою реакцию, Май-Бритт вернет себе прежние позиции и снова получит право открыто презирать Эллинор.
Бумага и ручка уже неделю лежали на ночном столике. Рядом находился листок с номером Эллинор, что — как бы Май-Бритт ни сопротивлялась — было хорошо. На случай, если опять…
Как омерзительно.
То, что она нуждается в помощи Эллинор.
Четыре скомканных листа, неудачные варианты ответа, валялись на полу. Саба поначалу с любопытством к ним принюхивалась, но потом посчитала их бесполезными и потеряла интерес. Ненависть к Ванье была настолько сильна, что Май-Бритт не находила слов. Непростительный поступок. Явиться незваной и вывернуть все наизнанку. Отнять время нездоровыми рассуждениями, словно они стоят того, чтобы кто-то их обдумывал.
Май-Бритт снова взяла бумагу и ручку:
Ванья.
Пишу тебе с единственной целью: заставить тебя не присылать мне больше никаких писем!
Именно так. Хорошее начало. Собственно, на этом можно закончить, больше ей сказать ничего.
Твои мысли и рассуждения меня не интересуют, напротив, я нахожу их довольно отталкивающими.
Она зачеркнула «довольно» и вместо этого написала «крайне».
Ты можешь думать и верить во все, что угодно, это твое личное дело, но я буду благодарна, если ты избавишь от своих мыслей меня. То, что ты берешь на себя право осуждать веру моих родителей, а затем впадаешь в странное доморощенное язычество, меня, откровенно говоря, возмущает, а учитывая, что…
— Здравствуйте!
Май-Бритт быстро отложила в сторону ручку и бумагу и откинула одеяло. Эллинор снимала куртку в прихожей.
— Это я.
Саба, с большим трудом выбравшись из своей корзины, пошла навстречу гостье. По звукам Май-Бритт догадалась, что Эллинор расставила на кухне пакеты с едой и направилась к спальне. Сердце забилось быстрее, но не в тревоге, а в предвкушении. В первый раз за последнее время она чувствовала себя спокойно, перевес явно на ее стороне. Ее отвратительное тело станет мощнейшим оружием. Тот, кто его увидит, должен потерять самообладание.
Эллинор остановилась в дверях. Она собралась было сказать что-то, но слова застряли у нее в горле. В долю секунды Май-Бритт показалось, что она победила. Долю секунды Май-Бритт чувствовала удовлетворение, но потом Эллинор заговорила:
— О, господи, что с вами! Эту сыпь надо немедленно смазать.
Май-Бритт резко набросила на себя одеяло. Унижение жгло огнем. Ощущение собственной наготы подавляло, она с ужасом почувствовала, что краснеет. Все должно было быть иначе. С этой Эллинор все не так. Вместо того чтобы вернуть себе власть и отодвинуться на безопасное расстояние, Май-Бритт пережила огромный стыд, разоблачила себя, дала понять, что уязвима.
— у вас есть какая-нибудь мазь? Вам же, наверное, очень больно?
Озабоченность Эллинор была искренней, и Май-Бритт, сглотнув слюну, еще сильнее натянула на себя одеяло. Она защищалась от взглядов Эллинор и чувствовала себя так же, как тогда…
Смутное воспоминание, мелькнув, снова растворилось в пустоте. К ней кто-то приблизился, ей стало трудно дышать.
— Почему вы ничего не сказали? У вас ведь это уже давно, да?
Май-Бритт потянулась к бумаге, стараясь при этом по возможности закрывать одеялом плечо и локоть.
— Если с этим ничего не делать, появятся открытые язвы. Май-Бритт, пожалуйста, дайте мне осмотреть вас еще раз.
Неслыханно. Ни за что в жизни. Никогда она не обнажится перед той, у кого не хватает мозгов держаться на расстоянии. Эллинор и Ванья. Как будто весь мир ополчился против нее. Решил любой ценой взломать все преграды.
— Уходите! Оставьте меня в покое! Я пишу письмо, а вы мне мешаете!
Какое-то время Эллинор молча смотрела на нее. Май-Бритт не отрывала взгляд от бумаги. Через какое-то время она услышала, как Эллинор, усмехнувшись, вышла из комнаты. Саба потопталась на месте, а потом тоже отвернулась от Май-Бритт и вышла.
…учитывая, что ты убила всю свою семью и отбываешь пожизненное наказание, я считаю, что имею право не слушать твои болезненные рассуждения! Твои письма мне мешают, и я буду весьма признательна, если ты прекратишь их писать. Я и моя семья хотим только одного — чтобы ты оставила нас в покое!!!
Май-Бритт Петтерсон
Она приписала адрес и, не перечитывая, запечатала конверт. Звуки, сопровождавшие перемещения Эллинор, были резкими и сердитыми, а вскоре она снова показалась в дверях:
— Еду я оставила в холодильнике. — В ее голосе звучало откровенное раздражение. — И я купила только мясо, как вы и просили.
Она снова исчезла из вида. Гремели ведра, шумел пылесос, Эллинор выполняла свои обязанности. Лежа в кровати, Май-Бритт думала о том, что ей в очередной раз пошли навстречу. Нарушая инструкции, Эллинор рисковала потерять работу — чтобы угодить Май-Бритт. Она закрыла лицо руками. Бежать некуда. Ее убежище разрушено.
Эллинор стояла в дверях спальни. Май-Бритт услышала, как сначала открывается, потом снова закрывается входная дверь, затем шаги по коридору, от которых у нее забилось сердце. Эллинор вошла в комнату и присела на край кровати, в ногах, там, где оставалось немного места. Саба тоже приблизилась.
— Мой старший брат родился без рук. Когда мы были маленькими, я даже не задумывалась о том, что он не такой, как все. Это было естественно — он всегда был таким. Родители тоже не обращали на это особого внимания. Конечно, когда он родился, они пережили шок, но впоследствии они действовали очень правильно. У меня был самый лучший старший брат на свете. Он придумывал такие игры!
Эллинор погладила Сабу по голове и улыбнулась.
— И, только став подростком, мой брат почувствовал, что не похож на других. Он впервые влюбился и понял, что не может конкурировать с теми, у кого есть руки. С «нормальными».
Прекратив гладить Сабу, она показала жестом, что считает это определение очень глупым.
— Встретить такого парня, как мой брат, мечтает любая девушка. Он веселый, умный, добрый. Ни у одного из моих знакомых нет такого чувства юмора и фантазии! Ни у безруких, ни у тех, кто с руками. Но тогда, в отрочестве, девушки этого не замечали, они видели только то, что у него нет рук, и в конце концов он тоже начал видеть только это.
