Нил Шустерман - Громила
Мы зашли в дом, но там тоже было совсем темно, и на кухне никто не возился.
— Дядя Хойт? — позвал Брю.
— Я здесь. — Мы повернулись на голос, но я увидел дядю не сразу — он сидел в гостиной в полной темноте. — Ну наконец-то, заявились!
Через секунду я разглядел его чуть получше. Дядино колено ходило ходуном — это с ним случается. Говорит — это из-за кофе и стресса, но я втайне убеждён, что это из-за нас.
Мы с Брю стояли и не двигались. Дядя сидит в тёмноте. Не к добру.
— Может, мне разморозить курицу на обед? — спросил Брю.
— Размораживай.
Брю включил на кухне свет, и я успел заглянуть дяде Хойту в глаза, прежде чем тот успел спрятать их. Нет, его сегодня не накрыло. Он просто выглядел как-то странно, словно его что-то заботило. Слава Богу.
Я напился из-под крана, а Брю вытащил из морозилки курицу. Дядя выбрался из кресла и стал в дверном проёме.
— Я получил А[15] за контрольную по правописанию, — похвастался я.
— Молодец, Коди, — отозвался он, но я чувствовал, что на самом деле он меня не слушает, поэтому положил раскрытую тетрадь на морозилку — может, он взглянет, когда ему придёт такая охота.
Он не сводил глаз с Брю, который заткнул дырку в раковине и пустил в неё горячую воду.
— Я вот тут подумал... — сказал дядя, — и решил, что ни к чему тебе все эти дополнительные занятия.
Брю застыл. Я присел за стол — поспешил убраться с линии огня.
— Без них у меня не получается, — ответил Брю. — Математика — не мой предмет.
— Я мог бы тебе помочь, — сказал дядя.
— Вы знаете алгебру?
Дядя Хойт оскорбился.
— Я же не дурак! Помню. А чего не помню — могу подучить.
Интересно, зачем дяде Хойту напрягаться, если брат может получить помощь в школе, к тому же бесплатно? И тут до меня дошло, что Брю ведь вовсе не ходил ни на какие дополнительные уроки. Он встречался с Бронте.
— Да и зачем тебе таскаться на эти занятия? — продолжал дядя. — Тебе же стоит только раз глянуть в учебник — и ты всё запоминаешь наизусть!
— Слова — да, но не числа, — возразил Брю. — С числами всё иначе.
Он бросил куски замороженной курицы в горячую воду и замолчал. Ну и правильно. С нашим дядей лучше помолчать, пока не узнаешь, к чему он клонит.
— Они не имеют права задерживать тебя в школе так надолго, — сказал дядя. — Это неправильно. Ты должен быть со своей семьёй!
— Вы хотите, чтобы мы учились дома, не в школе? — спросил Брю.
— Я этого не говорил.
Вот теперь у Брю нога задёргалась, как недавно у дяди Хойта.
— Я беспокоюсь за тебя, Брюски. Вот и всё. Тебя почти никогда нет дома. Как мы можем жить одной семьёй, если тебя постоянно где-то носит?
Брю закрутил кран. На дядю он не смотрел.
— Похоже, что вам надо бы завести собаку, — пробурчал он. — Чтобы она дожидалась, когда вы возвращаетесь с работы, и приносила тапки, когда вы встаёте.
Мне идея ужасно понравилась.
— Собаку?! — воскликнул я. — Это было бы клёво! Я буду заботиться о ней лучше, чем о бедном Филее. Обещаю!
Дядя Хойт улыбнулся, но только так как-то... неприятно.
— У вас с Брю была собака, — сказал он. — Тогда ваша мама ещё была жива. Ты, Коди, конечно, не помнишь, а вот твой брат — бьюсь об заклад, помнит. Брю, ты не расскажешь, что сталось с этой собакой?
Но Брюстер, казалось, с головой ушёл в разглядывание кусков курицы, плавающих в раковине, и не ответил. Тогда дядя очень громко расхохотался. Он изменился с того времени, как мы вошли в дом. Тогда он был какой-то нервный и суетливый, зато теперь весь напыжился, довольный такой, даже вроде как стал выше ростом. Таким он мне больше нравился.
— Вам теперь лучше, дядя Хойт? — спросил я.
— Коди, — сказал он, — я чувствую себя на миллион баксов! — Думаю, это означало «да». — Брось ты возиться с этой курицей, Брю. Я сам пожарю. А тебе оставлю самый большой кусок.
После этого дядя вышел на веранду покурить, а брат ломанулся в нашу комнату, чуть ли не сметя меня с дороги. Я пошёл следом — надо было оставить там школьный рюкзак — и увидел, что он сидит на своей кровати, прислонившись к стене, как будто подпирает её.
— Брю, ты как?
— Он никогда не отпустит меня, Коди. — Он потёр руки, словно ему было холодно, а потом плечи — как будто они болели. — Он будет держать меня здесь, чтобы я избавлял его от воспалений, язв и всех прочих болячек. Чтобы забирал себе все его муки, все до одной, Коди!
— Он только пытается тебя защитить, — напомнил я ему.
