Тама Яновиц - На прибрежье Гитчи-Гюми
– Что ты несешь! – сказала я. – А ну, отпусти, свинья вонючая! – Я отдернула руку.
– Мод, подожди! – сказал он, но я его не слушала. – Дверь закрывать запрещается! – крикнул он мне вдогонку.
Эдвард сидел в кровати, одна рука была наручниками пристегнута к железной спинке, а второй он ел ярко-красное желе.
– Залог назначили в четверть миллиона долларов, – сказал он. – Евангелина, ты что-нибудь можешь сделать?
– А почему у него не обе руки в наручниках? – спросил Теодор.
– Таких денег мне не собрать, – сказала мамочка.
– Даже десяти процентов суммы. А почему такой большой залог, Эдвард?
– Они сказали, что я совершил такое, о чем мне не хотелось бы упоминать, – сказал он и разрыдался.
Я вдруг представила себе Эдварда маленьким, таким, как Леопольд сейчас. Наверное, с виду он был злым мальчишкой, – но это лишь для того, чтобы защитить что-то слабое и беспомощное внутри. Так морской конек носит в набрюшной сумке своего детеныша.
– Что значит «они сказали»? – спросила мамочка. – Ты это совершил или нет?
– Адвокат, назначенный судом, посоветовал мне не обсуждать дело, – сказал он. От слез у него потекло из носа. – Мамуля, ты меня не бросишь? Может, меня на долгие годы посадят в тюрьму. Ты будешь меня ждать, Евангелина?
– Вряд ли, – сказала мамочка и присела на край кровати. – Ну-ну, не плачь. Мод, найди бумажную салфетку. – Я протянула ей клинекс, и она вытерла Эдварду нос. Он громко высморкался. Мамочка легла с ним рядом. – Кто-нибудь, уберите желе, – сказала она. – Или, может, хотите доесть? Мы как-нибудь сможем его вынести? Для Леопольда?
– Я так и знал, что ты это скажешь, – вздохнул Эдвард.
– Если ты так хочешь, оставь желе себе.
– Нет, – сказал Эдвард. – Я знал, что ты скажешь, что не будешь меня ждать.
– Ну что еще я могу ответить? – сказала мамочка. – Я не хочу лгать тебе, Эдвард. У нас с тобой было много хорошего, правда?
– He знаю, – сказал он. – Так ли уж хорошо было? Да я по большей части был пьяный или обкуренный, так что помню мало.
– За решеткой у тебя будет время обдумать свою жизнь, – сказала мамочка. – Считай, тебе повезло. Пострадал ты несильно, в тюрьме сможешь чем-нибудь заняться – написать роман, например. У Достоевского тоже была эпилепсия. Может, твоему адвокату удастся тебя вытащить, сославшись на эпилепсию. Ты кого-нибудь убивал, когда грабил?
– Мамочка, ты что? – сказал Эдвард. – Неужели ты считаешь, что я на такое способен?
– Откуда мне знать? – сказала мамочка. – Отвечай на вопрос.
– Я не могу это обсуждать – сказал Эдвард.
– Мам, это невыносимо! – сказал Теодор. – Пошли отсюда. Тебе так хотелось подцепить мужика, что ты не побрезговала убийцей с эдиповым комплексом, который угрожал пистолетом ни в чем не повинным лавочникам. Неужели ты сама не видишь, как это все убого и мелко?
Мамочка, так и лежа рядом с Эдвардом, заплакала.
– Я понимаю, ты говоришь совершенно справедливые вещи, – сказала она. – Но мне так плохо! Он был таким красивым, таким молодым! Я надеялась, что помогу ему измениться.
Я разглядывала Эдварда. У него был огромный нос, спутанные, добела выгоревшие патлы и лоб как у элитного бультерьера.
– Ты что, действительно считаешь его красивым? – спросила я, невольно рассмеявшись.
– Благородный профиль. Как у першерона. Или клейдесдальца.
– Лошадиный?
Пожалуй, в его черепе действительно смутно просматривались некие благородные черты. Так в кляче, запряженной в тележку зеленщика, угадывается старый боевой конь. Не высший сорт, конечно, но с кое-каким достоинством.
– Мамусечка, – грустно простонал он.
– Красивый! – сказал Теодор. – Благородный! – И тоже расхохотался.
Мы ржали и не могли остановиться – наверное, из-за переизбытка напряжения, и в палату заглянул обеспокоенный Фред.
– Что здесь происходит? – спросил он. – Нельзя лежать в кровати с заключенным.
– Она считает его красивым, – сказала я сквозь смех. Тут и Фред зашелся. Мы втроем стояли, согнувшись от хохота пополам, а мамочка с Эдвардом лежали в кровати и рыдали.
Наконец мы успокоились, но время от времени то один, то другой снова принимался хохотать.
– Миссис Сливенович, – сказал Фред совершенно серьезно. – Я заканчиваю дежурство в шесть и хотел просить вашего разрешения пригласить Мод на свидание.
– У меня возражений нет, – сказала мамочка и высморкалась.
