Мюриэл Спарк - Пособники и подстрекатели
Лейси пришлось привстать на цыпочки, но толпа людей, достававших свои вещи, была слишком велика, и она не могла увидеть человека, похожего на Лукана. Ей удалось рассмотреть лишь нескольких высоких мужчин и женщин. Один мужчина был в темных очках, но, как только поставил на пол свою сумку, он снял их и положил в нагрудный карман. Вряд ли так поступил бы Лукан, желая остаться неузнанным.
Лукан уже сидел в идущем в центр Парижа автобусе, когда Джо и Лейси сняли свои вещи с двигавшейся по кругу багажной ленты. И только тогда Джо вдруг признался:
– Знаешь, Лейси, я убежден, этот человек в темных очках был Лукан. На какой-то миг наши взгляды встретились – знаешь, как это бывает. Он наверняка узнал меня. Да и я узнал его. Я действительно узнал его. Но слишком поздно, вот старый дурак!
– Мы могли бы задержать его прямо там, в самолете, – сказала Лейси. – У капитана есть такое право.
– Мне не очень хотелось бы обращаться к капитану. А если бы мы ошиблись?
– Но разве ты не уверен?
– В сущности, да, уверен. Трудно сказать, как следовало поступить.
– О, Джо, – вздохнула она, поднимая свой чемодан и собираясь уйти, – а я-то думала, ты хочешь мне помочь.
– Я хочу помочь. – Он оглядел заполненный людьми зал. – Лукан, конечно, уехал. Уехал. Но возможно, мы найдем его в Париже. Ведь теперь мы почти уверены, что он сейчас в Париже.
– Да-а, в Париже, – протянула Лейси. – Пойдем возьмем такси.
ГЛАВА 14
В своей огромной загроможденной шкафами мастерской Жан-Пьер чинил граммофон, выпущенный в начале XX века, для заказчика, у которого было больше денег, чем здравого смысла, когда в стеклянную дверь позвонил чернокожий молодой человек. Находясь в мастерской, Жан-Пьер обычно держал дверь запертой, но с поднятыми жалюзи, – район славился разгулом бандитизма. Решив, что намерения посетителя явно мирные, Жан-Пьер открыл дверь.
– Мы с вами говорили по телефону, – сказал высокий молодой человек по-английски. – Я доктор Карл Кей Джекобс, пациент доктора Хильдегард Вольф. Вы разбудили меня своим звонком.
– Я знаю. Вы еще сказали, что вам надоела Хильдегард или нечто в таком роде. Вы получили от нее какие-нибудь известия? – Жан-Пьер убрал груду старых журналов и каталогов со стула и ногой подтолкнул его к доктору Джекобсу. – Присаживайтесь.
Сам он сел напротив на расшатанный табурет.
– С меня достаточно, – заявил Джекобс. – Она постоянно говорит только о себе, расспрашивает о культе вуду в Конго, о всяких знахарях и колдунах. Я сыт по горло ее вопросами. Адрес вашей мастерской дала мне консьержка с улицы Драгон.
– Вы сказали «достаточно», но все-таки пришли сюда. Зачем? – спросил Жан-Пьер.
– Что вы хотите знать?
– А вы?
– Я хочу знать, где она, – процедил Карл Джекобс. – Мне рекомендовали проконсультироваться у нее, но все, что она сделала, – это проконсультировалась со мной. А затем исчезла.
– Это ее метод.
– Она не только задает мне вопросы, но еще и оскорбляет. Она хочет унизить меня, постоянно напоминая о моем происхождении. Да, я родом из Центральной Африки, но это не означает, что я только что выбрался из джунглей. Как обстоит дело с колдунами вуду, знахарями, лечащими заговорами? – вот о чем постоянно спрашивает она. Почему я должен знать о каких-то знахарях, о всех этих мошенниках? Я доктор медицины. У меня диплом Кембриджского университета.
– Где вы работаете? – спросил Жан-Пьер.
– В частной клинике, к северу от Версаля. Живу неподалеку от района Марэ. Туда и обратно езжу на автобусе, иногда на метро, делая пересадку. Какое отношение я имею к чудесным исцелениям в джунглях и к кровавым обрядам?
– Кровавым обрядам?
– Да, кровь в этих обрядах играет важную роль. Почему она об этом допытывается?
– Этот вопрос вам следует задать ей, – пожал плечами Жан-Пьер. – Я же могу предложить вам чашку растворимого кофе или бокал вина.
– Лучше бокал вина.
– Я знаю, – сказал Жан-Пьер, наливая красное вино в два бокала, – что Хильдегард интересуется суевериями.
– Да, но почему она должна интересоваться ими за мой счет? Я оплатил ей эти сеансы. У меня есть свои проблемы.
– Знаете, у психотерапевтов свои методы…
– Но я заплатил ей за советы мне!
– Женщины всегда обходятся дорого, – усмехнулся Жан-Пьер. – Послушайте, скажу вам откровенно: я пытаюсь найти ее. У вас есть какие-нибудь соображения относительно того, где она может быть?
– В Лондоне.
– Почему вы так считаете?
– Я бы отправился именно туда, если бы захотел скрыться.
– Но отчего вы решили, что она хочет скрыться?
Карл Джекобс был аккуратно одет, на нем был темный деловой костюм, голубая рубашка с белым воротничком и серый в полоску галстук с темно-синими крапинками. Он сидел, вытянув вперед свои длинные ноги. Прирожденный атлет.
Жан-Пьер снова обратился к нему:
– Почему она должна скрываться?
– Она проявляла самый неподдельный интерес к вудуистам, к культам, связанным с кровопролитием, и всяким мошенническим мистификациям. Я полагаю, в этом было, возможно, что-то личное. Она могла быть связана с кем-то, кто этим занимался.
