Джон Ирвинг - Свободу медведям
Так что мне пришлось стряхнуть Галлен с коленей и втащить омерзительного и ужасного Зигги в комнату.
— Вот я и вернулся, — сказал он.
И шлепнулся на пол, прямо на мою Галлен.
Замаскированная судьба
Бедная, ушибленная Галлен не смогла взглянуть на него во второй раз; и одного взгляда оказалось более чем достаточно — я уверен, уверен.
— Зигги? — удивился я.
— Прямо перед тобой, Графф. Готов поспорить, ты меня не узнал, да?
— Без твоей охотничьей куртки — не сразу, — признался я, имея в виду: «Без твоих волос! Как я мог узнать тебя, без единого волоска на голове?»
— Ну как меня побрили, Графф? — спросил он. — Это просто трюк!
— Но зачем совсем налысо, Зиг?
— И даже брови сбриты, Графф. Ты заметил?
— Ты выглядишь ужасно, — сказал я.
— Ходячий череп, Графф! Сплошная лысина от подбородка до самого верхнего черепного выступа. Ты когда-нибудь подозревал, что на черепе столько вмятин, Графф?
— Это на твоем черепе, Зиг, — возразил я. — Мой выглядит не так. — Хотя, может, и мой тоже — небольшие выемки и наросты по всей поверхности, как у битого персика?
— Я прошел через город по мосту. Никто меня не узнал, Графф, — сказал он. — Я прошел мимо мэра, который посмотрел на меня как на военную реликвию.
На парикмахерскую реликвию; его макушка была ледяной на ощупь — я даже подпрыгнул. Реликвия была облеплена москитами и липкими паразитами, столкнувшимися с этим несущимся куполом; за ухом застряло смятое крыло, которое могло бы быть вороньим. Ну да, он мчался сюда без шлема, предоставляя ветру остужать оболваненную парикмахером голову.
— Ты прекрасно замаскировался, Зигги, — сказал я.
— Еще бы, Графф, — ответил он. — Я спрятал мотоцикл в укромном местечке в городе. Собирай свои вещи.
— Послушай, Зигги…
— Собирайся, мы подождем темноты, — сказал он. — Все продумано, Графф. Все будет тип-топ.
А моя ушибленная Галлен скорчилась в комочек на полу, словно утробный плод, безжалостно сбитый этими словами и прикрытый одеждой горничной.
— Галлен? — позвал я.
— Похоже, ты ее того… — сказал Зигги.
— Прекрати, — потребовал я.
— Собирайся, — велел он. — Я нашел место.
— Какое место?
— Где можно укрыться от сторожа.
— Зигги!
— Я просидел там всю ночь, Графф. Я все спланировал.
— Я так и знал, — сказал я.
— Я не думал, что ты питаешь ко мне такое доверие, Графф.
— Доверие! — воскликнула Галлен.
— Она что, собирается закричать?
— Доверие, — повторила Галлен. — Он пришел сюда через сад? — О, она не могла взглянуть на него. — Тогда они видели его мотоцикл, — простонала она. — О, всем было велено выглядывать его!
— Какое ей дело? — изумился Зигги.
— Ты пришел из Санкт-Леонардо, Зиг? — спросил я.
— Графф, — сказал он, — посмотри на меня и скажи: ты что, видишь перед собой дилетанта?
Доверие
Сначала я услышал, как скрипнули доски где-то в конце коридора на середине лестницы, и затем послышался резкий скрип верхней ступеньки и треск тяжело прогнувшихся перил.
— Кто это? — прошептала Галлен.
— Это не за мной, — ответил Зигги. — Меня никто не видел.
Тогда я выглянул в коридор. Эта оказалась старая добрая тетушка Тратт, прогнувшая перила своей тяжестью и запыхавшаяся от подъема.
— Герр Графф! — позвала она. — Герр Графф?
Я вышел в коридор, где она могла видеть меня.
— Пришел Кефф, — сказал она. — Он пришел отвести вас на работу.
— На работу? — прошептал Зигг.
— Он слишком рано, — ответил я тетушке Тратт. — Скажите ему, что еще рано.
— Он знает, что рано, — сказала она, — поэтому он ждет.
Ужасная Тратт и я пару секунд с недоверием смотрели друг на друга, затем она заковыляла по ступеням вниз.
А лысый Зигги склонился над моей закусившей губу Галлен и схватил ее за косу.
— У него есть работа? — спросил Зигги. — У него есть работа, ты, чертова кукла?
— Зигги, — вмешался я.
— Вот вам и доверие! — воскликнул он. — Ты не верил, что я вернусь обратно, да? Нашел себе работенку и эту чертову девчонку!
— Они хотели арестовать его, — с трудом проговорила Галлен сквозь прикушенную губу.
— Я все рассчитал, — возмутился Зигги. — Неужели ты подумал, что я сбежал?
