Себастьян Жапризо - Обреченное начало
— Из-за его придурей.
— Каких придурей?
— Ты прекрасно знаешь. У него странные придури. Он еще не звал тебя пойти с ним в уборную?
— Нет, ни разу.
— Он звал Косонье недавно. Косонье послал его подальше.
— А, — сказал Дени. — И что потом?
— Он позвал Пьеро.
— Честно? — спросил Дени.
Он повернулся к Пьеро, и Пьеро в подтверждение кивнул головой.
— Он меня звал, — сказал Пьеро. — А я его послал. Он точно тебе ничего такого не предлагал?
— Нет, — сказал Дени. — И чем он собирался заняться в уборной?
— Ты что, не понимаешь? — сказал Рамон.
— А вдруг я ошибаюсь?
— Дебокур гнусный тип, — сказал Рамон, — ты наверняка не ошибаешься.
— И все-таки скажи ему, чего он хотел, — перебил Пьеро, — может, он и впрямь не понимает.
Это трудно было объяснить, и Рамон медлил. Он провел большим пальцем по губам и задумался. Отец Белон продолжал вести урок, и Дени делал вид, что слушает его. Рамон слегка повернулся к Дени.
— Он хотел делать в уборной всякие гадкие вещи, — наконец сказал он. — Он думает, что лучше их делать вдвоем.
— Понял теперь? — спросил Пьеро, глядя в тетрадь.
— Я же не совсем дурак, — сказал Дени. — Нужно быть полным дураком, чтобы не понять. — Он повернулся к Рамону. — А ты думаешь, что Прифен?..
— Наверняка, — сказал Рамон. — Та же история. Наверное, Прифен не сможет защититься.
— Сейчас заплачу, — сказал Дени.
Он подумал, пусть Прифен делает все, что ему заблагорассудится. Пусть спокойно идет в уборную с Дебокуром. Это никого не касается. Пьеро угадал, о чем он думает, и наклонился над партой.
— Прифен не мерзкий. Нельзя его так просто бросить.
— Мне наплевать на Прифена, — сказал Дени. — Знаешь что? Меня позабавит, если я увижу, что он пойдет с ним. Правда, позабавит.
— Он не мерзкий тип, — сказал Пьеро, — а вот ты, похоже, скоро таким станешь…
— Что? — спросил Дени. — Захотелось получить по шее?
— Мне наплевать на твои угрозы, — сказал Пьеро. — Все, что ты можешь сказать — «захотелось получить по шее?» или «хочешь, чтобы от тебя осталось мокрое место?» Ну, давай! Становись законченным подонком!
— Поосторожнее, — сказал Дени. — А то все-таки получишь по шее.
— Давай, бей, — сказал Пьеро. — Ты только это и умеешь. Просто скотина. Упрямая скотина.
Рамон знаком показал, чтобы Пьеро заткнулся, — покрутил пальцем у виска, указывая на Дени.
— Прифена я не брошу, — сказал Пьеро. — Он никогда не выступал против нас.
— Хватит, — сказал Дени. — Я уже прослушал проповедь директора на утренней службе.
— Ты вообще ничего не понимаешь, — сказал Пьеро, начиная заводиться. — Просто болван!
— С меня довольно, — сказал Дени во весь голос.
Он дал Пьеро пощечину, и все ученики повернулись в их сторону. Щека у Пьеро побагровела. Он смотрел Дени в глаза. Потом молча отвел взгляд. Отец Белон следил за ним.
— Что-то не так, Кани?
— Все нормально, — сказал Пьеро, — все очень даже нормально.
— Что у вас произошло с Летераном?
— Ничего, — сказал Пьеро, — совсем ничего не произошло.
— Ведите себя спокойно, — сказал отец Белон и продолжил прерванный урок.
Рамон презрительно отвернулся от Дени. Дени опустил голову и молчал. Он изредка бросал взгляды на Пьеро, но Пьеро сидел с непроницаемым лицом. Тогда он посмотрел на Прифена. Прифен шепотом переговаривался с Дебокуром, но выглядел недовольным. Раскрасневшимся и недовольным. Дени ждал.
К концу первого часа Дебокур поднял руку и попросил разрешения выйти. Отец Белон разрешил кивком головы. Дебокур встал, прошел мимо кафедры и открыл дверь. Дени смотрел, как он выходит, подождал, пока закроется дверь, и стал наблюдать, как поведет себя Прифен. Прифен не поднимал головы, он писал. Однако Дени заметил, что он лишь притворяется, что пишет, а сам думает о другом. Он продолжал наблюдать за ним, и через некоторое время Прифен поднял руку и тоже попросился выйти. Отец Белон знаком показал ему, что разрешает, и Прифен, внезапно побледнев, направился к двери.
— Ну вот, — сказал Рамон, когда тот вышел.
Пьеро собрал книги и поднялся.
— Святой отец, — громко сказал он, — разрешите мне выйти.
— Там уже двое, — сказал отец Белон.
