Уильям Айриш - Слишком хорошо, чтобы умереть
Немного позже, не отдавая себе в этом отчета, она повернулась спиной к сумочке, чтобы посмотреть на сквер.
И тут Лорель услышала позади тихий шелест и повернула голову, чтобы посмотреть, что происходит. Мужчина, который шел чуть быстрее других, вдруг побежал. А второй молодой человек, который сидел в трех-четырех метрах от нее, спрыгнул на землю и пустился вдогонку. Люди останавливались и смотрели им вслед, а Лорель скоро потеряла их из виду.
И тут она обнаружила пропажу сумочки.
Пока она спрашивала себя, что же ей делать, Лорель вдруг увидела двух приближавшихся мужчин. Один держал другого за шиворот, у второго под мышкой была сумочка Лорель. Схваченный пытался протестовать, но не убедительно:
— Что вы делаете? Отпустите меня! Да кто вам позволил?
— Это ваша? — спросил молодой человек, протягивая Лорель сумочку.
— О да, — облегченно вздохнула она.
— Вам следовало быть повнимательнее, — упрекнул он. — Оставив сумочку позади себя, вы дали прекрасный шанс ее стянуть.
Вор предусмотрел путь к спасению:
— Я думал, мисс ее потеряла… И как раз искал эту девушку, чтобы вернуть ей сумочку.
Вдруг материализовался полицейский, подтверждая старинную нью-йоркскую поговорку: «Их никогда нет, когда они нужны». Это был еще совсем молоденький полицейский, только что из Академии, максималист, как и все в его возрасте.
— Ваше имя и адрес, пожалуйста, — попросил он Лорель, услышав, что случилось.
— Зачем? — удивилась она.
— Вы же собираетесь возбудить дело против этого человека?
— Нет, вовсе нет, — поспешно ответила она.
Полицейский посмотрел на нее сначала удивленно, потом неодобрительно.
— Он украл вашу сумочку, а вы не хотите возбуждать дела?
— Нет, — покачала она головой.
— Вы отдаете себе отчет, что этим поощряете воров? — строго спросил он. — Если его отпустить, он продолжит воровать, ему будут подражать, и в городе невозможно станет жить.
— Вы не должны так поступать, мисс, — добавила женщина из толпы зевак, собравшихся вокруг. — Будь я на вашем месте, уж он бы у меня получил по заслугам.
«Не сомневаюсь, — думала Лорель. — Но у вас вся жизнь впереди, а у меня осталось слишком мало времени, чтобы вымещать злобу».
Теперь, когда пленник увидел, что произошла заминка, он набрался духу и запротестовал:
— Если мисс не хочет возбуждать дела, зачем вы меня задержали? Какое имели право?
Молодой полицейский повернулся к нему и зло бросил:
— Разве? Но, по-моему, в мои обязанности не входит задерживать порядочных граждан.
— Как вы смеете говорить, что я не порядочный человек, да я…
Впрочем, вор предпочел умолкнуть, понимая, что нарываться не стоит.
— Ради бога, давайте закончим, — сказала Лорель измученным, полным страдания голосом. Она не хотела провести считанные часы, которые ей осталось жить, среди этой глазеющей толпы. И не хотела использовать это время, для мести вору, который провел бы в участке всю ночь и только утром пошел под суд.
Ее реплика была произнесена вполголоса, но ее все же услышал человек, задержавший вора. Он взял Лорель за руку и расчистил ей дорогу среди группы любопытных, которая все сгущалась.
— Вы уверены, что не передумаете, мисс? — крикнул ей вслед полицейский.
— Уверена, — ответила она, даже не повернув головы.
Они удалились от возбужденной толпы, продолжая путь по цветущему бульвару.
— Вы ему сделали подарок, — заметил спутник. — Повезло.
Она слегка качнула головой, не отвечая.
«Легко быть строгим, когда уверен в себе, как, наверное, вы. А я сегодня никого не могу обидеть, даже того жалкого типа, который остался с полицейским».
— Помню, однажды в Чикаго, — сказал он, — в очереди на вокзале у меня украли бумажник.
Бульвар кончился и без малейшего промедления они повернули на север, в ту сторону, откуда она пришла, как будто они знали друг друга века и нередко гуляли здесь. Это было так естественно, как будто оба знали, куда идут.
Она осознала это через мгновение, но ничего не сказала. В любой другой день она бы сразу отреагировала, постаралась найти объяснение. Но не сегодня.
Поскольку он ничего не говорил и не собирался уйти, она решила, что лучше быть с незнакомцем, чем совсем одной.
— Такие вещи чаще случаются в больших городах, чем в маленьких. В толпе воры чувствуют себя в большей безопасности.
