Дэвид Лодж - Горькая правда
— Один его друг! — возмущается Элинор. — Уж не ты ли это?
— Ну нет. А где у нас джем на фруктозе? Кончился, что ли? — раздражается Адриан.
Элинор продолжает читать вслух:
Легко догадаться, что запреты только подогрели мое любопытство. Все время, что мы беседовали, я, стоя на цыпочках, изо всех сил вытягивала шею, чтобы взглянуть на макушку Сэма Шарпа и рассмотреть его пресловутый паричок. Заметив это, он тоже встал на цыпочки, дабы воспрепятствовать моему намерению, поэтому со стороны мы выглядели как две балерины, которые разогревают ноги перед репетицией. Только вот полюбоваться на нас было некому. Миссис Шарп покинула ранчо три месяца назад. Поговаривают, что удалилась она к режиссеру последних серий "Сухого остатка" — мужнина телесериала, занявшего в этом году первое место на конкурсе в БАФТА{7}. Стоило мне коснуться этой темы, как Сэмюэл Шарп стал немногословен. "Мы с Лорой расстались по обоюдному согласию", — коротко бросил он. Между прочим, Лора — жена № 2; жена № 1 отбыла несколько лет назад, прихватив с собой двух их детей…
— А ей-то что до этого за дело? Да и всем прочим тоже? — негодует Элинор. Но тут же снова берется за статью:
Первое, что бросается в глаза в кабинете Сэмюэла Шарпа, — это облепившие все стены грамоты, дипломы, наградные свидетельства, обрамленные фотографии для прессы… — прямо итальянский ресторан, да и только. Второе, что вы замечаете, — зеркало в человеческий рост. "Чтобы комната казалась больше…" — объясняет хозяин, но каждому ясно, что причина в другом. Даже когда Шарп обращается к собеседнику, он не может удержаться от соблазна и не поглядывать на себя искоса в зеркало. Собираясь с визитом к Сэмюэлу Шарпу, я было задумалась, что это ему так не везет с женщинами. Уходила я, твердо зная ответ: из-за его павлиньего тщеславия.
Элинор глядит на Адриана, ожидая его реакции. Тот, намазывая тонким слоем джем на остывший тост, бормочет:
— Слишком сухо.
— Какое там сухо! Просто гнусно!
Некоторое время она читает про себя, то огорченно вздыхая, то невольно давясь от смеха, затем снова не выдерживает:
— Боже мой, ты только послушай:
В рекламных листовках о героине последнего телефильма Сэма Шарпа "Тьма" сказано, что она нимфоманка. Я спросила его, видел ли он в жизни хоть одну нимфоманку. "Да… нет… все зависит от смысла, который вы вкладываете в это слово, — залепетал он. — Я встречал женщин, которые недвусмысленно давали понять, что готовы, подзадорь я их немного… ну, сами понимаете… однако трудно сказать, нимфоманки ли они в полном смысле слова…" Видимо, Шарп осторожно давал мне понять, что, когда его случайные знакомицы с ходу валятся на спину и раздвигают ноги, красавцу-мужчине, вроде него, невдомек, то ли это они такие темпераментные, то ли чары у него такие могучие, что устоять против них невозможно.
Элинор откладывает газету в сторону со словами:
— Сэм будет раздавлен, когда прочтет.
— Ну, можно сказать, сам напросился.
— Не очень-то ты сочувствуешь своему лучшему другу.
— Я не говорил — "лучшему", я сказал — "старинному".
— А кто же тогда лучший?
Адриан на мгновение задумывается.
— Ты.
Элинор нимало не растрогана.
— А кроме меня?
— Пожалуй, такового не имеется, — признается Адриан. — Как ни грустно, наличие оного нетипично для среднего возраста.
Адриан недавно отметил пятидесятилетие. Элинор несколькими годами моложе его. Лет тридцать тому назад он, она и Сэм Шарп вместе учились в одном провинциальном университете. Супруги Ладлоу стареют элегантно. Адриан высок, поджар, чуть сутуловат, с гривой серебряных волос, спускающихся на уши и затылок. На все еще миловидную Элинор приятно смотреть даже в столь ранний час — прежде чем она приняла ванну и наложила косметику. Густое облако прекрасных вьющихся волос обрамляет круглое, полное, изящно вылепленное лицо с упругой кожей, большими карими глазами, выразительными ртом и подбородком. У нее свои зубы и стройная фигура.
С гравиевой дорожки перед коттеджем доносится звук паркующейся машины.
— Кто это может быть? — спрашивает Элинор.
Адриан выглядывает из окна и вытягивает шею, чтобы рассмотреть расположенную сбоку парковку.
— Сэм приехал.
— Очень остроумно, — говорит Элинор холодно, не отрывая глаз от статьи Фанни Таррант.
— Разве не Сэм владелец зеленого джипа с регистрационным номером "SAM i"{8}? — спрашивает Адриан.
