Юрий Карлаш - Мир, который рядом
Когда зеки покинули помещение клуба, были расставлены столы, на которые выложили все сладости.
- Андрюха, че за хуйня, - недоумевая обратился я к гитаристу, - кому это все накрывают?
- Так к нам Ландо сейчас приедет, телевидение.
- А зачем зеков отпустили?
- Потому что он не для зеков приедет, а для телевизора. И вообще, не задавай глупых вопросов, а то мы с тобой в изолятор уедем за такие разговоры.
Далее все происходило по следующему сценарию. К заднему входу клуба подъехало несколько автобусов, из которых выгрузились вольные артисты, телевидение и Ландо, который нарядился в Деда Мороза. За столы, которые ломились от угощений, посадили весь «цвет» колонии: козлов и председателей, завхозов и бугров. Нас всех собрала какая-то тетя, представилась организатором концертных программ при Министерстве культуры по Саратовской области и объяснила, что концерт отыграют вольные, а наш коллектив исполнит всего два номера.
- Как два номера? – попытался возразить наш худрук Виктор. – Ведь мы готовили полную программу.
- Ребята, то, что вы готовили, покажете в другой раз, здесь телевидение, а поэтому концерт должен быть профессиональным, а не какой-то там самодеятельностью. Лучше приведите себя в порядок и спрячьтесь за кулисы. Когда объявят ваш номер, выйдете и сыграете. Все.
За кулисами с одной стороны располагались приезжие актеры, а с другой мы под охраной мусоров. В зале за столами сидели активисты. Свет погас, и на сцену вышла ведущая.
- Дорогие ребята! Всем известно, как нелегко вам здесь приходится вдали от родных и близких, вдали от родного дома. Поэтому для того, чтобы вы тоже почувствовали праздник, мы сегодня приехали к вам. А Дед Мороз сегодня необычный. Встречайте – Уполномоченный по правам человека в Саратовской области Господин Ландо!
На сцене появился маленький мужичок, одетый в костюм Деда Мороза, он поздравил все присутствующих в зале с Новым Годом и подарил каждому активисту бумажку с разрешением на дополнительное длительное свидание. После церемонии награждения начался концерт, во время которого по залу прохаживались мусора и шепотом предупреждали зеков, сидящих за столами, о том, чтобы они поменьше жрали. Вокруг всей этой показухи суетились операторы, которые снимали мероприятие на большие профессиональные видеокамеры.
После того, как программа закончилась, артисты и телевизионщики собрались и сели в свои автобусы, а зеков заставили собирать все продукты со столов обратно в коробки и уносить в кабинет зам. начальника по воспитательной работе. Когда в клубе навели порядок, мы пошли в барак. Тут была своя суета: зеки сновали туда-сюда, готовясь к празднованию. Практически все старались попасть в пищкомнату, которая в тот момент напоминала фабрику по изготовлению тортов. Торты здесь делались по особому рецепту: печенье перемалывалось в крошку и перемешивалось со сгущенным молоком, потом получившейся массе придавали форму торта, посыпали орехами, тертым шоколадом и ставили в холодильник. Если в холодильнике места не хватало, выносили в локалку и закапывали в сугроб.
На столе возле поста дежурного по отряду висел график перекуров на новогоднюю ночь. Перекуры полагались по минут 10-15 каждый час. В три часа – отбой.
Когда пробило двенадцать, мы все дружно чокнулись бокалами с чифиром и стали поедать торты. Места в пищкомнате было мало, поэтому приходилось есть в спешке, чтобы освободить место другим. Обиженным и чертям стол поставили в умывальнике, и они сидели радостные, никуда не торопясь. Попив чифиру и выкурив сигарету, я пошел смотреть телевизор. По ящику показывали выступление группы Виа Гра. Посмотрев на этих полуголых теток, я вспомнил о воле и той несправедливости по отношению ко мне. Почему я нахожусь здесь, в то время как мои друзья и знакомые спокойно встречают этот праздник дома? Загнавшись своими мыслями, я плюнул на праздник и пошел спать.
Утром команды «подъем» не было, но от шконки к шконке ходил бугор, всех будил и спрашивал, кто хочет идти на завтрак. Перед обедом нас разбудили и построили на проверку. На улице было холодно, но приходилось стоять и ждать, когда же полупьяные мусора нас посчитают. У них все время не совпадало количество заключенных, и поэтому стоять нам пришлось часа два.
После обеда нас загнали в комнату НЭВ, где зеки нашего барака показывали глупое новогоднее представление. Хочу заметить, что данные мероприятия здесь были обязательными, и никто не мог покинуть комнату. Я не уверен, что эта затея нравилась местным клоунам, но они пытались шутить, потому что это было положено по режиму. Одним словом, чудо-лагерек.
