Ё. Хэмми - Теплая вода под красным мостом
— Её зовут Ха. В переводе это означает «река», точно так же пишется слово «Ханой». Распространённое имя. Она приехала из До Сона. Очень тихая и покладистая девушка.
Ха. Река. У неё маленькое личико, внешние уголки глаз чуть опущены, что, вероятно, и свидетельствует о покладистости. Примерно треть своих длинных волос она свесила тогда на лицо, и, глядя на меня через рассыпавшиеся волосы, засмеялась. Смех у неё был мягкий.
Наша колонна теряла скорость. Водители уже слишком устали. Но мы всё-таки продвигались вперед, правда гораздо медленнее.
Ха умолкла. Зато теперь послышался голос Дзуон. Ха коротко рассмеялась и передала «эстафету» Ньему. Ньем с выражением лёгкой досады лениво перевёл для меня на английский:
— Дзуон говорит: «Есть особая разновидность вшей, они очень белые и блестящие. Когда их много, то кажется, что они испускают сияние. Такая разновидность вшей похожа на головных и платяных вшей, тельце у них длинненькое. Это всё рассказывал мне отец. Хотя сам был слепым. А мне ещё не доводилось видеть сияющих вшей».
Закончив переводить, Ньем глубоко вздохнул. Словно выпустил из себя в тёмную ночь чёрный воздух подобно тому, как каракатица исторгает чёрную жидкость. Поскольку кожа человека, что ни говори, своего рода полупрозрачная оболочка, то сейчас, когда на нас давит окружающая тьма, всё мы пропитались ею, вплоть до сердцевины легких — и стали чёрные-пречёрные. Тьма проникает в нас, пронизывая тела. И только вши светятся белым блеском. Головные вши, платяные вши, лобковые вши, вши животных, вши-пухоеды… Какие-то особи из этих многочисленных вшей, скопившись вместе, даже в такую беспроглядную ночь испускают белое свечение. В их белом свечении высосанная кровь всплывает клубком тонких дождевых червей. Многочисленные вши, угнездившиеся в длинных волосах Ха и на лобках Дзуон и меня самого, путешествуют вместе с нами, испуская тусклый белый свет. Лобок едущей во главе колонны Дзуон светится белым светом. Волосы Ха сияют, как рождественская ёлка. У меня, замыкающего колонну, тоже сияет лобок, как и у Дзуон. Всё мы по очереди испускаем свет. Так вот и движется наш караван в кромешном мраке.
Я невольно бросил взгляд на свою промежность. Мне и впрямь показалось, что я разглядел несколько лучиков, тонких, как острие иголки. Ещё раз почесался через брючный карман. Белые лучики заколебались.
Тут Дзуон громко взвизгнула. Явно от страха. Ха, как по эстафете, передала этот крик Ньему, а он — мне. Ньем тоже был перепуган:
— К нам приближается что-то огромное и сверкающее. Может, это полиция.
Рикши прижали «сикло» к обочине, ближе к дамбе. И Дзуон, и Ха, и Ньем, и я — всё выпрыгнули из колясок и присели на корточки в придорожных высоких густых зарослях. Рикши легли ничком, вероятно, от усталости. Затаив дыхание, мы пережидали, пока нас минует это огромное и сверкающее нечто. Вновь пахнуло водой, на запах воды наложился аромат свежей травы. Слегка приподнявшись, я следил за надвигающимся на нас предметом.
Появились четыре ярких, сверкающих круга. Два — впереди, два — сзади. Всё в вертикальном положении. Машины двигались гораздо медленнее, чем мне показалось вначале. Огни постепенно увеличивались в размерах и совсем ослепили меня. Мои глазные яблоки словно взорвались, свет брызнул во всё стороны.
Это были огромные, мощные тягачи. Два тягача. Земля задрожала. Заросли травы заволновались и полегли, как от сильного порыва ветра.
На платформах тягачей лежало что-то, формами похожее на подъемные краны. «Краны» нависали над крышами водительских кабин, словно указывая направление движения. Я ещё сильнее вытянул шею и уставился на то, что лежало на платформе. Ого, да это же ракеты! С острыми, как хорошо заточенные карандаши, боеголовками. К тонким «шеям» ракет, примерно в метре от боеголовок, крепилось по четыре треугольных крыла. В свете фар заднего тягача они отливали жестким серым блеском. То, что поначалу я принял за краны, оказалось пусковыми установками! На хвостовые части ракет с ускорителями наброшены брезентовые полотнища, но крылья первой и второй ступени открыты для обзора. Длина ракет метров шесть-семь, они лежат на платформах под углом в тридцать градусов. Казалось, вот сейчас полыхнет сине-белое пламя, и ракеты стремительно взмоют в ночное небо. Мы взирали на это зрелище с открытыми ртами, сидя на корточках в высокой густой траве.
