Ирина Анненкова - Обманы зрения
— Тосик, ты всё-таки сегодня грубиян, — экс-супруга явно не желала ссориться. — У меня уже и бизнес-план есть!
Чёрт, ведь, вроде, и не на дуре женился, куда же её нынче занесло? В мозгах одна извилина, что ли, осталась, да и та — шрам от косметической операции?
— Лен, ты откуда слова-то такие знаешь? — устало поинтересовался Антон.
— Какие слова? — рассеяно переспросила Леночка, видимо, изучая в зеркале своё прекрасной лицо, хорошевшее и молодевшее с каждым годом. — Тосик, давай-ка, я к тебе приеду и всё покажу.
— Зачем?
— Что зачем? — растерялась она.
— Зачем покажешь?
— Ну-у, Тоша, ты же должен мне помочь с моим салоном! Давай, дружочек, посмотришь все бумажки внимательно, а завтра съездим и поглядим помещение. Вот увидишь, тебе понравится. Тоша, ну не будь букой, ну ведь должна же мать твоего единственного сына стать когда-нибудь успешной деловой дамой! Мне давно пора иметь своё дело!
— Лен, ты совершенно напрасно мне позвонила, — Антон вдруг соскучился, раздражение прошло, остался лишь пресный привкус ненужного глупого разговора с неумной навязчивой женщиной. — Я не стану с тобой встречаться, не буду смотреть помещение и не дам денег. Как прежде не дал на тренера, дантиста и торговку тряпками. Ты ведь денег хотела? С этой твоей, как ее там, Любочкой, кстати, встречаться тоже не буду.
— Зачем встречаться с Любочкой? — оторопела Лена.
— Вот Любочка мне точно не нужна, — любезно ответил муж-грубиян. — И твой салон тоже. Так что, ты не по адресу обратилась, дорогая! Может, попробуешь потрясти Ильхама?
— Ты просто хам, Ромашов! — отчеканила обидевшаяся наконец жена и бросила трубку.
Антон пожал плечами, сунул телефон в карман, затем заложил руки за голову и закрыл глаза. Он почему-то ужасно уставал от разговоров с Леночкой. Она всегда ухитрялась как-то так повести разговор, что ему приходилось защищаться, быть настороже, отыгрывать назад, увиливать и не поддаваться на провокации.
Надо было постоянно держать себя в руках, не позволять себе раздражаться на дурацкие имена, которыми ей нравилось называть бывшего мужа, на кокетливый голосок маленькой девочки, неестественный и неуместный. Не хотелось обострять отношения, конфликтовать, рисковать в первую очередь Мишкиным, а во вторую — и своим спокойствием. Проще было слушать, кивать, соглашаться, изредка швырять подачки.
Это сегодня он позволил себе неожиданную прямолинейность. Прежде в подобных ситуациях ему казалось проще не спорить.
Как-то раз Антону пришло в голову, что, не разведись с ним Леночка сама, он первый вряд ли когда-нибудь ушел бы от нее. И вовсе не потому, что сильно любил. Так было проще. Менее хлопотно, вот как.
Антон открыл глаза, сильно потер обеими руками лицо и вновь принялся перебирать исписанные листы из лежащей перед ним папки. И я тоже кузнец своего счастья, подумал он. И понял, что ему ещё здорово повезло.
* * *— Инка, по-моему, сплошная ерунда получится! Ну как я буду со щенком управляться? С ним же возиться надо, кормить- гулять- учить- лечить…А я целый день на работе, да папа, да с Петькой каша — не расхлебать никак. Боюсь, зря мы вообще едем. Я не смогу взять собаку!
— Да ладно, Ад, — подруга энергично перестроилась из ряда в ряд, чем изрядно напугала какого-то унылого дядьку на рыжем «Москвиче» с багажником на крыше. «Москвичей», да еще и с такими багажниками Инна побаивалась — по ее наблюдениям, водители этих занятных агрегатов сумели освоить лишь два маршрута, а именно по весне на дачу, а обратно уже с урожаем; уровень водительского мастерства у этих асов был неподражаем, в том смысле, что подражать не стоило. Встречались, впрочем, и исключения — но лучше держаться начеку. — Ты на эту семейку только погляди, у Алёны ведь и папа, и мама, а не только детки резвые живут. Посмотришь — и решишь сама.
Я такие подарки силой навязывать тебе не стану. Но, по-моему, собака — это то, что тебе сейчас надо.
— Интересно, почему? Или это как в известной притче: а теперь выгони козу? Но псину-то я не выгоню, или как ты думаешь?
Инка фыркнула, но промолчала. С тех пор, как она вбила себе в голову, что подруге помогут выйти из кризиса только радикальные меры, а именно появление в доме щенка, покой Аде уже и не снился. Подруга отличалась редкой упертостью.
