Колин Джонсон - Новые рассказы Южных морей
— Значит, не пойдет, — говорит Джефф. — А я-то думал, если найду кого, чтоб не одному, то рискну…
— Ты и нашел, — отзываюсь я.
— Ты что?
— Я часто думал поехать и потрудиться для них. Так идем!
— Ты спятил, — останавливает меня Джефф. — Туда добрая сотня миль.
— Девяносто восемь. А если на красивой новой машине?
— Ха! Ты, наверное, еще пьянее, чем кажешься.
— Тогда за дело. Идем.
— Мы не можем.
— Почему? — Мне становится смешно. — Будем ждать Годо?
— Кого?
— Да так. Один приятель. Литературный.
— Такое надо серьезно обдумать, — говорит Джефф.
— Послушай, друг, — я понижаю голос. — Я обдумывал это в деталях все последние восемнадцать месяцев. Оставалось только назначить время. Да еще добыть фонарик и кое-какие инструменты.
— Угу, — отвечает он, — да еще красивую машину.
— Ну, это-то не проблема.
— Я дал себе слово больше не делать глупостей. Не хочу еще раз попасться.
— Как знаешь, — говорю я ему. — Я тебя не заставляю. Не хочешь — не надо. Но то твое дельце с машиной — сущая глупость. И правильно, что ты попался.
— Ага, — соглашается он. — Я сделал ужасную глупость.
Я опять поднимаюсь.
— Пока, друг. До скорого.
— Ты хочешь провернуть это один?
— А почему бы и нет? — Я говорю это небрежным тоном, хотя для подобной затеи мне совершенно необходим помощник. Если он не согласится, пойду спать. Опять они завладели мной, воспоминания о том городе, не стоит он того. Я иду к двери, и Джефф следом за мной.
— А что за план? — спрашивает он.
— Взять машину, — говорю я. — Потом заглянуть в какой-нибудь магазинчик в этом дерьмовом городе и навсегда слинять из штата. Начать все сначала. Новый город. Новая жизнь.
— Ух, вот здорово, — говорит он. — Начать сначала. Все чисто. И ничто не висит на шее, как булыжник.
— А твоя краля? — спрашиваю я.
— Сука она. Мне стыдно, что я так ее хотел.
— Забудь ее, — говорю я ему. — Будут деньги, будет много таких сук. Так всегда бывает.
— Я забуду ее, если мы выметемся отсюда. Где мы возьмем фонарик и инструменты?
Он по-настоящему увлекся, и теперь мне придется идти до конца.
— Здесь поблизости живет мой приятель, — говорю я, он даст нам все, что мы захотим.
— Ты уверен? — переспрашивает он. — Уже поздно.
— Конечно, — отвечаю я. — В любое время дня и ночи.
— Вот это товарищ, — говорит он.
И я соглашаюсь.
— Да, товарищ.
Я подумал о том же парне, у которого взял тряпки, что сейчас на мне. Он не скажет «нет», даже если очень захочет.
Мы идем к его дому. Там я захожу за угол и стучу в открытое окно. Я слышу, как он дышит во сне. Перелезаю через подоконник и трясу его. Он садится на постели и совсем уж было собирается закричать, но я быстро закрываю ему рот рукой.
— Это я. Извини, что так поздно, но мне нужен фонарик, еще ломик и отвертка. Думаю, у тебя найдется?
— Да, — говорит он, встает и неловко идет в темноту. — Надеюсь, ты мне когда-нибудь их вернешь.
— Конечно, — отвечаю я. — С процентами. Спасибо, друг. Мне пора. До скорого!
— До скорого! — шепчет он в ответ. — Ни пуха ни пера.
Вот я опять на улице. Мы быстро оглядываем несколько оставленных на ночь машин и проходим мимо. Они мне не подходят. Старые и тихоходные. Наконец возле цитадели Армии спасения я вижу холеную, горячую с виду машинку, именно такую, как мне хотелось. Воинствующая христианка. Почти новая. Хорошо. Будет в счет их долга за то, что они до посинения мордовали меня в тюрьме гимнами.
— Вперед, Христово воинство! — шепотом кричу я.
Нигде ни души. Пробуем двери — эти дураки забыли их запереть. Подарок судьбы. Мы быстро прыгаем внутрь. Было бы уж слишком ожидать, что они оставили еще и ключ, да это и неважно! Соединяем провода за щитком, и мотор начинает гудеть.
На первой дистанции я уступаю руль Джеффу. Мне надо хорошенько подумать, к тому же у меня так напряжены нервы, что я сразу начну гнать и наведу на нас фараонов. Господи, итак, я решил сработать это дельце и убраться из штата, и я хочу довести его до конца. Раньше мне было плевать, а теперь я не желаю опять попасть в каталажку.
Джефф хорошо ведет машину, надежно. Тридцать пять, сорок, пока по обеим сторонам мелькают городские фонари, и пятьдесят, когда они стали реже! Свобода! Серая тюрьма забыта. Теперь скорей!