– Вы что-нибудь знаете, доктор Джекобс, о подобной практике?
– Называйте меня просто Карл. Полное имя и фамилия – Карл Канзия Джекобс. Мой отец умер, он был судьей. Моя мать жива. Она очень известный в Канзии человек.
– А Канзия, это где?
– Канзия – независимая территория в Центральной Африке, немного севернее экватора.
– Но там, наверное, уже не практикуется ни знахарство, ни какие-либо мистификации? – рискнул спросить Жан-Пьер.
– Только неофициально. Но я кое о чем знаю. Мой дед Делиху еще остается там верховным вождем. Мой дядя, его уже нет в живых, отправлял культы вуду. Он, конечно, был из тех, кого вы называете колдунами-знахарями. Он делал великое дело с помощью ритуалов, тотемов и трав и, конечно, верований в ужасное. Верования играют огромную роль. Я медик и могу подтвердить, что такие, как он, знахари и колдуны способны исцелять. Однако существует, конечно, и масса всяких бессмысленностей, неоправданных суеверий и обманы, о которых вы говорите. Все дело, Жан-Пьер, в установлении некой разделительной черты. И доктора Вольф особенно интересовал этот аспект – вопрос об ответственности мнимого знахаря. Я лично считаю, что согласиться с ней было бы предательством по отношению к научным методам, но все же… Она говорила, что если происходит исцеление, то не имеет значение, произошло ли оно в результате какого-то чуда или нет. Почему знахарь должен подвергаться гонениям или по крайней мере обвинениям, если он действительно лечит? Такой вопрос она мне задавала. Я сказал ей: нет, не должен. Я сказал ей, что нет и не должно быть никакой вины. Но все эти беседы велись за счет моего времени. Я оплачивал такие сеансы.
– Может, я смогу от ее имени компенсировать вам затраченные суммы?
– Безусловно, нет.
– Но ведь с Хильдегард всегда стоит поговорить, верно? Если не стоит, то зачем вы сюда пришли?
– В ней есть что-то колдовское. Она притягивает к себе, – мрачно признался Карл Джекобс.
Жан-Пьер спросил, не возражает ли Карл, если они будут поддерживать связь, и заверил его, что, как только Хильдегард вернется, а она, конечно, вернется, он проследит за тем, чтобы она оказала ему помощь, поскольку деньги уже уплачены.
– Если у вас появятся какие-то другие мысли или что-то подскажет интуиция относительно того, куда она уехала, – попросил Жан-Пьер, – сразу позвоните мне. Я намерен вернуть ее обратно. Уже больше пяти лет она моя подруга и спутница, и я не могу жить без нее. Может, она действительно в Лондоне. Я это проверю.
Когда Карл Джекобс ушел, Жан-Пьер достал из кармана листок, на котором записывал все ответы пациентов Хильдегард на его вопросы. Возле фамилии доктора Карла Кей Джекобса он сделал пометку – «перспективно». Затем снова прошелся по всему списку. В равной степени «перспективным» был ответ только возле одной фамилии – миссис Уильям Хейн-Басби.
Мадрид, «Парадизо». Звонки туда не дали никаких результатов.
«Зилах гастхоф». Множество пансионов соответствовали имевшемуся у него описанию. Но ни в одном из них Хильдегард не было. Оставался Лондон. «Я отправился бы именно туда», – сказал Джекобс не вызывающим сомнения тоном. «Лондон, Куинз-Гейт…» – предположила миссис Хейн-Басби.
Жан-Пьер решил разыскать в справочнике адреса всех гостиниц и пансионов в районе Куинз-Гейт в Лондоне. На часах было только пять тридцать, но он решил закончить работу.
ГЛАВА 15
Хильдегард, лежа в ванне, пыталась найти причину несколько тревожного и неприятного чувства, которое не покидало ее весь день. Уже шесть тридцать вечера. Самым замечательным в этой унылой гостинице было постоянное наличие по-настоящему горячей воды. Хильдегард часто пользовалась этим – горячая ванна создавала ощущение покоя. Чем была вызвана ее тревога? Она ушла из гостиницы утром, в десять часов, села на автобус, идущий к Марбл-Арч. Потом она не спеша прошлась по большим универсальным магазинам на Оксфорд-стрит. Она не привезла с собой никаких вещей, и теперь ей не во что было переодеться. В это утро она купила шерстяной жакет, пару замшевых сапожек, четыре пары нейлоновых колготок, коричневые джинсы, коричневую же блузку из хлопка и флакон английской туалетной воды под названием «Амурз де будуар». Туалетная вода. В этот день, проходя вдоль бесконечных витрин больших магазинов, Хильдегард вспомнила студенческие дни, когда ей еле-еле хватало на жизнь. Тогда она в свободное от занятий время работала в большом универсальном магазине в Мюнхене. В отделе парфюмерии и косметики одного из универмагов Хильдегард остановилась, чтобы понюхать пробные образчики туалетной воды, которые предлагала молодая женщина. Хильдегард показалось, что продавщица как-то странно посмотрела на нее, отвернулась, затем снова посмотрела и снова отвела взгляд. Мысли Хильдегард перенеслись в магазин ее юности. Как раз в отделе косметики молоденькая продавщица случайно подала ей мысль о стигматах. Эта косметичка, Урсула, делала макияж, совершенно преображая самые обычные лица. Ее работа привела Хильдегард в восторг. Однажды Урсула сделала романтический шрам на левой щеке молодого человека, который радостно заявил, что теперь он будет говорить, что участвовал в дуэли.