– Какое свидание! – сказала я. – Не собираюсь я идти к тебе на свидание.
– Фред де Галлефонтен не любит, когда ему отказывают в свидании, – сказал Фред.
– Фредди Галлефонтен! – сказала я. – Что за Дикое имя!
– Много поколений назад мои предки приехали сюда из Галлефонтена, – сказал Фред. – Это во Франции. Там мы владели деревней и замком. Но с тех пор род наш пришел в упадок.
– Ты мне что, угрожаешь? – сказала я. – Зачем говоришь, что не любишь, когда тебе отказывают?
– Нет! – воскликнул Фред. – Как я могу тебе угрожать? Я боюсь тебя до смерти. Едва собрался с духом тебя пригласить. Я даже не уверен, хочу ли с тобой встречаться.
– Она оказывает такое странное воздействие на мужчин, – сказала мамочка. – Ее магнетизм – от Северного и Южного полюсов одновременно.
Я рассеянно улыбнулась.
– Разорившиеся французские аристократы, – сказала я. – Довольно романтично. А в этой стране что у тебя за замок?
– Живу на ранчо, – сказал Фред.
– В доме, заставленном семейными реликвиями, которые хранились в вашей семье веками и истинной ценности которых ты не представляешь?
– Если бы! – сказал Фред упавшим голосом. – Не хочешь со мной встречаться – не встречайся. А мебель мама купила на распродаже.
– У тебя рыжие волосы, – сказала я.
– Знаю, – сказал Фред.
– Это серьезная проблема.
– Мод, ну сходи к нему на свидание, – сказала мамочка. – Других дел у тебя все равно нет.
– Да я займусь чем угодно, лишь бы не ходить к нему на свидание!
– Он милый, – сказала мамочка, – а ты злая. Я бы пошла. Вовсе не обязательно с ним спать.
– Естественно, я не собираюсь с ним спать! – сказала я. – Я с ним даже разговаривать не желаю.
– Просто сходи в кино или еще куда, – сказала мамочка. – Сделай мне одолжение, скройся с глаз моих хоть на несколько часов. Ты меня с ума сводишь.
– Я отведу тебя в кино и поужинать, – пообещал Фред.
Это меня так ошеломило, что я на минуту лишилась дара речи.
– Я тебя с ума свожу? – сказала я наконец. Она на меня словно ушат воды вылила. – Это я тебя с ума свожу? Больше, чем остальные?
– Да, есть причина, по которой сегодня ты меня сводишь с ума больше, чем остальные, – сказала она.
– Лучше бы мне на свет не родиться, – сказала я. – Что меня ждет? Даже родная мать меня не любит. У меня нет ни денег, ни связей, ни талантов, я живу в трейлере, который даже не достоин называться «Виннебаго». Мне девятнадцать лет, и в моей жизни не будет ничего исключительного.
– Умоляю, замолчи, – сказала мамочка, еще раз высморкалась и встала с кровати. – То, что сегодня ты сводишь меня с ума, вовсе не означает, что я тебя вообще не люблю. Делай что хочешь. Из тебя так и хлещет энергия, о которой ты сама не подозреваешь. Да ею можно целые планеты взрывать. Есть она и у Мариэтты: это сексуальная энергия, которой обладают молодые девицы. Используй ее, пока она не иссякла. Как бы мне хотелось снова стать такой же юной, как ты, только со своими нынешними опытом, знанием, мудростью. Тогда бы уж я точно не сидела в больнице Гарри и Наоми Розенталь и не заливалась слезами.
– А что бы ты делала? – спросила я и обернулась к Теодору за бумажной салфеткой.
– Я бы мчалась навстречу приключениям! Я бы отправилась на свидание с Фредом. При хорошем раскладе погуляла бы немножко, и домой. От меня бы не убыло.
– Поняла? – сказал Фред. – Это всего-навсего свидание. Оно поможет тебе развеяться.
– Ну, хорошо, – сказала я, разглядывая в зеркале над раковиной опухшее от слез лицо. – Где мы будем в шесть? Куда Фреду подъезжать?
– Встречайтесь здесь, в вестибюле. Это только начало, Мод, – воодушевилась мамочка. – Твои страхи и волнения скоро испарятся. Если выдержишь это, тебе все будет по силам!
– Мне понадобится несколько минут – принять душ и переодеться, – сказал Фред и окинул меня критическим взглядом. – А у тебя нет с собой другой одежды?
12
– Считай, мы ни о чем не договаривались, – сказала я.
– Знаешь, а ты и так прекрасно выглядишь, – решил Фред.
– Ему все равно, во что ты одета, – сказала мамочка. – Сходи поменяйся одеждой с Мариэттой. На ней чудесная юбочка. Так ты хотя бы не будешь его смущать.
– Хорошо, мама, – покорно согласилась я. – Как скажешь.
Я отправилась в вестибюль к Мариэтте. В коридоре мне попался Стив Хартли.
– Стив! – сказала я. – Как себя чувствует ваша мама?
– Возможно, она не выкарабкается.
– Шутите!
