Лев Сокольников - Две столицы
Закон механики гласит: "изнашивается всё то, что трётся"
В пассажирском вагоне — две "тележки", в каждой тележке — две колёсные пары, на каждой паре — по два могучих большегрузных подшипника, а в итоге — восемь, чуть ли не герметично, закрытых коробок с подшипниками и со смазкой внутри.
И упаси Бог, если по какой-то причине такой подшипник начнёт греться! Если подшипник колёсной пары начал греться — это не к добру, это плохо, это чей-то брак в работе, это тревога! Такой "заболевший" вагон немедленно оцепляется от состава, и помещается на ремонт в депо.
В самом вагоне есть "система контроля нагрева букс": СКНБ. Работает она просто и понятно: в зону подшипника ввёрнут датчик, а в датчике из металла, что плавится при температуре 40 градусов по Цельсию, два проводка. Если происходит неприятность с нагревом подшипника, металл датчика от нагрева буксы расплавляется, электрическая цепь рвётся, срабатывает реле и включает сигнал громкого боя в купе проводника. Решай проводник, к кому первому тебе бежать со своей паникой: к электромеханику, или к бригадиру? Или самой "стоп-краном" останавливать поезд на перегоне и проверять температуру подшипниковых букс?
Вопрос об остановке решает электромеханик: остановить состав — минутное дело, ещё пять минут — это обежать тревожный вагон по снегу выше колена и ладонью определить температуру всех восьми крутящихся узлов вагона:
— Тревога ложная! Бригадир, снимай "красный" и давай движенцам сигнал на отправление!
— Сам и давай! СКНБ — это по твоей части, ты за неё отвечаешь! — я и даю сигнал движенцам:
— Ребята, всё нормально, поехали далее!
Должен сказать, что железные дороги по безопасности для пассажиров стояли, и будут стоять впредь на первом месте. Я это заявляю не потому, что люблю "железку", а потому, что так и есть. Мало вагонной "системы контроля нагрева букс", есть ещё на железных дорогах существует и ПОНАБ: "пункт обнаружения нагрева букс". Просто работает установка: на уровне подшипниковых букс устанавливают датчики приёма инфракрасного излучения, и когда перегревшаяся сверх нормы букса на ходу проплывает перед таким приёмником тепла — срабатывает электроника и зажигает красный сигнал светофора: на следующий перегон вам, уважаемые, хода нет! Остановка! Срыв графика движения! Брак в работе! И виновник — вот он, электромеханик!
Но помимо восьми подшипников в вагоне есть ещё и девятая вращающаяся позиция: шкив генератора. Его конструктивная беда в том, что он расположен на уровне подшипников и нагревались они прилично. Особенно тогда, когда один вагон с целыми, выдержавшими мороз и обледенение ремнями, питал своим генератором два других, что рядом. Как шкиву было не греться? Ведь перегруз — трёхкратный!
И датчику ПОНАБа абсолютно безразлично, какая деталь вагона плюнула в его "глаз" горячим импульсом выше "порога срабатывания":
он включил красный сигнал светофора! Стоп! Дальнейшее движение состава — подсудно!
… и лежал я в личном купе вверенного поезда на Мурманск зимней ночью, и любовался северным сиянием, и душа моя замирала от вселенской красоты! А кругом — тундра, или что-то похожее на неё — не помню: зачем смотреть на землю, когда небо полыхает неземной красотой!?
… и зашипели тормоза экстренного торможения, и вылетел я раздетый в тамбур раньше проводницы, и почему-то открыл дверь той стороны, которая и была нужна на тот момент. Чутьё? "Инстинкт военного времени"? Всё делал на подсознании: в чистом поле, внизу, в полярных сполохах, на чистом снегу стояли две чёрные фигуры одинакового размера, и одна из них изрекла:
— Ну, что, мать твою у…..б, ремни тебе порезать!? — знал гневливы осмотрщик, хорошо знал, не впервой такое было в его работе, что автоматика ошиблась и сработала не по делу: сигнал перегрева дал шкив генератора. Никакой опасности движущемуся поезду нет, но он был бы не "он" без показа власти! И я "признал" власть.
У меня были два варианта продолжения беседы:
— "Режь, мать твою…..! Можешь порезать оставшиеся ремни на всех вагонах! Приступай! Сколько тебе потребуется времени на такой "подвиг"!? Да, не забудь бригадира предупредить о предстоящих действиях! Чтобы он потом в столице по начальству доложил, как два придурка приводные ремни резали!" — но ничего такого я не сказал, струсил, а вместо гневной речи взмолился:
— Ребята, не надо резать ремни! У меня и так на одном генераторе три вагона тащатся! Разве вы не знаете, какие тут составы ходят? Что я потом буду делать? В полном мраке двигаться? Аккумуляторы заряд не держат… — продолжал льстить я. Тогда за собой заметил: думаю — одно, а говорю — совсем другое!
