Михаил Елизаров - Pasternak
— Ну как с вами можно общаться, когда у вас на лице уже появилась эта идиотская скептическая улыбочка?! Говорите, мол, Вадим Анатольевич, свои благоглупости, я все равно остаюсь при своем мнении. Так? Я прав, да?! Кивает и лыбится, как параша! Что ты киваешь, скотина! Так, что ли, блядь тибетская?! Так, что ли, лемуриец хуев?!
— Юпитер, ты сердишься — значит, ты не прав. — Петр Семенович добродушно улыбнулся.
— Ах ты, пидор! — задохнулся бешенством Кулешов.
Петр Семенович послушно согнулся от удара.
— Вы не умеете спорить, Вадим Анатольевич!
— В споре с пидорасами истина не рождается, а умирает! — крикнул Кулешов, отвешивая бессильные оплеухи. — Эти идеи Платон сожрал и высрал! Блаватская его говно сожрала и снова высрала! Рерихи двойным говном обмазались! А ты, низший разум, их облизываешь! Отвечай, хуесос, облизываешь?!
— Облизываю! — с готовность согласился Петр Семенович, опасливо пятясь от Кулешова. — Ибо животную душу нельзя будить ничем иным, кроме страданий. Единственный способ выдержать муки — это возвыситься духом над ними, перенести точку опоры с тела, которое страдает, на дух. Мучающийся человек становится более духовным.
— Поразительно, — оглушенно рассуждал Кулешов, — как за каких-нибудь несчастных десять лет деградировали образы, питающие все истерические пандемии обществ. Кажется, еще вчера предметом коллективных помешательств были проблемы атомной энергии, ядерной физики, лазера, электроники, космоса, пришельцев. Человек был индуцирован наукой, а не мещанским вуду-коктейлем из кабалистики, ламаизма и изнасилованного христианства!
— Это прекрасно, что вы сами упомянули о пришельцах, — оживился Петр Семенович. — Именно инопланетные существа стали нашей божественной частью, бессмертной душой. Этих старших братьев по разуму, рожденных на более развитой планете, мы называем Махатмами, или Великими Учителями.
— Не смейте извращать мои слова в угоду вашему ущемленному слабоумию!
— Блаженные духом ближе к богу, чем те, кто сделал интеллект высшей целью.
— Нет, любезный, это не про вас писано! Вы не блаженны, вы — мерзавец!
— Как ужасна ваша участь, — ненатурально вздохнул Петр Семенович. — Оборвав связь с внутренним Христом, с вашей бессмертной душой, вы воплотитесь на земле, быть может, два или три раза и исчезнете навсегда, пережив кошмар окончательного разложения!
— Ах ты, буддист кришноебучий! — Кулешов пнул Петра Семеновича в мягкий, будто набитый тряпками живот. — Христианство — не полигон для оккультно-кармических испытаний. Понятно, сука?!
— В общих чертах. — Петр Семенович выдул на губах жабьи пузыри, облизнулся.
— Просочились, как тараканы, во все щели! Нравственные ориентиры! Духовные идеалы! Хочешь — малюй свои горы, а дальше не лезь!
— Чем вам живопись не угодила?
— Да разве я о картинках? Я говорю о теософии вашей индо-рязанской!
— Но согласитесь, что нравственные законы, предложенные Иисусом, во многом напоминают буддийские.
— Просто вы зациклены на эзотерической трактовке христианской символики и текстов! Разумеется, сторонники теософии горазды утверждать, что, несмотря на все разномыслия традиционных религиозных мировоззрений, на уровне глубинном они раскрывают единую истину. Только при ближайшем рассмотрении, милейший, выясняется, что созданные мифы с исторической реальностью не сочетаются!
— А куда же деть тот очевидный факт, — Петр Семенович сверкнул победным глазом, — что Кришна, Будда и Христос — это души с одной биографией, триединое, так сказать, пламя вечности, а?
— А вот если я тебе по ебалу сейчас съезжу, будешь апеллировать к триединому пламени? — в голосе Кулешова загудели близкие громы.
— Не так-то просто запугать меня, Вадим Анатольевич! — он запоздало попятился.
— Смотри как заговорил, пидор гималайский! — Прямой удар в лицо свалил шаткого Петра Семеновича с ног. — Не претендуй, сука, на христианство, не претендуй на науку!
Петр Семенович утерся нарукавником.
— И в мыслях не было!
— А я не верю! — крикнул Кулешов.
— Как обидно… Почему? В большинстве пунктов я с вами полностью согласен, но есть фрагменты, требующие дополнительного разъяснения. Это же нормально, естественно!
— Что вам еще не понятно?! Я устал повторять: христианство не нуждается для своего понимания в оккультной трактовке. Да, двести лет назад в розенкрейцерских и прочих масонских шарашках муссировались идеи пантеизма, посмертных воплощений, кармы, но в настоящее время превозносить новобуддийское шаманство — по меньшей мере дико! Вот и вся моя философия!
— Это понятно, — примирительно сказал Петр Семенович. — С этим никто не собирается спорить.
— Тогда что еще?! Что еще не понятно, отвечайте, черт вас раздери!
— Меня волнует исключительно технический аспект. Вам, как инженеру, это должно быть близко. Когда вслед за физической истает астральная и ментальная плоть, все высшие накопления вознесут наше сознание к истинно бессмертному «Я». Вам это несложно представить, ибо вознесение напоминает работу ракетного многоступенчатого двигателя…
— Что вы мне нервы трепете! Что вы повадились сюда?! Дьявол какой-то! Вы мне работать не даете, у меня от вас инфаркт будет!
— Просто на миг представьте, — страстно продолжал Петр Семенович, — вы живете одновременно во многих мирах, из которых наш, материальный, — самый примитивный и низкий. Ведь что такое рай? Это не фруктовый сад и прогулки с арфами, а огненный мир напряженной мыслительной работы. Творческие возможности не имеют преград, и нет такой задачи, которую нельзя было бы решить. Разумеется, чем меньше было накоплено прекрасных возвышенных мыслей, тем меньше пробудет человек в огненном мире перед новым воплощением.
— А если из всех мыслей, накопленных за жизнь, была одна, про жопу, — спросил Кулешов с усталым издевательством, — то сразу про нее все поймешь и на Землю вернешься?!
— Совершенно верно! Поэтому даже если мы сомневаемся, что вся наша жизнь — это движение по бесконечной спирали эволюции, дающее нам с каждым новым рождением неоценимую возможность изживать недостатки животной натуры, становиться чуточку мудрее, лучше, чтобы к концу вселенской манвантары из человека вновь претвориться в космический разум, которым мы были когда-то, прежде чем воплотились на планете Земля…
Кулешов глубоко дышал.
Петр Семенович вскинул руки:
— Разве не проще допустить, что все это правда, и вести себя лучше, чем упрямо отрицать, а потом очень страдать! Вадим Анатольевич! Ну скажите!
— Проваливайте отсюда к ебаной матери! Слышите?! К ебаной матери!!! — голос Кулешова поднялся до милицейской трели, обрывая сердце.
