Ребекка Миллер - Частная жизнь Пиппы Ли
Как-то вечером тетя с подругой устроили вечеринку, на которую пригласили и меня. Несмотря на холодную погоду, я надела лавандовое платье без рукавов, единственное, привезенное из дому. Увидев меня в нем, Кэт даже присвистнула, а я залилась густым румянцем.
Одну из гостий звали Шелли. Шумная, с большой грудью и соломенного цвета волосами, она буквально через слово вставляла «Вот при мне в кинематографе…». Экскурсы в историю вызывали приступы истерического смеха у всех, кроме Триш. Тетя улыбалась и, разглядывая сквозь круглые очки тарелку, качала головой.
Вскоре после Шелли на вечеринку пришел сорокалетний Джим, невысокий, с желтоватой кожей, мужественным овалом лица, ямкой на подбородке и гнилыми зубами. Джинсы, потертый твидовый пиджак, фетровая шляпа… Вино он даже не попробовал.
— Я болен, — хриплым шепотом объяснил мне Джим. — Поэтому мы с тобой останемся трезвыми и будем смотреть, как другие теряют человеческий облик! Ну… где ты учишься? — полюбопытствовал он.
Пришлось рассказать, что я уехала из дому и в школу больше не хожу. Иначе говоря, превратилась в самостоятельную особу.
— Очень здорово, — кивнул Джим, — и очень необычно! Хм, не сбежала из дому, а именно уехала… Как интересно ты все объяснила!
При разговоре водянистые глаза то и дело посматривали в противоположный коней гостиной, отчего казалось, мой собеседник слеп, хотя это конечно же было не так.
Я спросила, чем он болен. Выяснилось, что диабетом, дескать, ему уже палец на ноге ампутировали. Сняв туфлю, затем носок, Джим продемонстрировал бледную ступню, на которой не хватало мизинца.
— Есть и другие хм… побочные эффекты, однако о них предпочту не распространяться. Скажем так: я абсолютно безобиден, — печально улыбнувшись, заявил он.
Странный тип, но мне понравился.
Вечеринка шла своим чередом, и батареи разогрелись так, что гости принялись снимать джемпера, чулки и носки. Джим тоже скинул шляпу и пиджак. Волосы у него были иссиня-черными. Стоило ему прислониться затылком к стене — на ней появился черный след.
Помимо Джима с Шелли на вечеринке присутствовали скучные, унылые подруги Триш из Нью-Джерси и прыщавый тип по имени Эрик. Прыщавый Эрик быстро опьянел, начал буйствовать и вскоре ушел «отдохнуть» в кабинет. Я искренне надеялась, что его там не вырвет. Отведав бостонский пирог,[7] Кэт поднялась из-за стола. В тот вечер на ней было красное платье без рукавов, словно перчатка обтягивающее ладную фигуру. От вина на щеках появился румянец.
— Думаю, нам нужно пойти проветриться! — объявила Кэт, размахивая руками, словно ветряная мельница, а затем повернулась к Шелли. — Ты наверняка знаешь нескучные места! — изящно качнув бедрами, сказала она.
— Откуда, я же сейчас живу в Сан-Франциско! — воскликнула Шелли.
— Ну, разве город сильно изменился? — не унималась Кэт.
— Какие места ты называешь нескучными?
— Злачные! — Кэт подмигнула Триш. Тетя болезненно улыбнулась. Зная, что ей утром на службу, сама она никуда не собиралась и меня отпускать не желала, но Кэт настояла, предложив в качестве дуэньи Джима.
— Для евнуха работенка всегда найдется! — воскликнул диабетик, когда тетя накинула на мои обнаженные плечи куртку.
Я очень хотела в кои веки куда-нибудь выбраться, только жалела тетю Триш. Бедняжка явно переживала, но отказать Кэт не могла даже по мелочи. Итак, мы вшестером вышли на замерзшую улицу. Кэт подняла руку, и притормозило сразу два такси. Настало время разделиться. Унылые подруги Триш собирались в Нью-Джерси на скоростной подземке, а буйный Эрик решил отправиться восвояси пешком. Поэтому в такси я села с Шелли, Джимом и Кэт, причем Шелли устроилась впереди, рядом с водителем. Создавалось впечатление, что подвеску никогда не меняли: машина «гуляла» по дороге и подпрыгивала на каждой выбоине. Напевая танцевальные хиты, Кэт по-боксерски двигала руками в воздухе, а Джим называл мне достопримечательности, мимо которых мы проезжали: Пятая авеню, восемнадцатиэтажный «Утюг», Юнион-сквер. Таксист высадил нас на Западной 14-й улице, недалеко от реки. Вокруг, насколько хватало глаз, не было ни души. В свете уличных фонарей поблескивали сбитые камни мостовой, ни одного клуба не я не видела.
Словно спохватившись, Шелли повернулась ко мне, порылась в сумочке и достала помаду.
