Ирэн Роздобудько - Одолеть темноту
– Цигель-цигель-ай-лю-лю, Наташа! Как делья? На шару! Пажалуста! Адин доллар!
Алиса оглядывается на дверь: сейчас, сейчас все кончится. Она гордо объясняет, что она – туристка, гражданка другой страны. Что они не имеют права на такое вторжение, что им попадет от руководства гостиницы, сейчас вернется ее муж и тогда…
Второй военный трет палец о палец, кивает переводчику, и тот говорит с ударением на последнем слоге:
– Пас-порт!
Алиса бросается в угол, где вчера лежали ее чемодан и сумочка.
Там пусто.
Ни единой ее вещи!
Даже босоножки исчезли.
Алису, несмотря на страшную духоту, прошибает озноб. Она обегает все уголки помещения, мимоходом удивляясь, как она не заметила вчера, какая это дыра. Наконец, плотнее кутаясь в простыню, бессильно оседает на пол.
Потом, когда она уже сидит спокойно, не двигаясь, не спуская глаз с двери, – дверь открывается…
Это еще один.
Он выглядит более цивилизованно, на нем белый полотняный костюм.
– Мархаба! Прив’ет! – здоровается он.
Алиса вздыхает с облегчением.
– Что вы сделали с моим мужем? – спрашивает она. – Мы будем жаловаться!
И слышит нечто совершенно непонятное. То, что она должна отработать дорожные расходы, ведь за нее заплачено, что она не имеет никакого документа, который подтвердил бы ее джансийя — гражданство и право обращаться в посольство.
Алиса смеется.
Она захлебывается смехом.
– Сейчас он вернется и… – угрожает.
– Кто может подтвердить ваши слова? – спрашивает мужчина в костюме.
Алиса напряженно молчит. Кто? И вдруг ее осеняет: таксист! Гостиничный администратор! Конечно!
– Мы приехали в этот отель на такси! Позовите администратора! – радуется Алиса.
– Фундук? – переспрашивает мужчина в костюме.
– Отель! – говорит Алиса. – Мы приехали поздно. Я уснула. Мой жених сам зарегистрировался и взял ключи…
Мужчина иронически улыбается.
– Вы считаете, что это – отель?
Алиса снова растерянно обводит глазами обшарпанное помещение.
Молчит…
Сейчас должен закончиться этот бред – стоит немного потерпеть и успокоиться. Вот это, наверное, и есть экзотика, как вчерашняя ящерица на стене. Какая-то местная игра с туристами. Сейчас будет весело, смешно, спокойно.
– Ля бес! Ля бес! – лопочут мужчины в сорочках.
Сквозь их улыбки проглядывают гнилые зубы.
Мужчина в костюме смотрит на часы – ему некогда. Небрежно подбирая слова, объясняет, что у него нет времени на долгие разговоры, и добавляет:
– Льяма, Лябес!
И объясняет: «Надо работать, красотка белая Лябес».
Алиса не понимает.
Требует позвать мужа, администратора, разыскать таксиста, вызвать, наконец, полицию.
Она кричит, она рвется к двери.
Мужчина в костюме кивает кому-то. Тот подходит и бьет Алису в лицо.
Вместо боли она испытывает удивление – только удивление, а боль приходит позже, когда красные ручьи из носа льются на грудь, на простыню. Мужчины стягивают простыню. Алиса кусается, царапается, кричит и теряет сознание…
* * *– Теперь я знаю, что это не просто слова – я просыпаюсь и засыпаю счастливой. И весь день думаю о тебе, – говорила Марта, накрывая на стол.
Сегодня они впервые не пошли ужинать в ресторан. Это она уговорила его. За эти дни ресторанная еда ей порядком надоела. Хотелось чего-то «живого» – обычной картошки с огурцами, селедкой, черным хлебом и кучей разной зелени. Когда она сказала об этом, Дмитрий удивился – неужели можно питаться дома?
А теперь из кухни шли такие ароматы, что он не мог сдержать своего восторга. Оказалось, что за годы одинокой жизни он ни разу не питался дома и даже не представлял, каким вкусным может быть обычный борщ. Это растрогало Марту до слез.
Она возилась на кухне и ловила себя на мысли, что тоже давно ничего не готовила, кроме наспех сделанных бутербродов.