На платформе второго тягача также размещались две ракеты аналогичного образца. Я подумал, что это, без сомнения, советские ракеты «Гоа» класса «земля-воздух». Мне доводилось видеть их на фотографиях и в кино, но в натуральном виде я лицезрел их впервые. Ракеты достаточно устаревшего образца, но их идеальной формы острые боеголовки, покрытые ночной влагой мощные корпуса были невероятно красивы; они были настолько прекрасны, что увидев их в такое время и в таком месте, в самом деле можно было вообразить, что они долетят до самой луны. Я молча кричал: лети, лети, лети! Я перевозбудился. В результате мои вши вновь активизировались в паху. Зуд стал просто нестерпимым. Восхищённо глядя на шедшие тягачи с четырьмя ракетами на платформах, я правой рукой почёсывал промежность. Чем больше я чесался, тем сильнее зудело. Потом вновь обрушилась тьма.
Очнувшись после столь сильного потрясения, я услышал журчание воды. Это Дзуон, продолжая сидеть на корточках, приспустила трусы и справляла малую нужду. Разлетавшиеся брызги орошали тьму. Синяк на щеке скрывала ночная мгла, а вот круглая, как полная луна, задница, казалось, сверкала в густых зарослях травы. Я живо представил себе, как лобок Дзуон и обитающие там вши соприкасаются с кончиками травы. Прежде Дзуон с её синяком была мне омерзительна, особенно в сравнении с Ха, но теперь я решил, что и Дзуон сойдет.
Дзуон, Ха, Ньем, я, а также четверка рикш обтерли травой налипшую на обувь грязь, стряхнули приставшие к одежде семена каких-то растений и присосавшихся к телу насекомых, вновь построились в походную колонну и продолжили путь вдоль плотины. Время от времени я полной грудью вдыхал разлитый в воздухе запах воды. Я остро чувствовал, что за плотиной беззвучно струит свои воды река. Стоило закрыть глаза, как начинало казаться, будто наш караван неспешно скользит по поверхности воды. Наверное, нашу колонну связывала некая сильная воля, и цепочка не прерывалась, как сплошная чёрная линия.
Прошло ещё минут пятнадцать. У рикш, должно быть, совсем не осталось сил. Сколько нам ещё ехать? Как далеки мы от цели? Хорошо ли, что возглавить колонну доверили этой Дзуон? А не замышляют ли что-то против меня Дзуон и Ньем? Может, Ньем избивал Дзуон для того, чтобы она стала его сообщницей? Деньги я уже уплатил. За проезд в оба конца на четырех велорикшах. А также деньги за Ха. Но, наверное, с неё возьмут комиссионные. Плюс плата за два номера в гостинице, куда мы едем. К тому же с нами потащилась Дзуон, а в придачу и сам Ньем. Тогда, в заведении, он разделил своими узловатыми пальцами волосы Ха и, обмотав их вокруг её тонкого горла, сдавил его, будто куриную шею. А потом подвел Ха ко мне… Ха — хорошая девушка, покладистая, говорил он, здесь мрачно и скучно, уедем отсюда; Дзуон знает отличный отель, она здорово договаривается; я тоже поеду; если что, могу защитить, и вообще присмотрю; если надо, переведу; давайте, наймем велорикш и поедем всё вместе, это, правда, далековато, но гостиница там отличная.
Ньем словно слегка запугивал меня. Мне и в самом деле было страшновато. Но согласился я не из-за того, что испугался. Я представил себе всю остроту ощущений в предстоящей поездке с этой троицей на велорикшах глубокой, тёмной ночью. Заразившая меня вшами Дзуон, нанятая Дзуон новенькая — Ха, избивший Дзуон Ньем, и я — человек, кровь которого сосут дети и внуки вшей этой самой Дзуон… — всё мы, вытянувшись в цепочку, как платяные вши, продвигаемся вперед в кромешной тьме. Представив себе эту картину, я согласно кивнул. После этого мы пересекли Ханой и выехали в тёмный пригород.
Колонна на велорикшах продолжала свой путь вдоль плотины. Я по-прежнему чувствовал близость широкой водной артерии, неспешно струящей в темноте свои воды. Мне уже стало казаться, что мы никогда не доберемся до гостиницы. Да и утро уже никогда не наступит… И нам суждено вечно тащиться во мраке, скользить в ночной мгле.
Тут Дзуон вдруг завопила: «Стой, стой!»
Ха передала её слова по цепочке, и Ньем, рефлекторно обернувшись ко мне, недовольно повторил: «Стоп»! Ехавшая передо мной троица сошла с повозок и зашагала по зарослям травы под плотиной, я поплелся следом. Было слишком темно, и поэтому казалось, что мы идем по минному полю. Я брел последним, осторожно ощупывая носками ботинок землю. Впереди показался какой-то слабый оранжевый огонёк. Он был одинокий, к тому же совсем тусклый. У меня просто сердце оборвалось. Меня поразил не столько сам огонек, сколько его месторасположение. Дело в том, что он висел над землей сантиметрах в тридцати и подрагивал на ветру. Я как-то не привык к тому, что источники света могут располагаться так низко.