— Надо сделать ее постарше! — заявила она, выдвинула блестящий красный стержень и подкрасила мне губы, затем распустила мой конский хвост и взъерошила волосы так, что они закрыли пол-лица. — Вот так дела! — Шелли дернула Кэт за руку. — Она же копия Вероники Лейк, мать ее!
Перехватив взгляд Кэт, я опустила глаза: пусть рассмотрит во мне Веронику Лейк, про которую я никогда не слышала, но заочно считала ее красавицей: еще бы, с таким-то именем!
Вслед за Шелли мы прошли по короткой темной лестнице через покрытую граффити дверь к кассе. Увидев нашу подругу, мужчина за захватанным плексигласовым окошком явно обрадовался. Его седые волосы были с помощью геля убраны назад в аккуратный хвост, рябое от оспин лицо казалось желтовато — серым.
— Привет, Сюзанн, где пропадала? — раскатистым баритоном поинтересовался он.
— Я сейчас живу в Сан-Франциско, — ответила Шелли.
— Добро пожаловать домой! Сегодня у нас шоу только для женщин! У вас один мужчина на троих? Десять долларов.
Джим полез за бумажником, но Шелли, опередив его, протолкнула в окошко свернутую купюру. Справа от кассы висел пластиковый занавес с бахромой, совсем как на автомойке, а за ним горел приглушенный пурпурный свет. Пульсирующий ритм музыки заполнял все вокруг. Наклонив головы, мы прошли под бахромой в зал. Едва выпрямившись, я с удивлением заметила мужчину среднего возраста в коричневой водолазке и очках. Ниже пояса на нем не было ничего, кроме носков и кроссовок. В правой руке мужчина держал бокал с коктейлем, в левой — собственный полувставший пенис и, расхаживая по залу, равнодушно, без особого энтузиазма, мастурбировал.
— Не теряй бдительности! — услужливо посоветовал Джим.
Робко пробираясь к концу зала, я увидела: по периметру он обставлен книжными полками — и захотела прочесть названия. Сплошная порнография: «Мое подростковое секс-рабство», «Семь чудес секса»… В центре на освещенном прожекторами участке собрались несколько человек и смотрели, как мужчина с кустистыми усами льет горячий воск на обнаженную грудь связанной женщины. Ее бледная кожа лоснилась в ярком свете. Невысокий мускулистый парень с прикрепленным к спине седлом подошел к Шелли и радостно закричал: «Привет, Сюзанн!» Рука на бедре, правая нога немного впереди, он спросил про их общего друга. Шелли ответила вполне дружелюбно, хотя и чуть надменно. Вне всяких сомнений, в этом подземелье она считалась настоящей звездой.
Тем временем Кэт танцевала какой-то языческий танец, словно боксируя с тенью. Я поскользнулась и упала на комок тряпья, далеко не сразу сообразив, что это не просто тряпье, а одетый в лохмотья парень, зачем-то прикованный к шесту. Дрожащими руками Джим помог мне подняться, и я рассыпалась в извинениях. Тут к Шелли с распростертыми объятиями подошла миниатюрная девушка, которую вел на поводке худощавый парень в полосатой рубашке. Нас представили друг другу. На тонких запястьях девушки поблескивали наручники, соединенные длинной цепью. Ее звали Рене, а худосочного бойфренда — Майлс. Рукопожатие Майлса получилось безвольным и каким-то влажным.
— Сидеть! — велел он подруге, и та опустилась на диванчик.
— Что нового? — поинтересовалась она у Шелли. — В последний раз мы виделись в Чикаго на слете мазохистов.
— Боже, как вспомню, что там творилось!
— Боюсь, в этом году мы не поедем, — объявила Рене и, вытаращив огромные карие глаза, самодовольно взглянула на бойфренда. — У Майлса родился племянник, которого собираются крестить, поэтому… — Девушка закинула ногу на ногу, и по звуку я догадалась: на лодыжках у нее кандалы. Рене снова посмотрела на Майлса: — Милый, принеси мне попить, ладно?
— Да, конечно, — отозвался парень. — Больше никому ничего не нужно?
Мы покачали головами, а Майлс на секунду замешкался, не зная, кому доверить поводок Рене. В конце концов он остановился на Джиме:
— Подержишь, пока я не вернусь?
— Естественно, — согласился Джим, лицо которого выражало сдавленное изумление.
— Пиппа, ты еще в школу ходишь? — поинтересовалась Рене.
— Нет, готовлюсь к экзаменам самостоятельно.
— А вот я даже аттестат не получила, — призналась она.
— Слушай, когда вы… Начали?
— Ты об этом? — Рене подняла скованные запястья, и цепь негромко звякнула. — Помню, еще подростками мы хм… тискались в гараже Майлса. Однажды он меня связал, и мы оба поймали бешеный кайф! — Рене улыбнулась, и на щеках появились ямочки. Она буквально источала здоровье!