— От чего? От мира? От Бронте?
Я не знал, что ему сказать, но мысль о том, что Брюстер может куда-нибудь от нас уйти, испугала меня.
— Но зачем тебе уходить от нас?!
— Ладно, забудь, — сказал он. — Иди, посмотри телевизор.
Но я не пошёл смотреть телевизор. Я вышел на веранду, к дяде Хойту. А что, когда он в хорошем настроении, с ним клёво.
— Вот теперь всё как положено, — сказал он. — Вечер на веранде, обед в духовке...
— Он пока ещё не в духовке.
Он засмеялся, потом затих и глубоко затянулся.
— Твой брат на самом деле ведь не ходит ни на какие занятия по математике, э?
Вот теперь мне надо было придумать собственную полуправду.
— Я сижу в библиотеке, — сказал я наконец. — Понятия не имею, с кем он проводит это время.
— А! Так он, значит, с кем-то!
— Нет! — Я попытался исправить то, что сболтнул, но иногда слова — как зыбучий песок, увязаешь и не можешь выбраться. — Я сказал, что не знаю! Я даже как её зовут не знаю!
Он опять заулыбался — точно так же, как и тогда, когда мы говорили про собаку. Поскольку я не знал, что означает эта улыбка, то немножко отодвинулся от него — он, конечно, понял, что я вру. А ну как врежет по ушам?
— Ах вот оно что, — сказал дядя. — Брюски завёл себе подружку. — На этот раз я вообще промолчал, потому что уже с головой ушёл в зыбучий песок. — Ну что ж, рано или поздно так и должно было случиться. Но это ничего — пока она не знает, на что он способен. Ведь твой брат не такой дурень, чтобы рассказать ей об этом, э?
Он вынул сигарету изо рта, пару секунд полюбовался на неё... а затем медленно опустил горящий кончик к собственной руке, чуть пониже локтя и прижал огонёк к коже. Скривился, выругался и отбросил бычок в сторону. На его руке появилось красное пятно, но через мгновение его не стало.
А из комнаты донёсся жуткий крик Брю.
Дядя смахнул пепел с руки — на ней не было ни следа ожога.
— Видишь, Коди? — сказал он. — Это о нас Брю заботится, Господь его благослови. Девчонка не значит ничего, совсем ничего. А теперь будь пай-мальчиком и пойди поухаживай за своим братом.
Я ушёл в дом — поискать пластырь. Хорошо, что дядя Хойт был в хорошем настроении и не съехал с катушек.
ТЕННИСОН
31) Нешуточное
Если он к ней только пальцем прикоснётся, клянусь — так огрею клюшкой по кумполу, что мозги из ушей вылезут, а я потом сгребу их в крохотную серую кучку и отошлю в музей, в отдел, рассказывающий про доисторических людей!
О чём только моя мать думает?! Что это за дела — шнырять повсюду с подобным типом? Этот нелепый коротышка не имеет никакого права жрать в общественном месте, сидя за одним столом с моей матерью! Да еще в открытом кафе, где её дети могут их увидеть! Единственное, чего у этого гада в достатке — так это растительность; ну, да и что с того? Бабуины тоже косматые. Под этой дурацкой бородой даже морды не видать. Да и чёрт с ней, на кой мне его морда! И чего он без конца ковыряется в своей сальной бородище? Не иначе, вшей ловит!
Ну, скажите — как я могу сосредоточиться на сегодняшней игре, если у меня перед глазами так и стоит картинка, где они вместе кушают крем-брюле? Вот впечаталась мне в сетчатку, словно клеймо в корову. Голову даю на отсечение — мать меня видела. А когда я вечером приду домой — ведь ничего же не скажет, как будто так и надо!
Единственный проблеск надежды — это то, что чемоданы так пока и валяются в подвале пустые. Папуля, само собой, перебрался в комнату для гостей — как и в прошлом году, когда он сам ел десерт со всякими посторонними личностями. «Ничего, всё перемелется», — внушаю я себе. Эх, как бы заставить самого себя в это поверить!
Так, хватит, выбрось из головы. Игра — вот о чём надо думать прежде всего.
До сих пор мы всё время выигрывали. Вот пусть так и остаётся.
Когда я выхожу на поле, то вижу Катрину — пришла поболеть за меня. Рядом с ней — Оззи О'Делл с его идиотским налысо обритым телом и полдюжины других наших одноклассников. Что-то не припомню, чтобы Оззи раньше интересовался лакроссом; с чего бы это он?
Не хочется мне ни с кем разговаривать, но Катрина подваливает ко мне.
— … ну вот, мистер Мартинес ему: «“¿Donde esta su tarea?[16]”, а Оззи зазубрил наизусть десяток разных причин, почему он не сделал домашнее задание — и всё на великолепном испанском, так что больше никто в классе не понял, что он сказал; а мистер Мартинес как засмеётся: «Да это ещё лучше!» — и не только засчитал Оззи домашнее задание, но ещё и extra credito добавил — по-испански это значит «дополнительное очко», и... Теннисон, ты вообще меня слушаешь?