— А вы сами разве не из большого города?
— Мы предпочитаем считать себя средним городом, хотя и сознаем, что это не Нью-Йорк и не Чикаго. Я из Индианаполиса.
— Там проходят гонки…
— Увы, это единственная наша достопримечательность.
— Полагаю, вы туда часто ходили?
— Да, я большой любитель, но в этом году не получилось — сижу в Нью-Йорке. Я смотрю гонки по телевизору, но ведь это не одно и то же. Можно сказать, гонки на игрушечных автомобилях.
Наконец — поскольку, если бы он ей надоел, она давно бы намекнула, что пора оставить ее в покое — он повернулся к ней, чтобы спросить:
— Я вам не докучаю? Это получилось не нарочно…
— Ну что вы, — мягко успокоила она, — и речи быть не может. Если кто-то кому-то и мешает, то это скорее я, и приношу извинения.
— Да нет, совсем нет, — горячо запротестовал он.
«Это обычная любезность, без нее не обойтись», — подумала Лорель. Но, похоже, он не лгал. Прогулка не подразумевала ни выбора, ни раздумий. Ни для него, ни для нее… Просто сердечный порыв.
— Вы здесь давно? — спросила она, чтобы сменить тему.
— Уже шесть месяцев. Меня перевели в офис нашей фирмы в Нью-Йорке.
Собственный печальный опыт заставил ее спросить:
— И быстро вы привыкли к этой жизни?
— Нет-нет. Там у себя я был королем. Единственный мужчина в доме, где много женщин… Как сыр в масле катался. Меня все баловали.
«Во всяком случае, это не бросается в глаза», — подумала Лорель.
— Мать меня баловала, потому что я был единственным сыном, старшая сестра (она замужем и живет в Японии) — поскольку я был «младшим братцем», а младшая просто обожала, как старшего защитника. Мне повезло во всех отношениях.
— Что же вы сделали, чтобы все это заслужить?
— Я был кормильцем, и к тому же единственным, кого можно попросить починить машину или телевизор, не вызывая мастера.
— Ну, они тоже хорошо жили, — рассмеялась Лорель, подводя итоги.
Они подошли к 57-ой стрит и остановились, но не для того, чтобы разойтись в разные стороны, а чтобы решить, куда идти дальше, так как оба, казалось, решили провести остаток дня вместе.
— Может быть, пообедаем где-нибудь? — предложил он. — Я голоден, а вы?
— Уже поздно, вам пора на работу.
— У меня сегодня выходной. Основатель компании недавно умер. Ему было восемьдесят лет. Он уже давно отошел от дел, но в знак уважения вся наша компания сегодня не работает.
И он снова пригласил ее пообедать.
— Я не голодна, — сказала Лорель, — зато с удовольствием согласилась бы выпить стаканчик.
Она предложила зайти к Хиксу, что недалеко от 57-ой улицы. А в кафе предпочла подсесть к бару.
— В Новый Год, точнее в канун Нового Года я прихожу сюда, чтоб купить коробку шоколадных конфет, — призналась она. Он удивленно поднял брови, но ничего не сказал.
— И дарю их сама себе, — добавила она просто, — поскольку никто мне ничего не дарит.
— Возможно, в следующий раз вам не придется этого делать, — очень нежно сказал он.
Она заказала шоколад с сиропом, а он — сэндвич с ветчиной и кофе.
Потом они вошли в парк у въезда на Шестую авеню и пошли по аллее, которая поначалу немного петляла, но потом привела прямо к пруду.
Они словно стали ближе друг другу, меньше говорили об окружающих и больше о своих делах. Так получалось случайно, но они все больше и больше погружались в проблемы друг друга. Она уже прекрасно знала, что он любит и чего не любит, и он, в свою очередь, знал все о ней. Вдруг они обнаружили, что им нравится практически одно и то же.
«Удивительно, как сходятся наши вкусы, — подумала она, — жаль, что мы встретились слишком поздно… Но если ты захочешь, никогда не будет поздно», — одернула она себя. Ей в голову даже закралась сумасшедшая мысль, что для нее все может начаться именно сегодня.
— Что вы здесь делали все эти шесть месяцев, день за днем? — внезапно спросила она.
— Трудно ответить точно. Но постараюсь вспомнить. Шесть месяцев назад я был еще в Индианаполисе. Какой же это был день недели?.. Но наверняка я провел все время до пяти часов перед своей чертежной доской. В пять часов вернулся к своему гарему. Если это было воскресенье, то я собирался прокатиться на машине.
«С кем?» — подумала она, но вслух не спросила.
— Почему вы задали мне этот вопрос?
Она чуть пожала плечами:
— Не знаю.
