Екатерина Вильмонт - Здравствуй, груздь!
– Ну пока я ничего чудесного не обнаружил. Но дело не в этом. Ты ко мне собираешься?
– У тебя во сколько выступление?
– Я даже не знаю, выступление ли это будет, но назначено на час дня.
– Черт, тогда надо выезжать немедленно… У тебя есть для меня билет?
– Конечно, я попросил в издательстве, мне без звука дали.
– Хорошо. Тогда давай в четверть первого на главном вокзале.
– Погоди, я ж ничего тут не знаю!
– Ах ну да! Значит, слушай. Ты сядешь на поезд, доедешь до главного вокзала во Франкфурте, называется Хауптбанхоф, найдешь там главный выход и будешь меня ждать. Выезжай пораньше, чтобы не заблудиться. Если я задержусь, не волнуйся, я могу не сразу припарковаться.
– Слушай, а четверть первого не поздно, мне ж надо все-таки прийти хоть за пять минут…
– Там три минуты езды на метро. На машине просто нет смысла. Все, я выезжаю.
А он-то, дурак, надеялся, что Владя заедет за ним сюда, но, видимо, ему не по дороге. Как отвратительно чувствовать себя немым идиотом. Надо, наверное, заняться языками. Школьный английский – это ничто. Мог бы, между прочим, и раньше об этом подумать, но… Всякий раз, оказываясь за границей, он решал, что в Москве пойдет на курсы погружения, чтобы иметь возможность хотя бы минимального общения, но все что-то мешало – то работа, то лень… А впрочем, шут с ним, не пропадет же он в Висбадене. Вчера, подъезжая к гостинице на такси, он заметил вокзал и быстро сориентировался. Гостиница была в пяти минутах ходьбы. Действительно, он безошибочно вышел к вокзалу. В тайге и в тундре не заблудился, так не заблудится и во Франкфурте!
Билетной кассы он, однако, не обнаружил. Зато нашел автомат по продаже билетов и принялся изучать длиннющий список станций. Нашел Франкфурт-на-Майне с разными непонятными обозначениями. Аббревиатуру HBF он расшифровал: Хауптбанхоф, главный вокзал. Уже хорошо, но как выбрать подходящий поезд? Вот 10.20, этот, вероятно, подойдет, но кроме HBF там было что-то еще, уже не поддающееся расшифровке. Но тут он увидел вчерашнюю дамскую писательницу, которая изучала такое же расписание у соседнего автомата, и растерянности он у нее не заметил.
– Простите, ради бога, здравствуйте!
– О, мой спаситель! – улыбнулась дама.
– Вы что-нибудь тут понимаете?
– Что-нибудь понимаю! Вам во Франкфурт, естественно?
– Да, но я тут запутался. У меня встреча на главном вокзале…
– И у меня тоже, – рассмеялась она. – Вот подходящий для нас поезд, десять тридцать пять.
– А в десять двадцать?
– Он дольше идет и приходит на подземный вокзал, а там мы можем запутаться.
– Вы тут уже бывали?
– Нет, но я немного знаю немецкий.
– О, значит, мне повезло!
Наконец билеты были куплены, до поезда оставалось пятнадцать минут. Он был преисполнен благодарности. Но тут же с некоторым раздражением подумал, что теперь придется всю дорогу беседовать с дамой, а о чем можно говорить с автором дамских романов? Но она вовсе не стремилась с ним беседовать, кивнула ему и пошла в магазинчик, где торговали газетами и открытками, вскоре вышла оттуда, держа в руках яркий иллюстрированный журнал, и направилась к лавочке, стоявшей на перроне.
Что это она меня игнорирует? Хотя к чему она мне? И я ей тоже зачем сдался? Я помог ей, она помогла мне – мы квиты, и до свидания. Но насколько я знаю баб, они раньше всегда на меня реагировали. Но зачем мне реакция этой? Она старше меня лет на пятнадцать. Но тогда тем более… Или я растренировался, потерял форму и даже такие грымзы на меня уже и смотреть не хотят? А может, я просто не в ее вкусе? Или она лесбиянка? А может, уже не чувствует себя женщиной? Да нет, непохоже. Одета модно, современно. Губы накрашены, глаза тоже… Значит, я ей неинтересен? Надо проверить. И тут вдруг он вспомнил про найденную сережку. Отличный предлог!
– Простите меня, – обратился он к ней.
Она оторвалась от журнала и вполне доброжелательно на него взглянула:
– Да?
– Это случайно не вы потеряли?
– Нет, – она покачала головой, – не я. А где вы это нашли?
– Вчера на лестнице в этой чертовой гостинице.
– Надо бы отдать портье.
– Да-да, я просто забыл. И вот подумал, не ваша ли…
В этот момент у дамы в сумке зазвонил мобильник. Она торопливо выхватила его:
– Алло!
