Роберт Левелин - Внезапное богатство
Он обмотал лодыжки велосипедными обмотками для ног и спустил из-под потолка свой туристский велосипед. Его обеспокоило то, что пришлось оставить велосипед в Люксембурге, тем более что тот остался там в левом зале багажного отделения и не был прикован цепью. Изготовленный по индивидуальному заказу в Америке, этот велосипед оставался самым любимым из всех, какие у него только были, а было их у Майлза сотни.
Он пришел в офис на улице Монмаус-стрит, еще когда там никого не было, и обнаружил, что все безукоризненно. Свежесрезанные цветы стояли в вазе, которая раньше находились в его доме. Донна, должно быть, отдала ее Калвиндеру. Они, наверное, трахались, другого объяснения не было. Как она могла? Калвиндер был просто мешком свиного сала, но Донна всегда испытывала тягу к мужчинам плотного сложения. Она просто торчала от рекламы мужского нижнего белья, на которой были изображены мужчины с четко обозначившимися бурдюками.
Майлз запустил главный компьютер, приободренный звонкой песней раскручивавшихся высокоскоростных дисков. Он загрузил программу банкомата, и на экране появилось лицо. Лицо поморгало, затем обвело глазами комнату, остановившись, в конце концов, взглядом на Майлзе. Лицо улыбнулось.
– Здравствуйте, мистер Моррис, – сказало оно с довольно убедительным английским акцентом.
Это был жутковатый момент даже для Майлза. Он знал, что крошечная камера, установленная в верхней части монитора, засекла его местоположение и послала сигнал движку программы, контролирующему положение лица. Затем «реагировали» глаза, которые будто бы сканировали комнату до тех пор, пока не останавливались точно на том месте, где стоял человек. Затем программа быстро пролистала десятки тысяч лиц, хранимых в базе данных компьютера, и нашла фотографию Майлза. Весь комплекс сложных вычислений и связанных с ними действий занимал менее секунды.
Похоже было, что все работает должным образом. Синхронизация губ четко совпадала со звуком. Калвиндер, должно быть, поработал над этим изрядно. Майлз ощутил угрызения совести за то, что обвинил того в романе с Донной.
– Сюда, господин Накасоми, – сказал Калвиндер, входя в холл офиса. Их прибытие заставило Майлза ощутить еще одно чувство, на этот раз – удовольствие. Все это время они были вынуждены сидеть в машине, глупо теряя время в пробках. Он впервые видел посторонних людей в их студии, которая была не то чтобы огромной, но довольно приличных размеров. Сквозь высокие окна потоки солнечного света лились на заново уложенный деревянный пол, большая софа стояла в углу комнаты, рядом с ней в кадке возвышалось переросшее экзотическое дерево. Донна принесла его сюда в безвозмездный дар, чтобы придать их новому месту работы более обжитой вид.
Трое японцев вошли в студию в сопровождении высокого европейца. Такое чувство, что они заполнили все свободное место, их костюмы сделали атмосферу мрачней. Для Майлза это было сродни тому, что ощущает ребенок, когда взрослые заглядывают к нему в спальню. Ему не нравилось их присутствие.
– Позвольте мне представить вас Роджеру, – напыщенно сказал Калвиндер. – Это первый полностью интерактивный, многообразный, настраивающийся на пользователя банкомат.
Мистер Накасоми сказал что-то по-японски, глядя на большой экран перед собой.
– Очень впечатляет, – перевел Ямаха.
– Майлз, не будешь ли ты так добр освободить кресло и позволить господину Накасоми опробовать программу.
– Конечно, – ответил Майлз, вставая с кресла и предлагая его, насколько мог вежливо, мистеру Накасоми. Главный исполнительный директор опустился в кресло, и сподвижники обступили его со всех сторон, глядя на лицо на экране.
– Не могли бы вы немного отступить назад? У меня конфиденциальное дело с моим клиентом, – произнесло лицо с экрана. Японцы рассмеялись и отступили назад. Глаза обвели комнату взглядом и сфокусировались на мистере Накасоми.
– Доброе утро, сэр, чем могу вам помочь?
Мистер Накасоми обернулся назад к Ямахе, который перевел ему то, что сказало лицо. Накасоми вежливо кивнул.
– Если господину Накасоми будет угодно задать вопрос на японском языке, то он сможет по достоинству оценить всю многосторонность программы, – сказал Калвиндер.
Майлз, стоявший рядом с Калвиндером, заметил, что у того пальцы были крепко сцеплены за спиной.
