Лорен Вайсбергер - У каждого своя цена
— Не будь смешной. Иди, повеселись за нас двоих.
Мы вернулись за стол, где по кругу шла, как я надеялась, последняя бутылка вина. Когда официант положил счет всем и никому в отдельности, я невольно втянула воздух, быстро подсчитав в уме, что должна честной компании долларов двести пятьдесят. Но очевидно, делить счет было здесь не в обычае, потому что Дэвид, взяв маленькую кожаную папку, небрежно бросил:
— Я оплачу.
Никто не стал спорить, все сидели, будто так и надо.
Приложив к счету угольно-черную кредитку, Дэвид вручил папку официанту. Вот ты какая, легендарная Черная карта «Американ экспресс», владелец которой тратит минимум сто пятьдесят тысяч в год. Никто другой за столом не проявил к кредитке интереса.
— Ну что, мы готовы? — спросила Элайза, разглаживая платье на прелестной маленькой заднице. — Нам понадобится два такси. Лео и Кайли, предлагаю вам ехать в одной машине, а Дэвид, Бетт, Пенелопа и я поедем на другой. Если доберетесь в ресторан первыми, то я предпочитаю столик у бара с левой стороны, хорошо?
— Слушайте, я, наверное, поеду домой, — подала голос Пенелопа. — Ужин был прекрасный, но завтра мне рано вставать на работу. Рада была познакомиться со всеми.
— Пенелопа! Ты не можешь уйти! Вечер только начался, поехали, будет шикарная вечеринка! — воскликнула Элайза.
Пенелопа улыбнулась:
— Я бы с удовольствием, правда, но сегодня не могу. — Подхватив пальто, подруга коротко обняла меня на прощание, остальным помахала рукой. — Дэвид, спасибо за ужин. Было очень приятно познакомиться со всеми вами. — И прежде чем я успела сказать, что завтра позвоню, Пенелопа ушла.
Мы набились в такси согласно плану. Время от времени мне удавалось кивать и издавать «угу» в подходящие моменты, и лишь когда мы остановились перед входом с бархатной веревкой на Двадцать седьмой улице, между Девятой и Десятой авеню, я поняла, что немного опьянела за ужином и, почти не имея опыта общения с чем-то хоть отдаленно напоминающим крутые ночные кабаки, как никогда близка к поступку или слову, которые окончательно уронят меня в глазах сотрудников.
— Элайза, я, пожалуй, пойду, — забормотала я. — Что-то мне нехорошо, а завтра рано вставать на…
Элайза издала пронзительный визг, ее лицо оживилось:
— Бетт! Да ты что, шутишь? Ты у нас, можно сказать, девственница, мы уже приехали, сейчас ты попадешь в «Бунгало». Не забывай, праздники и вечеринки — часть твоей теперешней работы!
Краем сознания я понимала, что на нас глазеет вся очередь примерно из тридцати человек — большинство составляли мужчины, — но Элайза на это не смотрела. Дэвид обменялся специфическим приветствием с одним из охранников у дверей (рукопожатие — шлепок ладонью о ладонь — легкое столкновение костяшками кулаков и задницами). Я почувствовала, что способна идти лишь по пути наименьшего сопротивления.
— Ладно, — вяло пробормотала я. — Интересно все-таки.
— Пупсик, мы в списке Эми, — доверительно сообщила Элайза охраннику ростом шесть футов три дюйма и весом не меньше двухсот двадцати фунтов, оказавшимся тем самым идиотом, стоявшим на входе в день помолвки Пенелопы. Судя по всему, вышибале не особенно нравился спектакль у входа, но когда Элайза на секунду от него отлипла, он ответил:
— Конечно, прелесть моя. Сколько вас в списке? Проходите, проходите. Попрошу менеджера усадить всю компанию за столик получше.
— Спасибо, милый, вот и отлично. — Чмокнув его в щеку, Элайза подхватила меня под локоть, прошептав на ухо: — Каждый секьюрити считает себя Господом Богом, хотя, не стой он на входе, никто с ним и не заговорил бы.
Я кивнула, надеясь, что охранник не услышал, пусть даже заслужил такие слова. Оглянувшись, я встретилась с его пристальным взглядом.
— Привет, — кивнул он, давая понять, что узнал.
— Привет, — ответила я, благоразумно удержавшись от замечания, что сегодня вечером меня впускают без возражений. — Спасибо за зонтик.
Но охранник уже отвернулся, чтобы снять с крюка бархатную веревку и объявить оставшимся на улице, что их время еще не пришло. Сказав что-то в микрофон рации, он открыл нам дверь. Миновав гардеробную, мы попали в зал, где плавали плотные клубы табачного дыма.
— А что, здесь можно курить? — наивно поинтересовалась я.
Дэвид и Элайза воззрились на меня:
— Это же частная вечеринка. Можно делать все, что хочешь.
