Дженнифер Арментраут - Не оглядывайся
Она взяла что-то длинное и тонкое, блестевшее под лучами яркого, но какого-то мертвенного света, а через две минуты у меня по щекам потекли слезы. Сестра была явно привычна к таким сценам — она сделала свое дело и, не сказав ни слова, вышла из палаты. Я свернулась в комок под тонким одеялом, притянув коленки к груди. В таком положении и без единой мысли в голове я лежала до тех пор, пока не заснула.
Во сне я падала — это было бесконечно долгое падение в темноте; я падала снова и снова. Мне слышались крики — такие пронзительные, что волоски на теле вставали дыбом, — а после криков наступала тишина, и на ее фоне появлялся мягкий убаюкивающий звук, который меня успокаивал.
Проснувшись на следующее утро, я решила начать с малого. Так как же все-таки меня зовут? У меня ведь должно быть имя, но я не представляла, как его вспомнить. Повернувшись на спину, я вскрикнула — из моей руки торчал внутривенный катетер капельницы. Передо мной стояла пластиковая чашка с водой. Я медленно села и потянулась к посудине. Она дрогнула в моей руке, и немного воды пролилось на одеяло.
Вода… но с ней было что-то не то. Темная маслянистая вода.
Открылась дверь, и вошла медсестра, а с ней врач, который накануне вечером осматривал меня. Он мне нравился. Улыбался он искренне, по-отечески.
— Вы помните, как меня зовут? — Я ответила не сразу, но его улыбка оставалась прежней. — Я доктор Уэстон и всего лишь хочу задать вам несколько вопросов.
Он задал мне те же самые вопросы, что и все остальные. Помню ли я свое имя? Знаю ли я, как попала на ту дорогу и что делала до того, как помощник шерифа нашел меня? Ответ на все его вопросы был один и тот же: нет.
Но когда доктор перешел к другим вопросам, на них у меня появились ответы.
— Вы когда-нибудь читали книгу «Убить пересмешника»?[1]
Мои пересохшие губы треснули, когда я улыбнулась. Все проще простого!
— Конечно, это книга о расовой несправедливости и о разных проявлениях мужества.
Доктор Уэстон одобрительно кивнул.
— Отлично. А вы знаете, какой сейчас год?
Мои брови изогнулись и приподнялись.
— Сейчас две тысячи четырнадцатый.
— А какой сейчас месяц, вы знаете?
Я замолчала, и улыбка сползла с его лица.
— Сейчас март. — Я облизала языком сухие губы и почувствовала, что начинаю нервничать. — Но не знаю, какое сегодня число и какой день.
— Сегодня двенадцатое марта, среда. А какой последний день вы помните?
Я заерзала на краешке кровати и ответила, но мой ответ прозвучал полувопросительно:
— Вторник?
Губы доктора Уэстона снова изогнулись в улыбке.
— Вы пропали гораздо раньше. Когда вас доставили сюда, ваш организм был сильно обезвожен. Давайте попробуем еще раз?
Я могла бы попробовать, но какой от этого прок?
— Не знаю, — ответила я.
Он задал мне еще несколько вопросов, но тут санитарка принесла еду, и я почувствовала, что ненавижу картофельное пюре. Таща за собой, как багажную тележку, штатив с капельницей, я стала пристально всматриваться в незнакомое лицо в зеркале ванной комнаты.
Этого лица я никогда прежде не видела.
Но это было мое лицо. Я наклонилась вперед, рассматривая свое отражение. Длинные, все в колтунах, медного цвета волосы. Слегка заостренный подбородок. Высокие скулы. А цвет глаз располагался в цветовом спектре где-то между коричневым и зеленым. Нос был маленьким — это открытие меня обрадовало, и я предположила, что могла бы сойти за хорошенькую, не будь этого пурпурного кровоподтека, протянувшегося через весь лоб и почти полностью закрывавшего мой правый глаз. Кожа на подбородке была содрана, и на этом месте красовалось огромное малиновое пятно.
Я попятилась от раковины, волоча за собой в свою крохотную палату надоевший штатив с капельницей. Из коридора послышались голоса, и я задержалась у двери.
— Вы хотите сказать, что она вообще ничего не помнит? — спросил высокий женский голос.
— У нее сложное сотрясение мозга, которое повлияло на ее память, — терпеливо и спокойно объяснял доктор Уэстон. — Потеря памяти, как я полагаю, является временной, но…
— Что «но», доктор? — прозвучал мужской голос.
Теперь разговор зазвучал словно из телевизора за закрытой дверью: звук его вы слышите, а изображения не видите.
«Мне действительно жаль, что вы тратите так много времени на эту девочку. От нее можно ждать только неприятностей, и мне не нравится, что вы уделяете ей столько внимания».
Это был его голос — голос человека за дверью, однако я не могла вспомнить, кто это, и никаких связанных с этим голосом ассоциаций.
— Потеря памяти может быть постоянной. Такие случаи трудно предсказать. В данный момент мы просто не знаем. — Доктор Уэстон откашлялся. — Хорошая новость — это то, что остальные ее травмы являются поверхностными. И, как показало дополнительное обследование, насилию она не подвергалась.
— О боже! — вскричала женщина. — Насилию? Подобно…
— Джоанна, доктор же сказал, что в этом плане с ней все в порядке. Ты должна успокоиться.
— Как я могу быть спокойна, Стивен, — оборвала она мужчину. — Ее искали четыре дня.
— Парни из нашего округа нашли ее рядом с государственным лесным заповедником «Майко», — сообщил доктор Уэстон и, немного помолчав, спросил: — Вы не знаете, почему она там оказалась?
— У нас там летний дом, но с сентября он закрыт. И мы это проверили. Верно, Стивен?
— Но сейчас с ней все в порядке, верно? — не отступался тот самый мужской голос. — Проблема только с ее памятью?
— Да, но это не просто случай амнезии, — ответил доктор.
Я попятилась от двери и залезла на кровать. Мое сердце снова гулко стучало. Кто эти люди и почему они здесь? Я натянула одеяло на плечи и принялась анализировать обрывки фраз и отдельные слова из сказанного доктором. Что-то о травмах, причиненных серьезным шоком, в сочетании с обезвоживанием организма и сотрясением мозга, — с медицинской точки зрения это настоящая буря, по причине которой мой мозг утратил связь с идентификацией моей личности. Слишком все это сложно.
— Я не понимаю, — донесся до меня голос женщины.
— Ну вот представьте: вы написали что-то на своем компьютере, сохранили этот файл, но не запомнили, где именно, — объяснял доктор. — Этот файл все еще в компьютере, и вам просто надо его найти. Девочка не утратила свои личные воспоминания. Они у нее в голове, но она не может добраться до них. И может вообще никогда их не найти.
Встревоженная, я откинулась на подушку. Куда же я поместила этот файл?
Вдруг дверь распахнулась, и я испугалась при виде женщины — этой силы, с которой нельзя не считаться, — ворвавшейся в мою палату. Ее волосы глубокого красновато-коричневого цвета были собраны в элегантный узел; такая прическа полностью открывала ее худое, но красивое лицо.
