Александр Цыганков - Зачарованный свет
Калики перехожие-переброжие. В их среде Слово деградировало как эпос, но как слово сохранилось. И стало Слово загадкой. И отгадка в каком-то другом летосчислении. В этом спору нет. Но если спорят, то слушай!
Спорили о том, сколько лет составляет век. Будучи уже повязанным пионерским галстуком, я громко смеялся: “А в году сколько месяцев?!” Но на меня не обращали внимания. Один дедуля говорил, что по какому-то там прапрадедовскому счету век составляет сто двадцать лет: “Вот помню, что сто двадцать! Это теперь, как у всех. В старину в народе по-другому считали. Мой дед помер, бабка сказала: “Маленько веку не дожил”. А было ему сто два!”. Другой возражал и пытался доказать, что по древнему неписаному закону длиной человеческой жизни “век” не измерялся, зависел от каких-то просчитанных природных явлений или чего другого и длился более ста двадцати годов! В конце концов смех пионера надоел седовласым патриархам, и диалога я не дослушал. Но с чего им пришло на ум такой огород городить? Впрочем, что старые, что малые. Правды от них не добьешься. И спорить особо незачем. Само развяжется! И на веку еще не такое услышать можно. Да и что такое век? Условность. Сумма составляющих единиц. Над веком человек волен, но его произвол по отношению к единице в начале двадцать первого века сведен до арифметического нуля. Единица, составляющая любой обусловленный век, определена космическим законом и надолго останется постоянной: “Триста орлов, пятьдесят соколов, дерево сухое, верх золотой”!
4. Вещее заклятие
Друиды вымерли… Стоят леса в опале… Да ничего подобного! Все тот же лес до небес у реки, а в том лесу деревья непростые – стволы серебряные, листья золотые… Старцы по лесу ходят-бродят взад-вперед, туда-сюда шастают. Феи там еще есть – добрые и недобрые. И все в полном порядке! В конце концов, мы этот лес не сажали. И там, где время остановилось, изменить уже ничего невозможно. Остается только идти “неведомой дорожкой” по следам “невиданных зверей”. То есть быть верным собственному – мифологическому – сознанию. Да надо бы и с этим как-нибудь разобраться, чтобы, выбираясь из этого волшебного леса, не цитировать в пустоту: “Ничей я не был современник…” Лучше вспомнить любимейшего и настольнейшего: “Что до эллинского племени, то оно, по-моему, с самого начала всегда говорило на одном и том же языке…” Имея такой яркий пример сказанного с титанической определенностью, пора бы и нам, братия, “начати” говорить – на “том же языке”. Все это не далее, чем очень близко. И можно сказать, что по отношению к древнегреческой мифологии мы являемся современниками Геродота, относительно своей родной – древнеславянской – мы современники князя Владимира. Ни Геродот, ни Владимир Красное Солнышко уже не знали древнейших мифических сказаний в той временной полноте и первобытной дикости, которые ко времени каждого из них, но в разные времена были переплавлены языческим, религиозным мировоззрением – эллинов и славян. Судьбы разные. Эллины питают мир. Славяне преобразуют мировую культуру Вещим Заклятием русской классики. Но это скорее отступление даже в том тексте, где никакого сюжета или ярко выраженной “одной” темы не просматривается. Теперь сильнее реплика.
Оболганные, сброшенные боги! Да как бы не так. Процесс эволюции не отменяется даже на Олимпе. Облагороженные человеком древние боги явили предел человеческого совершенства. И до того как эллинские боги вдохновили Фидия и Праксителя и стали персонажами трагедий Эсхила и комедий Аристофана, выглядели они не очень-то привлекательно. Вот о чем рассказал спартанский историк Сосибий: “Никакой Аполлон не является истиннее того, которого лакедемоняне соорудили с четырьмя руками и четырьмя ушами…” Подобные “сверхъестественные” черты находят и у славянских богов. Саксон Грамматик видел собственными глазами, что у Святовита, идола балтийских славян, было четыре головы на четырех шеях. Бог войны Яровит имел семь лиц и восемь рук. Имя божества Триглав говорит само за себя. Вполне человекообразен, по описанию этнографа девятнадцатого века, белорусский божок Ярило – на белом коне, в белой “одеже”, молодой и даже босой, но… с человеческой головой в правой руке. Должно быть, такой Ярилин облик на Батьковщине связан и с русской поговоркой: “Хлеб всему голова”. В левой руке бог плодородия держал ржаные колосья.
Все это очень интересно и увлекательно. И я, например, не верю, что древнеславянская мифология утрачена навсегда. Скорее наоборот, она всегда с нами. Достаточно внимательно прислушаться к тому, что и как мы говорим – “на том же языке”. Письменные источники вторичны, с ними полной правды не доискаться, но и без них ничего не найти.
