Владимир Царицын - Я или Человек Без Тела
Человек Без Бела из обвинителя, превратился в моего защитника, а я хотел, чтобы мне было больно.
- Артур был законченным наркоманом, - продолжал меня успокаивать
Человек Без Тела. - Он умер от передозировки героина. Он умер бы именно в ночь с первого на второе марта в любом случае, если бы даже ты его любил, как собственного брата. Тут ничего нельзя было сделать. Даже если кто-нибудь, наподобие меня, запретил ему в этот вечер уколоться, Артур умер бы чуть позже. И даже не от наркотиков.
У него печень была конченная.
"Но ведь я мысленно пожелал ему смерти"
- Совпадение.
"Но Маша! Наш неродившийся малыш! Его то я убил. Струсил, испугался ответственности. Считал, что этот ребенок не позволит мне сделать карьеру. Я думал…"
- Ни о чем ты не думал, - вздохнул Человек Без Тела. - Знаешь, не будем пока об этом. Позже обсудим. Я думаю, с Машей ты еще встретишься. Вам есть о чем с ней поговорить и что решить.
"Ты так считаешь?"
- Считаю. Но прежде ты должен поговорить с Викторией. Она сейчас тебе сама позвонит.
"Этот звонок ты организовал?"
Человек Без Тела не ответил. Его уже рядом не было.
У меня в кармане зазвонил мобильник, и конечно это была Вика.
- Здравствуй дорогой. А это я.
Вика была слегка подшофе, что явствовало из протяжности ее голоса.
- Как прошли поминки? - спросил я.
Вика проигнорировала мой вопрос. Она сказала:
- Приезжай, Коля. Разговор есть.
- Может быть, отложим этот разговор на завтра? Мне кажется, что ты сейчас слегка…не в форме.
- Нет. Я сегодня должна тебе все сказать. А по поводу моей формы не печалься, тебе же лучше. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Хочу сказать тебе все, что всегда хотела сказать.
- А может все-таки не надо? - Именно сегодня я совершенно не был расположен к тому, чтобы выяснять наши отношения, но Вика считала иначе.
- Надо, Федя! - Вика произнесла эту фразу тоном, не терпящим возражений. И так же убедительно, как герой известной кинокомедии.
- Ну, хорошо, - вздохнул я. - Ты где?
- У себя дома. Верней, у тебя, в оборудованном тобой гнездышке. В публичном, так сказать, доме.
- А мама как же? - я пропустил Викину колкость мимо ушей.
- С мамой остались сестры, мои тетки.
- Хорошо. Я сейчас возьму такси и приеду.
- Жду.
Вика была не слегка подшофе, а хорошо поддатой, но не в полном ауте. И все же мне нужно было приехать завтра.
У порога стоял кожаный чемодан.
- Ты куда-то собралась? - спросил я, не делая даже попытки ее поцеловать.
- Я переезжаю к маме. Завтра. Выпьешь?
На журнальном столике стояла бутылка моего любимого Хенесси и лежала открытая коробка шоколадных конфет, крышка от коробки валялась на полу и в ней, как в пепельнице лежало десятка два окурков. Коньяка в бутылке было на донышке.
- Ты что, целую бутылку выпила? - удивился я.
- Легко.
Я взял крышку с окурками, отнес ее на кухню и выбросил в ведро. В ведре, заполненном мусором до самого верху, лежали осколки хрустальной пепельницы. Я взял из сушилки блюдце и вернулся с ним к
Вике. Она уже закурила очередную сигарету, пепел стряхивала прямо на палас. Я отнял у нее сигарету и затушил о блюдце.
- Если хочешь поговорить, иди в ванную. Прими контрастный душ, а я пока заварю кофе.
- Спинку потрешь?
- Потру, если хочешь.
- Не хочу. И в душ не хочу, - отказалась Вика, но в ванную ушла.
Вскоре я услышал, как полилась вода, и пошел на кухню варить кофе.
После душа Вика немного отрезвела, а кофе и вовсе привел ее в адекватное состояние. Я думал, что сейчас Вика начнет оправдываться и ластиться, как кошка, но ничего подобного не случилось.
- Даю тебе отставку, Колюня, - сказала она, закуривая. -
Продажная любовь закончилась.
- Почему так резко?
- Произошло кое-что, если ты помнишь. Артур умер.
- Ну и что? Нет, прости, я хотел сказать, какая связь между смертью твоего брата и нашими взаимоотношениями?
- Прямая. Пояснить?
Я промолчал.
- Ты думаешь, мне деньги твои нужны были? - Вика зло посмотрела мне в глаза. Я снова промолчал.
- Вот если ты так думаешь, то ты правильно думаешь. Да, мне нужны были твои деньги. Я брата своего любила… Для него и… Не знаю, может быть, я и тебя сначала любила. Ну, как же? Такой Мэн! Высокий, красивый, богатый! Уверенный! За таким, как за каменной стеной.
Только холодный ты! И не любишь никого. Наверное, и не любил никогда. Ты только деньги свои любишь!
