Лена Элтанг - Другие барабаны
Я вернулся в гостиную и выключил свет. Снизу доносился негромкий стук — парень колотил рукой в нижнюю часть двери, обитую медным листом, до звонка он, наверное, не мог дотянуться. Я слышал его кашель там, внизу, а может, мне казалось, что слышу, я пошел в ванную, пустил воду из обоих кранов и стал бриться. Брился я долго и выбрил щеки так гладко, что кожа порозовела, потом я плеснул в лицо лосьоном и пошел спать.
Вспомнив этого парня, я понял, что не засну, и стал думать о книге Марко Поло, которую читал перед арестом, вернее, перечитывал — в доме были только две книги на русском, да и кому теперь нужны бумажные книги? Местные жители, писал путешественник, не сжигают покойника целую неделю, и держат его в доме, пока колдун не скажет им, что можно сжигать. Мертвец лежит в красиво расписанном ящике, а чтобы избежать дурного запаха, его прикрывают тканями, надушенными камфарой и другими пряностями.
Не помню, писал ли я тебе, что так и не смог отвезти теткин прах на кладбище. Сначала я собирался сделать это, как только появятся деньги, чтобы заплатить за табличку и за нишу в стене. Узкую латунную урну, которую мне выдали в crematorio, я спрятал в доме, засунул в шляпную коробку и задвинул в дальний угол гардероба. Когда деньги появились, и даже много, я уже было собрался ехать к похоронщику, но понял, что откладываю этот день, всякий раз вычеркивая его из списка необходимых дел, пользуясь любым предлогом, вплоть до плохой погоды. Не знаю, что было у меня в голове, может быть, мне казалось, что тетке это понравится, но урна так и осталась на Терейро до Паго, она и теперь там стоит, только спрятана получше.
Одним словом, я живу с этим пеплом семь с половиной лет. Все-таки я не в своем уме, какой-то просто безумный из Литвы, правильно меня дразнил Лилиенталь. Он где-то вычитал, что в конце семидесятых Гонкуровскую премию получил роман с таким названием, правда, речь там шла о безумной девице по имени Настенька. Смешно, что она тоже писала письма в никуда, только ей никуда, кажется, отвечало.
Сегодня меня вышвырнули из камеры, чтобы произвести положенную уборку, как выразился охранник Редька. Эти полчаса я провел на корточках в углу коридора, прислушиваясь к железно хлопающей двери на первом этаже и представляя себе арестантов, проходящих туда и обратно, переглядывающихся, неловко держащих скованные руки за спиной. Мне здесь наручников не надевали, тот первый раз не в счет, это было скорее жестом, предупреждением. Но я-то сижу на втором этаже, а все остальные, судя по всему, на первом, может быть, у них там наручники в ходу, а также цепи, плети, ведьмины стулья и нюрнбергские девы.
Сидя в углу коридора, я думал только об одном: Господи, сделай так, чтобы мой компьютер уцелел, не был ни сломан, ни украден, чтобы его не уронили, не выдернули флешку, не проткнули плазменный зрачок, не просыпали кириллицу из разверстого рта. Толстая вальяжная женщина — наемная уборщица? проштрафившийся офицер охраны? — с тряпкой и ведром миновала меня медленно, как будто хотела получше рассмотреть. Ее глаза блестели, круглые щеки были нарумянены, и я подумал, что она и пепельнолицый Пруэнса составили бы хорошую пару. Толстуха обернулась и подмигнула мне, ничуть не заботясь о стоявшем рядом со мной стражнике, я тоже ей подмигнул, успев подумать, что для уборщицы у нее слишком прельстительный вид.
Когда я вернулся в камеру, то сразу бросился к лаптопу, а он радостно помигал зеленой поляной и лег у моих ног. Забравшись на скамью, я хотел было покормить его после разлуки, но наткнулся на препятствие — вилка не входила в розетку, кто-то засунул две обломанные спички в отверстия, да так глубоко, что выцарапать их было невозможно, понапрасну я ногти обломал. Заканчиваю эту страницу, поглядывая на значок в верхнем правом углу, электричества в батарее осталось на десять минут. Ну и что с того? Никто не заплачет, если я перестану рыться в своем Past Perfect, ныть и жаловаться, а уж ты, Хани, тем более, не заплачешь, тебе и дела нет до нас с подыхающей от голода батареей. Как, впрочем, и нам до тебя.
Ты ведь не читаешь этот текст, а если бы и взялась читать, то бросила бы, пролистав несколько условных страниц — а я уже написал пятьдесят шесть, если программа мне не врет, и не собираюсь останавливаться, вот только придумаю, где взять угля, чтобы забросить в бездонную топку. КАКОГО ЧЕРТА Я ЗДЕСЬ ДЕЛАЮ?