Итак, Отец Истории видел греческих богов изваянными в образах совершенных людей, читал о них, смотрел театральные постановки о приключениях своих и чужеземных богов и верил жрецам как служителям и поборникам того или иного культа, так же как мы телевизионным астрологам. Князь киевский Владимир Святославич в начале своего княжения устроил капище “вне двора теремного” и “оскверняху землю требами”. Но если верить “Повести временных лет”, в языческом пантеоне Владимира не хватает, по крайней мере, трех богов, особо почитаемых в народе: Ярилы, Велеса и Сварога, как и целого ряда других. Поклонялся ли сам Владимир этим божествам? Да и как он вообще думал заниматься строительством государства, чью духовную основу олицетворяли бы четырехглавые многорукие монстры? Скорее всего, великий князь и “верховный понтифик” Киевской Руси, как ему и полагается, руководил процессом, задабривая демонов и стращая народ их гневом. До крещения Руси “религиозную доктрину” киевского князя можно определить и такими крылатыми словами: “Руси есть веселие пити, не можем без этого быти”. Ему же эти слова приписываются и очень точно выражают национальный характер. И посему следует жить весело, красиво и просто. И мыслится, что для Владимира Красное Солнышко древнеславянская мифология, как и религия, были не более чем для нас бабушкины сказки, “преданья старины глубокой”, пред коими только бесчувственный и глупый не испытывал священного трепета. Но с возрастом первые впечатления уходят на второй план. И с какой произвольностью князь Владимир поставил деревянных идолов “вне двора теремного”, с такой же легкостью и низверг – по всем правилам кумиропоругания: одних предали огню, других секли и рубили. Владыку киевского Олимпа, Перуна-громовержца, чья “глава сребрена, а ус злат”, волокли привязанным за конский хвост в сопровождении двенадцати добрых молодцев, каковые били Повелителя Грома и Молнии железом на всем пути следования: “с горы по Боричеву на Ручай… И приволокше и вринуша и в Днепр”. И эта история сама по себе не менее яркая, интересная и живая, чем фантастические сказки Геродота. “Велий еси Господи и чюдна дела твоя: вчера честим от человек, а днесь поругаем”.
5. Волшебное зеркало
“Тлен, Укбар…” и Хорхе Луис Борхес. Третий мир. Магия цвета кофе. Нечто среднее между черной и белой. То, что вписывается в любую языческую, религиозную систему “в порядке некоего парадокса”. Надо бы уточнить, что парадоксы в какой-либо порядок не встраиваются. “Тлен, Укбар…” и великий Хорхе Луис Борхес так же несовместны и невосполнимы, как расслышанный из костра крик Иоанна Паннонского: сначала по-звериному, потом по-гречески, потом на непонятном языке: реконструкцию вычеркнул автор.
Как это называется? Первые костры инквизиции. Да что вы говорите! Кажется, что это вообще дело привычное – для новых прихожан: “Горят костры горючие! Кипят котлы кипучие! Горят костры горючие…” И это от Геркулесовых Столбов до Рифейских гор. Ночь, освещенная пламенем жертвенных костров! И небо над ними, как зеркало с частыми звездами. Кельты, вандалы, скифы, готы, бургунды, гунны, венеды, аланы, варяги, франки, сарматы, бессы – и тьмы, и тьмы, и тьмы… Куда вдруг делись все эти вновь обращенные факелоносцы? Когда бы они успели забыть привычки, укорененные тысячелетиями.
Книги на непонятном языке сгорели быстрее. Потомкам остался только алфавит. На его основе Кирилл и Мефодий придумали новую славянскую азбуку. Глаголица как тайнопись ариан была забыта и теперь приводится в словарях в качестве еще одного памятника – изобретателям кириллицы. И навряд ли мы когда-нибудь узнаем о том, что было написано в сожженных книгах. В священных дубравах Иллирии, Реции и Норика вещая листва уже давно не шелестит. Но нет-нет и теперь еще можно услышать: “Пал пан на воду”. Загадка. Калики принесли. Что до легенды западных славян о Пане и трех его сыновьях, то это Слово оставляю в контексте. Тоже мне бог-эпоним!
Сочетание зеркала и энциклопедии. Химера, выпущенная Борхесом. Но, чтобы пройти через лабиринт, положиться следует как раз на это диковинное существо. Демоны подобного рода имеют крылья, и с высоты полета все закоулки, ловушки и тупики лабиринта просматриваются как на ладони. Парадоксальным образом решение загадки предлагается с той стороны Земли. Интрига? Наверное. Но не более того, что рано или поздно химера откроет врата в новый мир: химера в нем, что “птича лесова”. Горлица! – да и только. Подбрось монетку и гадай, пока летит: орел или решка?