Элинор вскакивает и подлетает к окну.
— Надо же, и вправду Сэм, — восклицает она. Потом бежит к дверям, замирает, поворачивается и швыряет Адриану "Сентинел ревью":
— Спрячь скорее.
— Зачем? — едва успевает спросить Адриан, но тут гремит звонок.
— Может, он еще не видел.
— Куда?
— Куда хочешь, — она идет открывать дверь.
Звонок заливается, Элинор спешит в холл, стягивая на ходу и запихивая в карман садовые перчатки. Адриану слышно, как щелкает замок, отворяется дверь и следует радостный, делано-удивленный возглас Элинор:
— Сэм! Как ты здесь очутился в такую рань? Входи.
Адриан тем временем засовывает "Ревью" под диванную подушку. Затем по кратком размышлении заталкивает под диван и остальные газеты — на всякий случай! Тут как раз возвращается Элинор в обществе Сэма.
— Адриан, посмотри, кого я привела, — говорит она.
— Здорово, — бросает Сэм. Чем удачнее складывается его карьера, тем охотнее он подчеркивает, что он кокни. Однако приветствию его недостает теплоты, а улыбке — искренности: так здороваются на похоронах бывшие приятели.
Сэм держит в правой руке свернутую трубочкой газету, которой похлопывает по ноге. На нем свежевыстиранные, отутюженные джинсы и мешковатый замшевый пиджак — и то, и другое с лейблами известных дизайнеров. Сэм вовсе не такой коротышка, каким изобразила его Фанни Таррант, — роста он чуть ниже среднего. На лице густой загар, вокруг глаз пролегли морщинки смеха, в курносом носе, задранном над длинной верхней губой, есть что-то обезьянье.
— Надо же — Сэм! — удивляется Адриан, неубедительно подражая Элинор. — Что тебя привело сюда ранним воскресным утром? — Он делает шаг вперед и протягивает руку. Чтобы пожать ее, Сэму приходится переложить газету — тот самый номер "Сентинел ревью" — в левую руку.
— Лечу утренним рейсом в Лос-Анджелес из Гэтуика. Подумал, дай заскочу по дороге.
— Какая приятная неожиданность! Мы тебя сто лет не видели. Ты завтракал? — спрашивает Элинор.
— Загрузился по полной, — докладывает Сэм.
— Тогда, может, кофе?
— Спасибо, это было бы славно.
— Пойду заварю свежего.
Элинор берет в руки кофейник.
— Да нет, не стоит, — удерживает ее Сэм. — И этот сгодится. Люблю тепленький. — Он трясет свернутой газетой: — Читали?
— Что именно? — спрашивает Элинор.
— Сегодняшнюю "Сентинел". Видели, что эта сучка Фанни Террант написала обо мне? — Усаживаясь на диван, он чувствует под собой что-то твердое и вытаскивает из-под подушки газету. — Значит, читали, — огорчается он.
— Я только одним глазком успела посмотреть, — лепечет Элинор.
— А ты? — обращается Сэм к Адриану.
— Элли зачитала мне несколько фраз, — признается тот. Сэм бросает на Элинор укоризненный взгляд. Та передает ему чашку кофе со словами:
— Из самого начала.
— Что конец, что начало — без разницы!
— Ну и как ты по этому поводу себя ощущаешь?
— Как будто меня с большой высоты обделал стервятник, страдающий разлитием желчи.
Адриан смеется.
— Хорошо сказано. Только что придумал?
— Это цитата, — бурчит Сэм.
— Вот как? Откуда?
— Из моего предыдущего сериала.
— Сэм, — вступает в разговор Элинор, — как тебя угораздило дать этой особе интервью? Ты же читал ее художества.
— Я думал, что… да не помню как… — оправдывается Сэм. — Их такая прорва, этих баб, — со всеми их колонками, интервью…
— Не скажи, она особо славится… — возражает Элинор.
— Это я славлюсь, — возмущается Сэм, тыча указательным пальцем себе в грудь. — Она тут без году неделю, рановато ей славиться.
— Ладно, не славится. Известна. У нее особая репутация.
— Ну, позвонила она мне как-то, и такие слюни распустила по поводу "Сухого остатка". Вроде ей и вправду понравилось.
— И ты купился на эту старую как мир приманку? — удивляется Элинор.
— Ну да… Мне и в голову не пришло, что человек, который так дельно судит о моей работе, может написать такое… — Сэм качает головой, словно и сейчас не верит, что Фанни Таррант способна на подобное коварство. — Еще и ленчем ее угостил. Сам все готовил: суп-пюре из шпината, пошированная семга под майонезом, причем не под дрянью какой-нибудь из баночки, вроде "Брилкрим", а растер собственноручно. И к этому бутылка "Pouilly-Fuisse" — пятьдесят кровных за ящик.