— Откуда ты его знаешь? — поинтересовалась Элайза, пока Дэвид здоровался с каждым присутствующим в двадцати футах вокруг.
— Кого?
— Придурка в дверях.
— Кого-кого?
— Идиота на входе. — Элайза выдохнула, как показалось, больше табачного дыма, чем способны вместить ее легкие.
— Ты вроде отлично с ним ладишь, — отозвалась я, вспомнив, как тепло Элайза обняла охранника.
— А что остается делать? Это моя работа. Торговля лицом, причем одни убытки. Так ты его знаешь?
— Нет. Несколько недель назад, когда здесь отмечали помолвку Пенелопы, он продержал меня на улице жутко долго. Я где-то видела его раньше, но никак не могу вспомнить…
— Ну и ладно. Давай веселиться.
Для ночного клуба, пользующегося славой самого крутого заведения Америки, «Бунгало» не выглядел впечатляюще. Весь клуб состоял из одной прямоугольной комнаты. Бар у дальней стены и примерно по восемь столиков, обставленных диванчиками, с каждой стороны. В середине зала танцевали, у бара кучковались, и только высокий стеклянный потолок и ряды пальм придавали клубу экзотику.
— Эй, ребята, сюда, — позвал Лео, уютно устроившийся на диванчике в дальнем левом углу, в точности как просила Элайза. Из хитро замаскированной кабинки ди-джея гремела музыка, и Кайли, уже усевшись на колени к какому-то парню, ритмично терлась об него задницей под музыку. На столе уже красовался почти мини-бар: сплошь бутылки «Вдовы Клико», «КетельУан» и «Тэнкерей». Графины апельсинового, грейпфрутового и клюквенного соков, две бутылки тоника и газированной воды предназначались для коктейлей. Пенелопа упоминала непомерную стоимость своей вечеринки, поэтому я представляла, сколько придется выложить: бутылка ликера в престижном клубе стоит около трехсот, а шампанское — около четырехсот долларов.
— Что тебе налить? — спросил Лео, подойдя сзади. Опасаясь заказать уж совсем немодный напиток, я попросила бокал шампанского.
— Сейчас будет, — кивнул он. — Давай потанцуем. Кайли, пойдешь?
Кайли за последние шесть минут добилась существенного прогресса — она уже вовсю целовалась с новым знакомым, сидя у него на коленях. Мы не стали дожидаться ответа.
Приглашенные оказались почти сплошь красавцами и красавицами. Разница в возрасте не превышала десяти лет — от двадцати с небольшим до «тридцати с хвостиком, и все они были здесь явно не в первый раз. Женщины, высокие, стройные, не стеснялись высоко открытых бедер и низких декольте, что, впрочем, не выглядело вульгарно. Мужчины увивались вокруг красавиц, обнимая за задницу, спину или плечи, не потели и предупредительно не позволяли бокалу дамы опустеть. Ничего похожего на буйные подростковые дискотеки, где я неловко подпирала стенку, со страхом разглядывая корчащуюся толпу в свете прожекторов.
Пока я рассматривала присутствующих, Лео успел подцепить брюнетку и присоединиться в танце к паре красавчиков. Все четверо, обнаружившие прекрасное чувство ритма, извивались, тесно прижавшись друг к другу. Время от времени пары менялись партнерами, и «девушки» терлись бедрами друг о друга.
Возвращаясь из туалета, я почувствовала у себя на талии чьи-то руки и лишь потом разглядела их владелицу, девицу с длинными волнистыми волосами неопределенно-светлого, мышиного оттенка, от которой несло табаком и мятным освежителем для рта.
— Бетт, Бетт! Поверить не могу, сколько лет, сколько зим! — провизжала девица, уткнувшись подбородком мне в грудь, что было неприятно и неудобно, потому что я ее не узнавала. Незнакомка еще несколько секунд продержала меня в кольце объятий, а когда отодвинулась, моему изумлению не было предела.
— Эбби? Неужели? Вот уж действительно целую вечность не встречались…
Я старалась не показать, что мне меньше всего хотелось ее видеть. В университете она производила отталкивающее впечатление, но я забыла о ее существовании, когда после выпуска все переехали в Нью-Йорк. Несколько лет в городе хватало места, чтобы не сталкиваться с Эбби, однако сегодня удача мне изменила. Спустя пять лет после окончания университета Эбби выглядела старше, опытнее своего возраста. Она явно подправила нос, накачала огромные пухлые коллагеновые губы, но разительнее были перемены с грудью. При росте Эбби четыре фута одиннадцать дюймов суперсиськи, казалось, занимали всю переднюю сторону миниатюрного тельца.
— Зови меня Абигайль, — тут же поправила она. — Не, ну встреча, с ума сойти, да? Я слышала, ты работаешь на Келли, и не сомневалась, что рано или поздно мы с тобой встретимся.