Мистер Накасоми сделал так, как ему и было предложено: сказал что-то по-японски и шумно вздохнул, когда лицо на экране трансформировалось в лицо азиатской женщины. Она застенчиво улыбнулась, поклонилась и что-то сказала по-японски.
– Идеальная подача языка, – прошептал Ямаха Калвиндеру и Майлзу. – Очень впечатляет.
Каким-то образом Накасоми удалось проговорить с очаровательным лицом на экране целых пять минут. Это заинтриговало Майлза и Калвиндера, потому что для обычной банковской операции сказано было слишком много. Они гадали, о чем же он спрашивал, и что лицо ему отвечало. Со стороны все выглядело очень убедительно, но звуковые файлы, которые были предоставлены японской компанией по производству программ распознавания речи, и листы возможных ответов, которые в программном коде на экране вылились в тысячи строк, полностью ставили в тупик двух англоязычных программистов.
Наконец мистер Накасоми поднялся, вежливо поклонился Майлзу и Калвиндеру и, сильно сосредоточившись, сказал по-английски:
– Замечательно. Мы просто счастливы.
Сопровождавшие его лица рассмеялись. Калвиндер тоже рассмеялся, даже Майлз слабо улыбнулся.
– А вы хотите попробовать? – спросил он бизнесмена-европейца.
– Вы хотите сказать мне, что там, в ящике, у вас есть голландец? – спросил тот с акцентом, разом выдавая свое происхождение.
– Предусмотрены все основные европейские языки, – сказал Калвиндер. – Так что это будет голландка, или должна быть в вашем случае. Мы сделали систему распознавания принадлежности к какому-либо полу настолько чувствительной, насколько могли. Обычно лицо на экране бывает противоположного пола по отношению к человеку, стоящему перед аппаратом.
– Это было главной сложностью, – сказал Майлз, довольный тем, что теперь может рассказать о своем вкладе в проект. – Нам пришлось использовать столько вариантов мужских и женских лиц, сколько мы смогли найти, чтобы попытаться усилить различия половых признаков, но мы не сделали стопроцентного распознавания. Это поразительно, сколько сходных черт, и, хотя программа высокоинтеллектуальная (используя нейронные линии поведения, она является фактически самообучаемой: на основе предшествующего опыта может вносить поправки), она не безупречна. Нет никаких проблем с мужчинами, имеющими растительность на лице, или с женщинами с длинными волосами, но поставьте женщину с волевыми чертами лица и короткой стрижкой или худосочного взрослого мужчину с длинными волосами, и машина может выбрать не тот образ.
– Потрясающе! – воскликнул господин Ямаха. Он начал оживленно переводить господину Накасоми то, что сказал Майлз. Голландец тем временем сел в кресло перед аппаратом. Он заговорил на голландском языке, и образ на экране без усилий трансформировался в светловолосую голландку с красивой короткой стрижкой. Женщина улыбалась земляку, который сидел, раскрыв рот от удивления.
– Какая красавица!
– Благодарю вас, – сказала женщина с голландским акцентом. Это вызвало новую волну смеха у японцев.
Похвалы сыпались на Майлза и Калвиндера как из рога изобилия каждый раз, когда кто-то из японцев усаживался перед машиной, дождавшись своей очереди, чтобы поговорить с машиной.
Гости были просто очарованы программой.
– Господин Накасоми говорит, что у этого изобретения огромный потенциал, – сказал Яма-ха. – Он хотел бы провести в Японии большое совещание с вашим участием для обсуждения возможностей дальнейшей разработки программы до получения максимального эффекта.
– Фантастика! – воскликнул Калвиндер.
– «Нишин Бэнк» готов инвестировать многие сотни миллионов долларов в такой проект, и мы все надеемся, что сможем вместе работать над этим.
– Фантастика, – снова сказал Калвиндер. Он повернулся к Майлзу, который тоже широко улыбался. Калвиндер резко схватил его в объятия, что Майлз нашел, мягко говоря, некомфортным, будучи намного ниже ростом своего партнера по бизнесу.
– Майлз, старина, похоже, мы сделали это!
– Да, здорово, – сказал тот. – А теперь отпусти, Калвиндер, ты смущаешь наших клиентов.
– Извини, извини. Я просто очень взволнован! Два месяца, два долгих трудных месяца в попытке заставить эту штуку заработать!
Тут господин Накасоми объяснил им, что послеперелетная усталость из-за разницы в часовых поясах начинает сказываться. Вся компания спустилась вниз по лестнице. Майлз заметил, как голландец куда-то звонил по своему оригинально выглядевшему телефону. Когда они вышли из офиса, вездесущий длинный лимузин, останавливаясь, прижимался к обочине.
