Дмитрий Вересов - Невский проспект
Он подмигнул Кириллу, но тот не заметил. Он уже открыл фолиант на середине, а тот послушно распахнулся на одной из страниц, словно кто-то не раз раскрывал книгу здесь. И Марков знал, кто был этот человек. Страницы потемнели за прошедшие века, на обрезе темнело пятно, поставленное небрежным хозяином. Надо же было так случиться, что именно эта книга повстречалась ему здесь, спустя столько времени. И какой длинный путь проделала она сквозь годы и расстояния, чтобы напомнить о тех, других. Тех, о ком ему рассказывал Невский…
«Самыми зловредными из существ, населяющих эти пустынные края, следует признать цвергов. Народ их низкоросл и не выносит солнечных лучей, дающих жизнь всему живому. Говорят, что на солнце тела их обращаются в камень, и жители часто показывали мне камни, в которых, как они уверяют, можно различить очертания тел этих карликов. Говорят также, что они искусны в ремеслах и способны к колдовству. Но смертным следует держаться подальше от этих искусников, ибо общение с ними губительно для души и тела. Племя их ненавидит людской род».
– Глупые россказни! – Марков с раздражением захлопнул книгу.
– Бесы, господин, имеют множество обличий, – заметил на это монах и перекрестился. – Святые отшельники изрядно страдали от их проделок, да и наша братия немало претерпела. После постройки монастыря много было чудесных и страшных вещей – в нашем погребе и подвалах слышали голоса и стуки, кто-то напугал брата настоятеля так, что он поседел за один день. Но самым ужасным было то, что проклятые черти вышибали пробки из наших бочек, и пиво уходило в землю. В конце концов мы решили заложить подвалы кирпичом, и лишь тогда все прекратилось!
– Подвалы?! – нахмурился Марков, словно вспомнив что-то, но к чему относилось это воспоминание – к прошлому или будущему, – он и сам не мог сказать…
– Подвал! – Ленинградский собеседник Кирилла указывал на вывеску на другой стороне улицы. – Вот же она, мастерская, в подвале!
Марков с трудом заставил себя вернуть фолиант, и, словно во сне, двинулся следом за ее нынешним владельцем. Мужчина выбросил окурок в урну, рядом с пыльными окнами, и спустился к дверям. Девица в очках, скучавшая за прилавком, выслушала краткую предысторию книги и с привычным видом отправилась за ближайшую дверь, откуда вернулась в сопровождении молодого человека.
Фартук придавал Акентьеву несколько несерьезный вид. Марков узнал его почти сразу. Переплет застыл, вглядываясь в его лицо.
– Ну, здравствуй! – сказал он, покачав головой.
Акентьев кивнул, извиняясь, на книгу, принесенную клиентом. Он провел пальцами по истертой коже с благоговением, словно касался любимой женщины. И в этом не было ни капли игры – за последнее время Александр Акентьев научился ценить книги. Он уже понял, что если где-то и есть ответы на мучившие его вопросы, то только в них. А Марков следил за ним с непонятной самому ревностью. Книга послушно раскрылась на том самом месте. Кириллу показалось, что Переплет вздрогнул, пробежав глазами по строчкам. Кирилл извинился и быстро вышел на улицу.
* * *– Доброе утро, товарищ Дего! – генерал Сонников, не останавливаясь, проследовал к месту во главе стола.
Генерал выглядел моложе своих сорока семи, был подтянут, и весь его вид выражал уверенность и довольство собой. Глядя на него, Дего подумал, что этот не отступит ни за что на свете. Оседлает и черта, и время!
– Здравствуйте! – профессор хотел подняться, но был остановлен решительным жестом.
– Сидите, сидите, Бертран Бертранович! Это я перед вами стоять должен, учитывая ваши многолетние заслуги перед страной! – Генерал умел говорить так, что собеседникам казался изумительно искренним.
В сталинские годы таким искусникам было легко договариваться с пугливой интеллигенцией. Сейчас перед Сонниковым стояла схожая задача – привлечь на свою сторону старого профессора. Вот только речь теперь шла не о выполнении плана по разоблачению врагов народа.
Просторное помещение казалось пустым. Ни один посторонний звук не долетал сюда из коридоров. Большой дом на Литейном был местом, где хозяева говорили мало, больше слушали. Бертран Бертранович Дего, который уже посещал это здание в далеком, как теперь казалось, прошлом, не мог сдержать внутреннего трепета, переступив снова его порог. Но присланное приглашение проигнорировать было просто невозможно. «Не дают, – подумалось ему, – не дают дожить спокойно до смерти».