"Неужели это так?", - подумал я. - "Ерунда! Вика совершенно меня не знает. Я могу любить. Я любил когда-то!".
- Слушай, детка…, - начал я, но Вика не дала мне говорить.
- Нет, это ты меня послушай, - сказала она. - Я терпела и никогда не говорила тебе этих слов, потому что хотела спасти братишку. Я хотела вырвать его из лап этих тварей, наркоторговцев. Наверное, у меня плохо это получалось, не спорю, но я… Я всего лишь слабая женщина. Вот если бы ты мне помог! Как я ждала от тебя, что ты решишь мне помочь, что я и мои проблемы, хоть чуточку станут твоими.
Как я этого ждала, Коля! Но тебе всегда было наплевать на то, о чем я думаю, чем живу, что хочу, что у меня болит. Ты - эгоист, Коля. Ты…
Я перестал слушать Вику. Я тоже закурил и ждал, когда она закончит клеймить меня позором. Я докурил сигарету до фильтра, а
Вика все говорила и говорила. Наконец, мне это надоело.
- Стоп! - прервал я ее монолог. - Хватит, Вика. Остановись. Ты мне уже рассказала, какой я плохой. Если хочешь продолжать, это бессмысленно. Я лучше не стану. Какой есть, такой есть. Ты хочешь расстаться? Хорошо, расстанемся. Переезжать к маме тебе не надо.
Завтра я дам команду своим юристам, они оформят эту квартиру на тебя. И завтра же Саша привезет тебе деньги, которые я обещал тебе дать на лечение Артура. Тридцать пять тысяч долларов. Артуру они уже не нужны, поэтому можешь считать эти деньги моим подарком к восьмому марта. Прощальным подарком.
Я не стал ждать Викиной реакции, встал, положил ключи от ее квартиры на журнальный столик, рядом с блюдцем, и ушел, бросив на ходу:
- Закрой за мной дверь.
Когда я спускался по лестнице, Человек Без Тела сказал:
- Мои соболезнования, Колян. Терять что-то всегда неприятно. Даже если это тебе не очень-то и нужно.
"Надо же?", - подумал я. - "Для наших бесед уже не требуется погружения в какой-то вневременной и внепространственный континуум.
Мы можем разговаривать в любое время и при любых обстоятельствах?"
- Просто я почувствовал, что тебе нужна моя поддержка.
"Поддержка? А как же генеральная репетиция?"
- Ну…, - Человек Без Тела замялся. - Я немного преувеличил…
"Значит, в ближайшее время ад мне не грозит?"
- Насчет того, когда ты расстанешься с этим миром, ничего определенного сказать не могу, а насчет ада… Эх, Колян, Колян!
Если бы всех, кто совершал грехи, подобные твоим отправляли в ад, там бы давно уже ни одного вакантного местечка не нашлось бы.
"То есть, я попаду…"
- А этого я не говорил, - перебил меня Человек Без Тела. - Этого я не знаю. Я просто сказал, что грехи твои не такие уж и тяжкие. И вообще, куда ты попадешь, не мне решать.
"Мутный ты, Человек Без Тела", - подумал я.
- Ну…, не более мутный, чем ты, - парировал он.
7.
Сегодня была пятница, пятое марта. Четыре года назад умерла мама.
В этот день мы с отцом всегда ездили к ней на кладбище. А потом возвращались к отцу и поминали. Вдвоем.
Съездив с утра на работу и дав указание юристам заниматься переоформлением квартиры на Викторию Постникову, как я ей и обещал, я выгреб из кассы всю наличность и минут двадцать пообщавшись с вернувшимся из Клима Готлибом, уехал. Я попросил Сашу отвезти меня к отцу, а потом отправил его с деньгами к Вике. На кладбище мы с отцом поехали на его десятке. Давненько я не сидел за рулем! Только проехав полгорода, я стал понемногу привыкать к машине, стал ее чувствовать.
Оставив десятку у кладбищенских ворот, мы купили цветы в цветочном киоске, восемь красных гвоздик - четыре маме, четыре бабушке, и пошли к могилам. Дорожки не расчищались, все было завалено снегом. Хорошо, что у отца нашлись валенки и для меня. Я пошел первым, торя тропинку.
Обе могилки были в одной оградке, и там было оставлено место еще для одной, папа оставил его для себя. Мы положили гвоздики на могилы, немного постояли, молча покурили и пошли назад. У часовенки отец попросил остановиться. Часовенку эту построили прошлой осенью.
Она была совсем новенькая, белая, сверкала золотом куполов.
- Пойду, свечки поставлю, за упокой маминой и бабушкиной души, - сказал он.
Я удивился:
- А разве за маму можно свечку ставить? Она же не крещеная была.
- Можно, - ответил отец. - А с чего ты взял, что мама не крещеная?
- Я так думал…
- Мама была крещеной. И ты крещеный. Тебя бабушка окрестила, когда ты совсем маленьким был.
- Я не знал. Почему ты мне раньше не сказал?