Ада и Инна дружили с первого курса. Даже не так: с первого вступительного экзамена. Чуть позже к ним присоединился Митя Конкин. Так, троицей, они проучились все шесть институтских лет, вместе поступили в ординатуру, почти одновременно защитились.
Инка была самой яркой в их компании. В присутствии высоченной, длинноногой, пышногрудой и крутобедрой, с осиной талией красотки студенты, преподаватели и просто проходившие мимо мужчины мигом теряли способность ясно мыслить и членораздельно изъясняться.
К несчастью для них, студентка Инесса Лович была не только красавицей, но и умницей. О ее феноменальном IQ ходили легенды — по результатам институтских тестов на определение коэффициента интеллектуального развития она оказалась «впереди планеты всей», оставив далеко позади и студентов, и, как хихикали сокурсники, большую часть профессорско-преподавательского состава. Так что, надежды на традиционную безмозглость красавицы блондинки не оправдывались.
К тому же, Инка отличалась потрясающей деловитостью и оборотистостью. Курса с третьего она повадилась ездить к родственникам отца в братскую Польшу. Многочисленная родня с удовольствием присылала ей приглашения «погостить», а уж «из гостей» девушка привозила кучи разнообразного шмотья, легко распродававшегося в условиях свирепого товарного голода тех лет. Проблемы с таможней и милицией она как-то ухитрялась обходить. Впрочем, в стране уже началась перестройка.
— Митька, да там, где один поляк прошел, там трём евреям делать нечего! Так что, отдыхай! — хохотала Инна в ответ на изумление друга.
Эстет Митя свысока относился к далеко не невинному «хобби» подруги. Это не мешало ему опекать «своих девиц» — умницы, красавицы, а всё равно — девчонки! Того и гляди, кто-нибудь обидит!
Как-то так вышло, что внутри их троицы ни разу не случилось даже намека на романтические отношения. Все романы крутились «на стороне», но при этом совместно обсуждались и переживались. Кстати, именно Митин сосед по подъезду учился в одной группе с Адиным незадачливым кавалером-психологом, что позволило вовремя получить бесценный компромат на «жениха».
Когда сам Митя на пятом курсе женился, он столкнулся с серьёзной проблемой: кому из девиц быть его свидетелем на свадьбе? Сразу двух брать не разрешалось. Ехидные девчонки очень веселились по поводу его переживаний — а переживал он, почему-то, не на шутку. Выход нашли простой — бросили жребий.
Участвовать в церемонии выпало Аде.
Родители невесты впали по этому поводу в легкий ступор, из которого, к счастью, их извлекла сама невеста, обладавшая хорошим чувством юмора. Папеньке и маменьке, обалдевших от нетрадиционного подхода будущего зятя к ответственному мероприятию, объяснили, что, вообще-то Митя хочет себе ДВЕ свидетельницы, но уж ладно, пусть будет одна!
У самой же Инки семейная жизнь не заладилась. Замуж она вышла на первом курсе ординатуры — в свидетели на этот раз, согласно жребию, попал Митя, — быстро родила детей-погодков, мальчика и девочку, «полный боекомплект», как любила сама повторять, и так же быстро развелась с их папашей. Красавице и умнице было трудно смириться с закидонами и попойками сложного супруга, натуры творческой и, как выяснилось, бестолковой. Муж-художник сперва подавал большие надежды, даже немного выставлялся в солидных галереях, но периоды активного творчества довольно быстро начали тонуть в большой-пребольшой рюмке, привычки к систематической работе у него не наблюдалось, и рюмка очень скоро превратилась в тазик, ванну, море, а потом и вовсе океан. При этом красавец-мужчина искренне недоумевал, чего же хочет от него приземленная супруга, с какого такого перепугу он должен как-то кормить семью и заниматься с детьми. Последней каплей в не очень глубокой чаше терпения Инны стала картина маслом, увиденная ею однажды по возвращению домой из клиники — учебу и работу она не прерывала. Оставленный с детьми папа спал молодецким пьяным сном на полу в детской, а по нему ползали насквозь прописанные голодные отпрыски.
Потом последовала череда романов — бурных и не очень. Но вот какая сложилась печальная закономерность: сильные достойные мужчины рядом с яркой неординарной Инкой долго не задерживались. Зато хороводом вились нежные мальчики — впрочем, порой совсем не нежного возраста, — готовые всей душой и телом прильнуть к сильной независимой женщине, а там можно и на шейку к ней сесть, и ножки свесить. Иногда избавиться от очередного претендента на теплое место у ее подола бывало сложно, но трудностей Инна никогда не боялась.