Они ужинали, пили вино – какое-то особенное, привезенное им из очередной командировки, и оно склеивало их губы, делало их черными и сладкими. Марте было немного неловко за свою небольшую квартиру со старой мебелью и за то, что, возможно, у нее не очень хороший вкус. Ей так хотелось объяснить ему все – прижаться к плечу и рассказать, как жила и почему так быстро пошла на его зов. Второе случилось потому, что Дмитрий был едва ли не единственным, кто мог так внимательно и сочувствующе слушать о первом…
– Папа ушел от нас, когда мне было двенадцать, – говорила она, все еще удивляясь тому, как внимательно он слушает. – Я ходила в школу и старательно скрывала это событие от одноклассников, мне казалось, что ничего более позорного быть не может. Что это – мое клеймо до конца жизни. Я стала плохо учиться, ведь все время думала, что именно я виновата в разводе родителей. Сестра была уже взрослая и училась в другом городе. Никто не мог помочь мне. Оставалось страдать молча и изображать полнейшее спокойствие. Пока учительница при всем классе не крикнула: «То, что твои родители развелись, не дает тебе права не учить уроки!» Знаешь, тогда мне показалось, что я попала в середину костра – огонь мгновенно охватил меня, и я сгорела на месте. Хотя и продолжала стоять перед классом и… не спускать с лица застывшую улыбку.
– Я представляю, как это было тяжело… – прошептал он.
– Да… Но я хочу сказать не об этом. До сих пор мне казалось, что я так и осталась жить с этой застывшей улыбкой на губах. Чтобы никто в мире не догадался, что творится у меня внутри на самом деле. Но до сих пор я не знала, что она, эта улыбка, – неестественная, искусственная, ненатуральная. А теперь мышцы лица будто расслабились и я отдыхаю – с тобой. Я знаю – мы разные, но я научусь. Я всему научусь…
– Глупенькая, мы одинаковые. Ты это еще увидишь, когда наконец я смогу пригласить тебя к себе. Я покажу тебе кучу старых фотографий, свои детские рисунки, свои дневники, и ты все поймешь. Мое детство тоже не было безоблачным. И поэтому я прекрасно понимаю, о какой улыбке ты говоришь, – задумчиво сказал он. – Кажется, у меня она тоже была. И именно сейчас – исчезла. Тоже благодаря тебе.
– Я хочу посмотреть все это сейчас! – улыбнулась она.
– Хорошо. Но пообещай, что в мой дом ты войдешь как моя жена.
Марта почувствовала, как внутри нее щекотно зашевелился комочек счастья, но сдержалась и решила отшутиться:
– О, тогда тебе придется подождать!
Он тоже улыбнулся, потормошил ее за плечо:
– Я могу подождать еще пару дней, пока закончится ремонт!
– Ты делаешь ремонт?
– Да. Раньше мне все это было безразлично. А теперь вот решился. Догадываешься – почему?
Она не ответила, а вместо этого со смехом наскочила на него, повалила на диван, прилагая все усилия, чтобы победить его. Они рухнули на пол, разливая по ковру черное вино. В ребячьем запале не сразу услышали телефонный звонок.
Тяжело дыша и все еще смеясь, Марта дотянулась до трубки: «Алло» – и практически сразу – нажала на отбой.
Лицо Дмитрия помрачнело.
– Это не то, о чем ты мог подумать… – быстро сказала она.
– Не говори ничего, – попросил он. – У тебя же наверняка была какая-то личная жизнь…
Марта видела, как мгновенно испарилось веселое настроение, как он напрягся – и ее охватила нежность: он не мог скрыть своих эмоций, как ребенок. Такой большой и беззащитный ребенок…
Она рассказала, что это звонил один «мерзкий типчик», которого она сама, к сожалению, материализовала в своей жизни, ведь просто скучала в отпуске, потому что тогда еще не представляла, что ее ждет новая встреча. И что ей хотелось хоть каких-либо развлечений в этом жарком и безысходном августе.
И она рассказала о девушке из села Лесное и о ее парне, которого та бросила ради другого. Теперь этот парень не дает ей покоя. Единственное, о чем Марта не решилась признаться, – о телефоне. Как сказать, что она его украла? Да, да, именно украла, ведь могла бы сразу же сообщить о своей находке продавщице.
– Теперь этот Сергей звонит и докладывает о результатах своего бессмысленного поиска, – закончила рассказ Марта. – Хотя мне кажется, что он просто издевается надо мной. А может, над ним издевается она.
– Не думаю, что это шутки… – сказал он. – Люди исчезают… И это серьезно. До того, как заняться бизнесом, я работал медэкспертом и знаю, о чем говорю. Меня беспокоит это твое знакомство. И то, что он не оставляет тебя в покое.
– Честно говоря, – сказала Марта, – меня это тоже беспокоит. Тем более… – она задумалась и не решилась продолжать, чтобы не разволновать его.
– Что?
– Тем более, что мне кажется, это он достал ее своей ревностью. И что-то с ней сделал… И если бы не я, никто бы ни о чем не узнал. Я нарушила его планы – стала свидетелем этой истории.
Марта впервые так четко сформулировала свои подозрения, что вся картина сложилась в голове, будто рассыпанные перед этим пазлы.
– Надо заявить в милицию! – решительно сказала она.