Сонников догадывался, какие мысли сейчас обуревают «товарища Дего». Впрочем, само это демо-кратическое обращение выглядело не совсем уместным. Бертран Дего, как и его имя-фамилия, казался странно чужеродным элементом на фоне советских политработников, среди которых привык вращаться генерал. Благородная седина и профиль ученого, словно явившегося из прошлого, резко контрастировали с обрюзгшими физиономиями слуг народа. Чувствовалась в Бертране Дего порода.
– Я очень рад, Бертран Бертранович, – сказал генерал, – что вы готовы присоединиться к нашему эксперименту!
Профессор Дего печально улыбнулся.
– У меня, как вы знаете, не было выбора, – сказал он.
– Выбор, профессор, у нас у всех есть, – возразил генерал. – В вашем случае речь шла о том, чтобы помочь своей стране, уберечь ее от возможных ошибок или отстраниться, доверив это архисложное дело дилетантам! И вы приняли единственно верное в данной ситуации решение!
– Осмелюсь напомнить, – сказал Дего, – что последняя попытка использовать коллапсер закончилась весьма печально. В первую очередь для тех, кто пытался, как вы выразились, помочь своей стране. Мои коллеги…
– Да, да, профессор, – его собеседник нетерпеливо закивал, – я, разумеется, в курсе. Но вы же помните, что это были за времена! И сейчас мы должны сделать все, чтобы не вернуться к тем временам, а это вполне вероятно, если позволить ситуации развиваться неконтролируемо! Подумайте над этим!
Дего глубоко вздохнул. Сейчас, как и много лет тому назад, от его мнения ничего не зависело.
– Кого вы намереваетесь послать? – спросил он.
Сонников широко улыбнулся. Эта фраза означала, что старик теперь «в деле», как выражаются уголовники.
– Разумеется, это будут проверенные люди, опытные и способные сохранять хладнокровие в любых, самых неожиданных ситуациях. Но я обещаю вам, профессор, что все они будут представлены вам заранее и готовы для любых тестов, которые вы посчитаете необходимым провести. В случае вашего обоснованного возражения мы немедленно отстраним их от дальнейшего участия в эксперименте.
– А вы понимаете, – спросил твердым голосом Дего, – что никакая квалификация, никакие тесты и самые тщательные проверки ровным счетом ничего не гарантируют? Кроме того, существуют этические соображения, по которым я не одобряю предстоящую расконсервацию. Тогда, в военные годы, мы работали ради победы, а то, что было потом, оказалось авантюрой, которая к тому же стоила жизни стольким достойным людям! И я так надеялся, что после сорок шестого эта тема будет закрыта навсегда!
– Ах, Бертран Бертранович, никогда не говори никогда!.. Это фильм такой есть про великого английского разведчика Джеймса Бонда. Вам не случалось видеть?
– Шутите, я ведь, как это принято говорить, невыездной!
– Да, простите. Ну так вот, пока господа англичане тешат себя кинофантазиями о своем замечательном агенте, мы с вами в этой, не киношной, реальности займемся тем, что их Сикрет сервис и не снилось! Поверьте, если бы не ряд тревожных симптомов, нам никогда не пришло бы в голову воскрешать, так сказать, призраков минувшего и беспокоить вас. Но ситуация требует, долг зовет. Я знаю, что планировалось тогда, в сорок шестом, и реакция тогдашнего руководства кажется мне неудивительной – дело было новое, последствия неясны. Я понимаю, правда, что вам трудно согласиться со мной в этом вопросе…
– Да нужно ли вам это, Степан Леонидович? – бросил Дего.
– Нужно, Бертран Бертранович, ой как нужно! – сказал серьезно Сонников. – Вы ведь единственный уцелевший специалист, и от вашего правильного понимания ситуации зависит слишком многое. Нам несказанно повезло, что вы выжили и по-прежнему в строю!
– Да уж, бог миловал,… – проговорил Дего и встряхнул головой, стараясь прогнать воспоминания.
– Ну, положим, не бог, а советская власть! – сказал генерал. – Но это как раз не так уж и важно!
– Вы полагаете? – спросил Дего. – А я вот под старость начал задумываться, насколько грешно то, что мы сотворили. Знаете, что сказано в Библии – ворожеи не оставляй в живых! Вероятно, есть вещи, в которые человеку действительно нельзя вмешиваться…
– Мы с вами знаем, сколько человек были обречены на смерть из-за того, что две тысячи лет назад один иудей объявил себя сыном божьим, вмешавшись в ход истории, причем безо всяких точных инструментов. Так что оставьте, дорогой профессор, эти цитаты, которые к тому же неточны из-за неод-нократного приблизительного перевода. В данном случае, например, речь шла не о ворожеях, а о колдунье, изготавливающей яды, мы же с вами этим заниматься не собираемся. И никакого колдовства, только наука и техника.