Нет, на этом вопросе зависать нельзя. Ли сказал бы, что глупо мучить себя вопросом, на который не хочешь знать ответа. Когда я пытаюсь сосредоточиться на причине ареста, то чувствую себя, как человек, попавший в зыбучие пески. Я читал, что в зыбучем песке не так легко утонуть, как об этом говорят, и никого он в себя не затягивает. Плотность песка выше плотности тела, значит, погрузиться в него полностью можно, только сильно и долго барахтаясь, а если вести себя спокойно, то уйдешь только по пояс. Так и будешь торчать, будто надгробие самому себе.
Примерно так я себя и чувствую: плотность этой истории каким-то непонятным образом выше моей плотности, и стоит мне чуть-чуть пошевелиться, как я попадаю в другой слой, на несколько футов ниже, и все становится еще более зыбким. Какого черта я пишу эти письма? Какого черта я сижу здесь и пишу эти письма? Ненавижу эту тюрьму, ненавижу вонючую дыру в сортире, над которой когда-то стояла фаянсовая чаша, а теперь только винты с резьбой торчат, и приходится садиться на корточки, будто тебе девять лет и ты зависаешь над выгребной ямой в звенящей от мух уборной школьного лагеря.
Нет, так не годится. Я должен лежать спокойно и размышлять. Соловей жалуется обезьяна удивлена. Составить список необходимых действий и осторожно выполнять одно за другим. Начнем с того, что я расскажу Пруэнсе все с начала и без истерики, заставлю его выслушать всю историю целиком. А потом можно действовать: отвезу его в коттедж Додо, это раз, помогу следствию найти мадьяра и чистильщика, это два, потребую адвоката, это три.
КАКОГОЧОРТАКАКОГОЧОРТАКАКОГОЧОРТАКАКОГОЧОРТА
Знаешь, Ханна, когда я создал новый файл «honey.doc» и поставил число, мне и в голову не могло прийти, что за две тюремные недели я напишу такую чертову прорву страниц. Теперь метаться поздно: между мной и этим текстом натянулась жила, подобная той, которой создатель мира, если верить индейцам майду, привязал землю веревками к востоку и западу.
Веревки напряглись, но выдержали, поэтому земля теперь не колеблется.
Другие барабаны
«Если человек шагает не в ногу со своими спутниками, это не значит, что он глухой или растяпа, это может значить, что он слышит другой барабан».
Генри Дэвид Торо— А кто такой Джо Гиллис? — спросила Додо. — Тот знакомый, что рассказывал о тебе, сказал, что ты классический Джо Гиллис.
— А кто этот знакомый? — спросил я, выбираясь из постели.
— Какая разница. Он сказал мне, что ты получил дом за то, что полюбил пожилую вдову, это правда? Я немного погуляла по дому, пока ты спал, и видела фотографию старомодной блондинки в кабинете. Это твоя amante или твоя мать?
Я мог бы заставить ее замолчать, но тут у меня начался приступ кашля, а ингалятора на столике не оказалось, пришлось вставать и искать его по всей комнате. Доктор, который прописал мне эту штуку, велел носить ее с собой, но круглый флакон не помещается в карман рубашки, а из кармана штанов норовит выскользнуть и потеряться. Зато футляр отлично подходит для пары джойнтов.
— Это у тебя от жизни в пыльном склепе, — рассудила Додо. — Продай этот дом, и мы будем спать на кровати, а не на продавленном викторианском чудовище. И ты не умрешь от чахотки.
— Продам, — я нашел ингалятор и успокоился.
— Только не продавай, пока не поможешь мне в моем деле!
— Я же сказал, что не стану помогать. The whole thing is a setup, а не дело никакое. Девочка придет на любовное свидание, взмокшая от волнения, ее будут наклонять по-всякому и вертеть, будто мельничное колесо, а я должен подглядывать на манер портного из Ковентри.
— Глупости! Тебе не надо на нее смотреть, просто нажми кнопку, компьютер сам все запишет.
— А зачем кто-то должен нажимать кнопку? В кладовке стоит сервер, настроим систему на запись, позволим твоему мужу развлекаться вволю и утром зайдем за готовым файлом.
— Мне нужно, чтобы это сделал ты, а не сервер. Потому что я сплю с тобой, а не с сервером.
— Тебе просто свидетель потребовался, верно?
— Ладно, — она пропустила мой вопрос мимо ушей. — Обойдемся, раз деньги тебе не нужны. Я ведь упоминала о приличных деньгах, разве нет?
Что меня восхищало в Додо, так это умение мгновенно преображаться, выбравшись из кровати. Стоило ей встать и поглядеть в зеркало, как все ее расточительное, сочное, как персидское яблоко, тело собиралось в жесткую конструкцию и становилось прохладным и неузнаваемым.