— Я плохо себя чувствую, — сказал Пьеро.
— Оставайтесь на своем месте. Пойдете, когда те вернутся.
— Но я плохо себя чувствую, отец.
— Оставайтесь на месте, говорю вам.
Пьеро сел, дав священнику на минуту продолжить урок. Потом он повернулся к Жаки, сидевшему в конце класса, и крикнул ему:
— Эй, Жаки! А что Белон преподает сейчас — латынь или греческий?
— Кани! — сказал священник, направляясь к Пьеро.
— Что, отец?
— Не соизволите ли замолчать?
— Но я же не с вами разговариваю, а с Жаки!
— Два часа после занятий в четверг!
— Но это неслыханно! Я ведь разговариваю с Жаки.
— Немедленно вон!
Пьеро улыбнулся и встал из-за парты.
— Хорошо, отец, — сказал он.
Священник спохватился.
— Нет, останьтесь.
— Вот уж нет, отец, вы ведь велели мне уйти.
В глубине класса поднялся Жаки:
— Он ничего не сделал, это несправедливо.
— Рено, вон из класса!
— Нет, отец. Мне надо работать.
Но за это время Пьеро уже успел выйти. Рено сел на место, а священник, покачав головой, совершенно отчаявшись, продолжил урок.
Теперь поднялся Дени. За ним Рамон.
— Ты мне за это ответишь! — сказал Дени.
— Думаешь, напугал меня? — сказал Рамон.
Отец Белон, выведенный из себя, принялся стучать по столу.
— Выйдите оба! К префекту, немедленно! С меня довольно на сегодня!
Мальчики молча направились к двери. Отец Белон удивленно посмотрел, как они выходят, и пожал плечами.
Рамон и Дени сбежали по лестнице, выскочили во двор. Никого.
— Дебокур сделает с ним все, что захочет, он не сможет сопротивляться, — сказал Рамон.
Во дворе для старшеклассников Дени увидел Прифена, тот бежал в сторону приемной. Дебокур и Пьеро дрались возле кранов. Издали казалось, что Пьеро изо всех сил защищается.
— Я побегу за Прифеном, — сказал Дени, — а вы займитесь вторым.
— Мы ему врежем, — пообещал Рамон.
Он кинулся на выручку Пьеро. Дени развернулся, чтобы догнать Прифена, упал в главном дворе и медленно поднялся по каменной лестнице к часовне, стряхивая грязь с брюк. Когда он бесшумно вошел в часовню, Прифен в одиночестве стоял в углу на коленях. Он плакал. Дени кашлянул. Прифен не поднял головы и зарыдал еще сильнее. Дени подошел к нему и положил руку на плечо.
— Ну что ты, — прошептал он, — не плачь. Все прошло, не надо. Ну что ты…
Прифен продолжал плакать.
— Никто никому не расскажет, — сказал Дени. — Клянусь, никто не расскажет. Ты не первый, кому Дебокур портит жизнь. Знаешь, и мне тоже…
Прифен, рыдая, уткнулся лицом в плечо Дени. Дени провел рукой по его мокрой и горячей щеке.
— Не плачь, — повторил он, — послушай, перестань.
— Я не хотел, — жалобным голосом шептал Прифен, — он мне столько всего рассказал, я не знал…
— Ну вот, видишь, ты не знал, — сказал Дени. — Теперь все в порядке. Больше не плачь.
Он подождал, пока Прифен, прижавшийся лицом к его плечу, успокоится.
— Почему ты пришел, сюда, в часовню?
— Не знаю, — сказал Прифен, вытирая глаза рукой, — я подумал, что здесь мне будет лучше. Я подумал, что здесь спокойно. Я подумал про часовню и начал плакать, когда…
Он остановился и снова зарыдал. Дени, чувствуя неловкость, погладил его по голове и посмотрел на Мадонну. Мадонна была неподвижна и простирала руки. Дени вспомнил о собственных прегрешениях, и внезапно все показалось ужасно, его затошнило. Он продолжал тихонько разговаривать с приятелем, и тот наконец успокоился.
— Спасибо, я думал…
— Что ты думал? — сказал Дени.
— Я думал, что ты меня не любишь. Что ты на меня за что-то сердишься.
— Вовсе нет, — сказал Дени, — я на тебя не сержусь.
И он помог ему подняться.
— У меня нет платка, — сказал Прифен, роясь в карманах, все лицо его было в грязных подтеках от слез.
— Да это всегда так, у меня тоже нет.
Прифен тщательно вытер щеки рукавом, и они вместе вышли. Остальных троих во дворе уже не было. Они поднялись в класс. Пьеро и Рамон выглядели очень спокойными. У Пьеро была ссадина над губой, на лице Рамона никаких следов не осталось. Дебокур, сидя за партой, вытирал кровь, которая текла из носа. Отец Белон монотонным голосом переводил латинское стихотворение, думая при этом о происшествии, смысла которого он не понимал. Когда вошли Дени с Прифеном, он не поднял головы.