— Я знал, что ты все рассчитал, — сказал я. — Но, Зиг, они выставили меня бродягой. Они тоже все рассчитали.
— Кефф ждет, — напомнила Галлен. — О, все кончено! Если ты не спустишься вниз, он поднимется за тобой.
— Зиг, где я смогу встретиться с тобой после работы?
— Ну еще бы! — воскликнул он. — И ты еще будешь говорить мне, что не завалил эту маленькую потаскушку!
— Зигги, перестань, — сказал я.
— Ты еще будешь говорить мне это! — заорал он. — Будешь уверять меня, будто поедешь со мной? Но только после твоей гребаной работы! О, разумеется!
— Но Кефф уже ищет меня, — возразил я. И я услышал скрип досок в конце коридора — чьи-то тяжелые шаги преодолевали сразу по две ступени вверх. — Зиг, сматывайся, — попросил я. — Тебя поймают. Скажи, где я смогу с тобой встретиться.
— Встретиться? — взвился Зигги. — Встретиться с этим ничтожным предателем Граффом? А зачем?
А крупные шаги неуклонно приближались по коридору, сопровождаемые тяжелым дыханием, словно гудением трактора.
— Уходи, Зигги, — взмолился я.
— Мне нужен мой спальный мешок и моя зубная щетка, Графф. Пожалуйста, верни мне мои вещи!
— О господи, Зиг! — воскликнул я. — Беги отсюда!
Бум-бум! — постучал по двери Кефф.
— О! Впусти костолома! Впусти сокрушителя позвоночников!
Кефф тяжело забил в дверь.
— Я пришел за своими вещами, — заявил Зигги.
— Да ты сумасшедший! — воскликнула Галлен. — Ты лысый придурок, — добавила она. — Чертов извращенец.
— О, Графф! — Он пятился задом между кроватями. — О, Графф, ведь у меня был такой чудесный план!
— Послушай, Зигги, — сказал я.
— О, черт бы тебя побрал, Графф, — тихо произнес он, стоя на оконном выступе на фоне заходящего солнца.
— Зиг, я и в самом деле хочу встретиться с тобой, — сказал я.
— Кефф! — воскликнула Галлен. — Он вышибет дверь.
— Зиг, скажи, где я могу встретить тебя?
— Где я встретил тебя, Графф? Ты следил за девушками в Ратаузском парке, — сказал он. — Ты следил и за мной.
— Зигги, — умолял я.
— Ты хорошо посмеялся надо мной. — Он меня не слушал. — Ты и твоя маленькая шлюшка, ради которой ты погубил все наше путешествие.
А дверные петли стонали под ударами Кеффа. О, как он колотил!
— Да подавись ты своей работой! — выкрикнул Зигги и прыгнул с подоконника в ужасную навозную кучу в саду.
Лучи заходящего солнца ударили в жуткий, безволосый череп. Тени еще больше углубили впадины на нем, а мертвый оскал скелета погасил живой свет в его глазах.
— Графф, — позвала Галлен.
— Заткнись! — рявкнул я. — Ты скажешь мне, когда он вернется… если тебе случится идти через сад в Санкт-Леонардо, ты найдешь меня и скажешь, когда он вернется.
— О, черт тебя побери, Графф! — воскликнула она. Потом произнесла: — О, Кефф, — увидев тракториста, который появился из-за громадной двери и так широко распахнул ее, что дверная ручка ударилась о косяк. Удивленный, он продолжал держаться за дверь, не зная, что с ней делать.
— О господи! — воскликнул я.
Но никто не произнес ни слова.
Отрицание животного
Как говорилось в записной книжке:
«Хинли Гоуч ненавидел животных на свободе, так долго и так самозабвенно отрицая животное в себе самом».
Но Кефф был не тем, кто мог бы отрицать животное в себе самом. Во всяком случае, не тогда, когда он тащил мою брыкающуюся Галлен вниз по лестнице к ее тетушке; и не тогда, когда ухватился за конец железного крепежа платформы и зацепил ее за трактор одним мощным Кефф-махом.
Я удерживал равновесие на платформе, пока Кефф вел трактор; железо тонко позвякивало под моими ногами, а край прицепа раскачивался, как на американских горках. Мы карабкались вверх по садовой дороге, и на какое-то время вечер стал казаться светлее — мы захватили конец дневного света, который дольше всего удерживается горами.
Когда мы добрались до верхней точки сада, у самого Санкт-Леонардо, Кефф остановился, ожидая окончательного наступления темноты.
— Ты давно занимаешься пчелами, Кефф? — спросил я.
— Сразу видно, что ты большой умник, — ответил он.
А редкие огни Вайдхофена, бледные, мерцающие огни вдоль реки, подмигивали нам далеко внизу. Свежевыкрашенные белой краской ульи отсвечивали зеленоватым сыром, ульи усеивали сад, словно цыганские кибитки, — они жили своей тайной жизнью.
