Жозе Душ Сантуш - Формула Бога
Сразу после получения удостоверения Томаша отвели на третий этаж и представили директору департамента специальных проектов — низкорослому сухонькому человеку с маленькими темными глазами и острой седеющей бородкой.
— С агой Мозаффаром Джалили, — знакомя их, сообщила Ариана, — мы сотрудничаем в этом… ну, в общем… проекте.
— Sob bekheir, — поздоровался иранец, расплывшись в улыбке.
— Добрый день, — ответил Томаш. — Вы координируете проект?
Джалили сделал неопределенный жест рукой.
— Формально да. — Он бросил взгляд на Ариану. — Но в практическом плане всеми работами руководит ханум Пакраван. Она обладает для этого… так сказать… необходимой квалификацией, а я ограничиваюсь тем, что обеспечиваю ей тыловую поддержку. Господин министр, как вам, должно быть, известно, рассматривает данный проект как имеющий большую научную ценность. В связи с этим он распорядился, чтобы работы осуществлялись без каких бы то ни было проволочек и велись под началом ханум Пакраван.
Португалец посмотрел поочередно на Ариану и Джалили.
— Отлично. В таком случае — за дело, да?
— Вы уже хотите приступить? — удивилась Ариана. — Не желаете сначала выпить чая?
— Нет-нет, — потирая руки, ответил Томаш. — Я позавтракал в гостинице. И уже настроился на работу. Мне не терпится увидеть рукопись собственными глазами.
— Очень хорошо, — согласилась иранка. — Пойдемте.
Втроем они поднялись этажом выше и вошли в просторный конференц-зал с большим столом посередине и шестью стульями вокруг него. Все стены помещения занимали шкафы с папками, и общий вид чуть оживляли только два вазона с растениями. Томаш и Джалили сели за стол, продолжая чинно беседовать о чем-то незначительном. Ариана тем временем отлучилась. Проследив за ней вполглаза, португалец успел заметить, что она вошла в дверь соседнего кабинета. Пробыв там пару минут, женщина вернулась в зал с коробкой в руках, которую поставила на стол.
— Вот она, — объявила Ариана.
Томаш взглядом изучил коробку — из прочного картона, на вид потертая от длительного пользования, с завязанными бантиком фиолетовыми шнурками.
— Можно мне посмотреть?
— Конечно, — заверила она и, разобравшись с завязками, открыла коробку, вынула из нее тонкую стопочку пожелтевших листков и положила перед Томашем. — Вот эта рукопись.
Историк ощутил особый запах старой бумаги. На первой странице — листке в клеточку, ксерокопию которого он уже видел в Каире, стояло заглавие и ниже — четверостишие, напечатанные на старинной пишущей машинке.
Подо всем этим — написанное от руки неровными буквами «А. Эйнштейн».
— Гм-м, — промычал под нос историк. — Что это за стих?
Ариана пожала плечами.
— Не знаю.
— А пытались выяснить?
— Пытались. Мы консультировались на филологическом факультете Тегеранского университета, беседовали с ведущими преподавателями английской литературы, в том числе специалистами по поэзии, но никто не смог определить.
Томаш медленно перелистывал страницы, сосредоточенно всматриваясь в написанные черными чернилами рукописные строки, перемежавшиеся уравнениями. Всего страниц было двадцать две, каждая аккуратно пронумерована в правом верхнем углу. И на всех — написанные одним и тем же почерком текст и уравнения. Закончив просмотр, Томаш подравнял листы в стопку и, обращаясь к Ариане, спросил:
— Это все?
— Да.
— Где та часть, которую требуется расшифровать?
— На последней странице.
Португалец вынул из рукописи последний лист и с любопытством изучил его. Он был написан по-немецки все той же рукой, но завершался загадочными словами.
— Согласно результатам почерковедческой экспертизы, это вроде как «!уа» и «ovqo», — сказала Ариана, не дожидаясь вопроса.
— Ну да, — пробормотал Томаш, — похоже… Но что вас привело к мысли, что за этим кроются зашифрованные на португальском языке слова?
— Почерк. Это писал не Эйнштейн. Взгляните.
Ариана провела пальцем по строкам, написанным по-немецки и по-английски, предлагая сравнить их.
— Действительно, — согласился Томаш. — Похоже, другая рука. Но я не вижу здесь никакого намека на то, что она принадлежит португальцу.
— К работе над документом Эйнштейн привлекал португальского физика, который стажировался в Институте перспективных исследований. Мы уже сопоставили эту строчку с его почерком и получили положительное заключение. Загадочную фразу, без всякого сомнения, написал португалец.