Мы болтаем и смеемся. Дорога стремительно бежит назад. Фары мчатся по желтой дороге между двумя рядами эвкалиптов.
— О боже, отец-спаситель, дай нам денег и спаси от фараонов.
— Ха, она все же шикарная красотка, ну, та… — говорит Джефф. — Глядишь, мы еще к ней вернемся. Сменим номер, раздобудем краску, и готово.
— Нет, — говорю я. — Лучше мы бросим машину где-нибудь в зарослях. Может быть, возле Калгурли. К тому времени об угоне объявят во всех газетах. Придется подыскать другой драндулет — предстоит большая работа. И бензин достать не мешало бы, хотя заправочные станции для нас самый большой риск с тех пор, как загудел мотор.
— Ха, ты обо всем подумал, — говорит Джефф.
— Ага, — отвечаю, — и не жалей этот драндулет. Выжми из него, что возможно. Пусть горит резина на проводах. Плевать.
Меня переполняет шикарное ощущение всемогущества. Я больше не ничтожный червяк. Я бог, и мотор ревом возвещает миру о моей силе.
Светящиеся стрелки указывают на невидимые в темноте повороты. Колеса пищат и визжат. Держись, друг. Даже боги умирают!
Мы врываемся в сверкающий огнями город. Яркие фонари на улицах. Красные неоновые буквы горят над ночным кафе и заправочной станцией. Мы подъезжаем к стоянке. Тут можно наскоро выпить горячего кофе, что-нибудь съесть, а заодно подзаправить машину. Мы с трудом вылезаем из нее и бросаемся в кафе. Заказываем себе перекусить и просим залить в машине бак.
Дымящийся кофе и булочки с котлетами немного снимают напряжение, но, когда я закуриваю сигарету, Джефф замечает, что у меня дрожат руки.
— Нервничаешь? — спрашивает он.
Я отвечаю ему, что это даже неплохо — сохраняется готовность к действию. На часах в кафе — час ночи. Нельзя терять ни минуты, а я волыню с сигаретой.
— Ну пойдем, — подгоняет меня Джефф. — Чего ты ждешь?
Я смотрю на незнакомую тень по ту сторону освещенного окна:
— Наверно, Годо.
— Кого, ты сказал?
— Никого… «Миг, и все исчезнет, и мы снова окажемся одни среди ничего…»
Ко мне опять вернулось мрачное настроение. Желание действовать пропало.
— Ладно, — говорю я. — Пошли.
Денег у нас только — только заплатить за еду и бензин, но Джефф весел и самоуверен. Он глуп и верит в меня.
— Мы уже проехали полпути, — говорит он по дороге к машине. — Теперь твоя очередь вести.
И вот мы снова в пути. За рулем я быстро успокаиваюсь. Появляется ощущение слитности с машиной, и мне приходится напомнить себе, что я решил быть сам по себе, чужим всему и всем. Больше никаких привязанностей, даже к ма. Это было труднее всего, но, с тех пор как я в последний раз был на свободе, от нее тоже ничего не осталось.
Ма тогда уже снимала дешевенькую меблирашку недалеко от Перта. До этого я пару раз виделся с ней, и она имела некоторое представление о моей жизни. Поначалу она все приставала ко мне с разговорами о доме и о постоянной работе, но к тому времени уже поняла, что она ничего не может для меня сделать, так же как я для нее — разве только совсем разбить ей сердце. В тот раз она и не заикнулась о доме. Одиночеством пахнуло на меня, когда она, открыв дверь, стояла там такая отчаявшаяся и такая слабая, но я все равно не чувствовал жалости. Может, она ждала благодарности за то, что произвела меня на этот паршивый свет? Надеюсь, она неплохо проводила время, когда заполучала меня, — мы квиты…
— Здравствуй, ма. Я прямо из этой сволочной тюрьмы.
— Знаю, сынок, — сказала она. — Ты себя неплохо прославил.
— Откуда ты знаешь? — удивился я. — Я думал, они не печатают имена несовершеннолетних.
— Приезжал твой друг.
— Друг?
— У него еще такое прыщавое лицо.
— А… Это знакомый. У меня нет друзей.
— У меня тоже, говоря по правде, — вдруг сказала она. — А без друзей невесело. Я приехала сюда после смерти мистера Уилли, думала, что смогу иногда видеть вас всех. Другие-то и вовсе не кажут носа. Они слишком хороши для своей несчастной, старой ма.
Да, для них она не сделала столько, сколько для меня, и они покидали ее без сожаления, не то что я. Господи, она похожа на выжатый лимон и совсем махнула на себя рукой. Ходит непричесанная, в грязном, старом платье. Надо как можно скорее драпать отсюда. От старья вонь еще хуже, чем от тюрьмы.
После этого я навестил ее всего один раз. Да, сразу же после той машины, где в портфеле было полным-полно мелочи — одни пенни и всего пара шиллингов.