Новый год встретили, и жизнь опять покатилась своим чередом. Не обошлось на новом месте и без заморочек. Как-то вечером, придя с клуба в барак, я обнаружил, что все мои вещи, которые лежали в тумбочке, валяются на моей шконке. Я, конечно, удивился, но не стал поднимать кипиш и сложил все обратно. Ближе к отбою картина повторилась. В проходняке сидел парень по кличке Корнил и мазал кремом ноги:
- Слышь, Соломин, ты не клади больше в тумбочку свою хуйню, а то в следующий раз вообще не найдешь ничего.
- Это почему же? – удивился я.
- Потому что на полке лежат мои вещи, а в верхнем ящике у пацанов.
- И куда же мне девать все это? С собой что ли носить?
- А девай куда хочешь, хочешь - с собой носи, хочешь - под подушку прячь, а можешь еще одну полку себе в тумбочку поставить.
- А пока я не сделал полку, куда мне это барахло девать?
- Положи в верхний ящик, только с ребятами сам разбираться будешь.
Ребят, которые спали в нашем проходняке, я еще толком не знал. Одного вроде звали Колян, он был главным в пищкомнате, а второй был Денис из цирковой студии клуба. После команды: «приготовиться к отбою» в проходняк зашел этот самый Денис.
- Денис, - обратился я, - тут хрень какая-то с тумбочкой происходит. Корнил вот говорит, чтобы я полку себе личную делал. А пока нет полки, можно к вам кое-что положу?
- Какую полку, брат?! Он что вообще сдурел? Ладно, не обращай внимания, у Корнила крыша едет, у него сроку 14 лет, вот и чудит постоянно. Никакую полку делать не надо, клади все к нам. Колек придет, я ему все объясню. А Корниловскую полку освободи, пусть подавится, да и не связывайся с ним вообще, он трудный человек. Так что располагайся у нас, если почитать что-нибудь захочешь, там пара книг лежит, бери не стесняйся.
- Спасибо.
- Да не за что, брат, сам с такими трудностями сталкивался.
После разговора с Денисом я понял, что в этом гнойном лагере все-таки есть люди. В эту ночь я даже умудрился сладко поспать.
Постепенно я начал обживаться в отряде, общаясь в основном с ребятами, играющими в ансамбле. Андрей не отходил от меня ни на шаг, постоянно чему-то учил, подсказывал да рассказывал. Сначала я, и правда, принял это за удачно сложившиеся отношения, но позже понял обратное. Оказалось, что я нужен был Андрею, чтобы тянуть из меня передачки. Сразу я как-то не придавал значения повышенному интересу Андрюхи к моей семье на воле. А где живет мать? А кем работает? А сколько получает? Но вот после того, как он проявил интерес к письму, которое я писал домой, я почуял неладное.
- Кому пишешь? – начал издалека Андрей.
- Да домой пишу, матери.
- Правильно, давно пора. А она знает, что тебе сюда посылки слать можно?
- Конечно, знает.
- Ну вот и хорошо. А то ведь без обуви зимней ходишь, да и шапку тебе надо. Так что пиши, братан, пусть шлет. А главное чаю побольше и конфет пускай присылает.
- Да я вообще-то знаю, что писать, не впервой вроде.
- Это ты знал, что в тюрьму тебе надо, а здесь ведь другие правила. Так что слушай лучше меня: чай, конфеты шоколадные…
- Подожди-ка, - прервал я Андрея, - я обычно карамель прошу, она дешевле и хватает надолго.
- Не, Юрок, проси шоколадные, я карамель не люблю, и еще, самое главное, пусть пришлет четыре фарфоровые кружки темного цвета.
- Это почему же четыре?
- Ну, чтобы у нас были одинаковые, двумя пользоваться, а две про запас.
- Блин, Андрюша, а ты у своих родных не можешь попросить кружку и шоколадные конфеты? - резко спросил я.
- Нет, Юрок. Понимаешь, я не хочу от них зависеть. Ведь, если я у них что-нибудь попрошу, значит, дам слабину, а я человек гордый и не нуждаюсь в подачках.
-Н у да, ты значит гордый, а я значит лох. Так понимать? – ошалел я от такого расклада. - Тебе стыдно, значит, просить, а мне нет. А ты знаешь, что моя мать стоит на рынке зимой и летом, работая на хозяина, который платит ей столько, что хватает только на пожрать после работы? И то, что я если о чем-то ее и прошу, то постоянно извиняюсь за каждое такое письмо? И ты, значит, такой ушлый и продуманный хуеплет решил прокатиться на шее у моей матери? Нет, так не пойдет, браток.