И тут ее лицо осветилось такой радостью, что он понял: дама влюблена, ей звонит какой-то Сергей Иванович. Он деликатно отошел в сторонку. Вот уж воистину любви все возрасты покорны! А я и забыл, что это такое. Он задумчиво смотрел на гранатовую сережку. Она навевала мысли о любви. Грустные мысли, надо сказать. Две его любви окончились крахом. Он с юности умел четко разделять любовь и секс, любовь и увлечение, даже любовь и влюбленность. Все, что не любовь, приносило радость, удовольствие, а от любви одни только неприятности. И он не умел писать о любви. В его ярких приключенческих романах любовь была лишь символом. Ради любви его герои совершали подвиги и подлости, ради любви они боролись со злом, но самой любви в его книгах не было. Он не умел. Однако в последнее время ему хотелось написать что-то лирическое, тонкое, какую-нибудь новеллу о грустной любви, такой, какая была у него с Верой…
Вера часто ему снилась, и он просыпался тогда весь в поту и потом не мог спокойно работать. Надо о ней написать… Изжить это таким образом, во всяком случае попытаться. Конечно, это не будет их история, кому это нужно, нет, просто героиня будет носить имя Вера… И еще она тоже умрет… А герой останется… И найдет сережку… не сразу, а через много лет, а потом по этой сережке отыщет женщину, в которую влюбится… Наверное, именно влюбится, а не полюбит, и это будет счастье. Вера и вправду умерла, а я нашел сережку… Значит, и женщину найду, веселую, рыженькую, кареглазую, пухленькую, со звонким голосом, нежную, горячую… Его будут звать Сергеем, Сережкой. На этом можно неплохо сыграть. Сережка нашел сережку… Игра, конечно, не бог весть какая, но может получиться довольно мило, а то мне уже надоели мои мужественные парни, готовые в огонь и в воду. Но они принесли мне успех, и деньги, и, кажется, что-то вроде славы, во всяком случае некоторую популярность – уж точно. Разве я когда-нибудь думал, что буду давать автографы? Смешно, ей-богу! Скорей бы увидеться с Владькой, с ним никакие лирические мотивы в голову не полезут. Пойдем куда-нибудь – пообедаем, выпьем, как бывало, и всю эту лирику как рукой снимет.
Он так задумался, что едва не пропустил поезд. И оказался один в вагоне. Черт, надо было сесть с этой теткой, она все-таки знает немецкий, если что. А что, собственно, может быть? Ну войдет, на худой конец, контролер, так я же не зайцем еду. А станция моя конечная, так в чем дело? Нет, все-таки необходимо знать хоть один иностранный язык, отвратительное ощущение немоты и беспомощности. Пойти, что ли, по вагонам, отыскать дамскую писательницу? Как-то спокойнее будет… Подходить к ней и лезть с разговорами не стану, просто сяду в том же вагоне. Надо же, она влюблена… Интересно, в кого? В молодого, наверное? Такие дамы обычно влюбляются в мальчиков, ну не в старика же, в самом деле? Но она назвала его по имени-отчеству… А что тут такого? Он может быть вполне взрослым мужчиной, которого зовут по имени-отчеству, но лет на двадцать моложе ее… Ну это я хватил! А впрочем, шут с ней. Но он все-таки решил поискать соотечественницу. Правда, в этот момент появился какой-то парень, сразу подошел к нему и как-то требовательно протянул руку. Он в ответ вытащил из кармана билетик, вовсе не будучи уверенным, что парень – контролер. Но тот и вправду оказался контролером. К тому же поезд остановился и в вагон вошли две юные девицы, обе столь умопомрачительно длинноногие, что он забыл обо всех своих сомнениях и остался сидеть. Они окинули его оценивающим взглядом, но, по-видимому, он ничем их не заинтересовал, и девицы прошли в другой конец вагона. Что это такое? Старая баба не глядит, юные красотки тоже, неужто я уже вышел в тираж? Мне всего сорок четыре, рановато. Но факт налицо. Или, став писателем, я утратил свою мужскую привлекательность? Это что же, и есть та самая сублимация, о которой писал старик Фрейд? Да и женщины у меня уже недели три не было. И ведь только сейчас я об этом вспомнил… Надо срочно найти кого-то. А может, все-таки пора уже жениться, я хорошо отдохнул от семейной жизни, можно еще разок попробовать… Ох, нет, не хочу! Надо завести постоянную бабу, с самого начала оговорить все условия, чтобы зря не обнадеживать, молодую, хорошенькую, рыженькую, кареглазую… Хотя нет, молодая не пойдет, она будет непременно стремиться замуж, нет, лучше найти красивую, лет тридцати пяти, разочарованную в семейной жизни, разведенную жену какого-нибудь психа или алкаша, тоже ценящую свою свободу… Можно даже с детьми. Нет, с детьми не надо, ей будет не до меня… Значит, лет за тридцать, самостоятельную, но разочарованную в семейной жизни. Такая тоже может быть и рыженькой, и пухленькой. Я буду ей помогать материально. Но так, не слишком, чтобы она не вздумала прибрать меня к рукам, а только чувствовала легкую благодарность. Можно будет ездить с ней отдыхать на недельку, не больше, чтобы не обрыдла. Надо только, чтобы она жила недалеко. Нет, лучше далеко, у меня, в конце концов, есть машина, а если она будет жить близко, то вздумает меня опекать, а это лишнее, ей-богу.