Томаш взглянул на иранку. Было очевидно, что речь идет о профессоре Аугушту Сизе, но готова ли она говорить откровенно о бесследно исчезнувшем ученом?
— Почему бы вам не попробовать связаться с этим португальцем? — с непроницаемым выражением лица предложил историк. — Если тогда он был молод, то сейчас должен быть еще жив.
Ариана явно смутилась.
— Этот португалец… он… как бы это сказать… вне доступа, — слегка запинаясь, сказала она.
«О, — подумал Томаш, — да ты что-то скрываешь!»
— Как это — вне доступа?
На помощь Ариане, нетерпеливо махнув рукой, поспешил Джалили.
— Профессор, это не важно. Нам необходимо понять, что здесь написано, — он глазами указал на лист, — а этого вашего соотечественника мы пока не можем найти. Как считаете, вам удастся расшифровать эту головоломку?
Томаш в раздумье всмотрелся в листок.
— Мне потребуется перевод всего текста, — наконец высказал он свое условие.
— Полный перевод рукописи?
— Да, всей рукописи.
— Это невозможно! — констатировал Джалили.
— Извините?
— Я не могу предоставить вам перевод текста. Это исключено.
— Почему?
— Потому что доступ к рукописи ограничен! — разгорячился иранец, собираясь убрать документ обратно в коробку. — Вам ее показали лишь для того, чтобы вы имели представление, как она выглядит.
— Но как я разгадаю шифр, если не буду знать, о чем шла речь в предыдущем тексте? Ведь очень может быть, что текст на немецком содержит в себе ключ к разгадке головоломки.
— Сожалею, но таковы полученные нами указания, — стоял на своем Джалили. Он быстро скопировал загадочные слова на чистый лист бумаги и протянул листок Томашу. — Вот ваш рабочий материал.
— Не знаю, удастся ли мне при подобной постановке вопроса выполнить задачу.
— Удастся. — У Джалили приподнялась бровь. — У вас просто нет другого выхода. По распоряжению господина министра вам будет позволено покинуть территорию Ирана только после завершения работы по расшифровке.
— Что?!
— Сожалею, но таковы указания. Исламская республика щедро платит вам за услугу и к тому же предоставила возможность увидеть собственными глазами имеющий большую ценность конфиденциальный документ. Вы, разумеется, понимаете, что у конфиденциальности своя цена. Если вы уедете из Ирана, не выполнив работу, возникает угроза, что впоследствии указанный фрагмент может быть расшифрован за границей, а мы, обладатели подлинника, останемся в неведении относительно содержания шифровки. — Напряжение на лице Джалили немного ослабло; стараясь сгладить внезапно возникшую напряженность, он попытался улыбнуться. — В любом случае я не вижу причин, которые бы помешали вам успешно выполнить задачу. Каждый останется при своем: у нас будет полный перевод, а вы заработаете денег.
Португалец обменялся взглядом с Арианой, которая ответила ему беспомощным жестом.
— Хорошо, — покорился судьбе Томаш. — Но поскольку я уж буду заниматься этим, не лучше ли мне сделать работу целиком, а?
— Не понимаю, о чем вы.
Томаш указал на рукопись, уже уложенную в картонную коробку.
— О первой странице. Не будете ли вы любезны скопировать мне и ее?
— Скопировать первую страницу?
— Да. Она ведь вроде бы не таит в себе никакой ужасной тайны?
— Нет, на ней только название рукописи, стих и подпись Эйнштейна.
— Тогда скопируйте мне это.
— Но зачем?
— Затем, что это четверостишие — еще одна головоломка.
Остаток утра прошел в безуспешных попытках с ходу решить задачу. Томаш принял за рабочую гипотезу, что последняя страница рукописи содержит сообщение на португальском языке, и предположил, что слова «see sign», предваряющие криптограмму, являются отсылкой, дают нить к ее прочтению, но нащупать эту нить не смог. Что же касается стиха, написанного как будто на английском, то и здесь все усилия понять смысл разбивались о глухую стену.
В обед Томаш и Ариана пошли в ближайший ресторан, где заказали себе по максус-кебабу из баранины.
— Я хочу извиниться за поведение аги Джалили, — сказала Ариана после того, как официант принес еду. — Иранцы обычно очень вежливы и обходительны, но работа с рукописью Эйнштейна имеет первостепенное значение, ей присвоена высшая категория конфиденциальности, а потому мы не можем рисковать. Ваше пребывание в Иране, пока вы заняты расшифровкой, является вопросом национальной безопасности.