Не знаю, что подействовало на две чёрные фигуры в чистом поле, но только через какие-то минуты загорелся зелёный сигнал светофора, локомотивщики проверили действие тормозов, и состав отправился далее.
Глава без номера потому, что о любви.
А потом на меня, убогого, "положила глаз" одна из проводниц. Только этого мне не хватало! Какая любовь!? Какие могут быть "сердечные увлечения"? Милые "труженицы стальных магистралей страны", делаю
разъяснение: не водку пить и "брать в плен любовный" ваши тела и души я пришёл, нет! У меня были иные замыслы, пусть и не менее коварные, чем питие алкоголя и телесные забавы!
Норма — это когда мужчина желает овладеть женщиной. Да и тогда "норма", когда у него случается "облом". Страдания мужчины в случае облома не столь жестоки, как страдания отвергнутой женщины. Причина в женском заблуждении: мужчина должен, просто обязан! во всякое время желать её, а её право — решать: ответить на его желание, или воздержаться от занятий любовью на производстве. За такие деяния в нашем отечестве всегда страдала в первую очередь женщина, а мужчина отделывался укоризной:
— Нашёл место!
Вторая непроизнесённая речь:
— Милая и хорошая женщина! Между нами должна быть любовь, а всё остальное — это следствия любви. Нет у меня в поездке любви, я её оставляю дома "на ответственное хранение" жене. Порцию любви, что беру с собой в поездку, всю, до капли, отдаю вверенной мёртвой технике. Хотя, что я сказал? Техника не "мёртвая", техника не хуже любого живого существа может из человека жилы вытянуть! Скажи, радость моя, ты можешь со мной заниматься любовью и не думать о том, что "туалет вагонный, да, второй по ходу поезда, вот уже сутки, как "прихвачен" морозом"? И ледяной щит из мочи в горле унитаза периодически нужно пробивать раскалённой в топке вагонного кола, кочергой? А пассажиры не собираются терпеть до конечного пункта и мочатся, когда "приспичит"… Какая любовь? Могу ли я "любить" тебя по аналогичной причине? У меня профиль немного другой, а так всё те же заботы! Поехать к тебе в гости? А что я скажу потом жене, когда после положенного времени не явлюсь домой? Совру, что мой вагон свалился с рельс перед Кондопогой, и я его поднимал четверо суток? Жена не поверит, она за двадцать пять лет совместной жизни изучила меня лучше, чем я её. Ей в мои глаза и глядеть не нужно будет, она мои мысли слышит! Да и не нужен я тебе, милая женщина! Всё временное, зыбкое… И не гневайся! Понимаю, что тебе природой дано право регулировать мужские желания по своему усмотрению. Не на пустом месте появились слова "моя госпожа!" Есть и "мой господин", но когда женщина говорит такое мужчине в глаза, то очень часто бывает, что она в этом не совсем уверена:
— Не заблуждайся о своём "господстве"! Это я буду управлять тобой, радость моя, во все моменты МОЕЙ жизни! Всё, я сказала! Так было, так и будет впредь! Вы заблуждаетесь, когда думаете, что для нас достаточно одной вашей слабенькой, пустяковой "атаки" — и я пала! Всё не так, ваши атаки — фигня! Вот когда я начинаю наступление — держись! Перечислите ваше "вооружение"? "Раз-два" — и счёт окончен? Так? При таком слабом "вооружении" вы мечтаете о "завоевании жизненного пространства"? Мы, женщины, вооружены лучше вас, и если в нашем "генштабе" выработан и принят "план по захвату "крепости" с названием "мужчина" — будьте уверены, она падёт!
Отвратительны те мужчины, кои всё сказанное выше только понимают, но вдвойне отвратны такие, кто всё это видит, понимает и во время принимает "защитные действия" против атак "противника" Но и эти две категории "умников" не ужаснее тех, кто в письменной форме об этом рассказывают. Я прошёл все эти три стадии и теперь пребываю в последней: рассказываю о том, о чём можно было бы и умолчать.
Чуть не пропустил "нулевую" категорию мужчин: это те, кто ко времени своего полного мужского угасания, напрочь забывают счёт своим победам на "фронтах любви" Склероз наш — счастье наше: он позволяет нам одинаково забыть как хорошие моменты жизни нашей, так и ужасные. Позорные. Второе наше "счастье" проще: мы просто не доживаем до момента, когда уже не нужно что-то помнить. А тогда я сказал атаковавшей меня женщине:
