Лариса Ратич - Антипедагогические этюды
- Это что такое?.. – прищурился отец. Он повернулся к жене. – Ты могла подобное ожидать?
И зло добавил:
- Пять минут на умывание, гейша местная. Жду!!!
Мама попыталась было что-то возразить, но так и осталась с открытым ртом. В её глазах возникло смятение. Ничего не понимая, послушная Зина прошла в ванную и тщательно умылась. Чего он?! Так было красиво…
Потом вернулась в комнату.
- Садись! – процедил отец. – Ну, Марина, - повернулся он к жене. – И что будем делать теперь?
Мама молчала, испуганно наклонив голову.
- Не знаешь, - вздохнул папа. – Ничего, зато я знаю, к счастью. Кто, Зина, тебя размалевал и откуда этот наряд публичной девки? Ну?!
- Папа, подожди! – взмолилась Зиночка. – Ты не понял! Это Ира, ну помнишь, я тебе говорила? Новенькая наша! И платье – её, и…
- Значит так, эту девицу к нам на порог не пускать, - повернулся он к маме. – И ты, доченька, к ней больше не пойдёшь. Тебе четырнадцать лет, ты понимаешь?? Четырнадцать! Ты школьница, девочка, и должна учиться! И во всём быть скромной. Скромной, ясно?! Да меня чуть удар сейчас не хватил; в таком виде, как мы тебя застали – самое место на панели!!!
Зина заплакала.
- Что, стыдно? – вскинулся отец. – Ничего, поплачь, это полезно! Ну-ка, Марина, - кивнул он решительно, - а принеси-ка мне портфель нашей дочери!
Мама бросилась исполнять. Зиночка смотрела потрясённо: уж чего-чего, а обысков родители никогда не устраивали… Что он думает найти?.. И вдруг похолодела: стихи! Там, в кармашке. Те самые, ночные!.. Ой!
Но отец уже нашёл.
- Так, а это что?
Его глаза бесцеремонно шарили по строчкам. Прочитал вслух, нехорошо улыбнулся:
- А вот и причина. Про кого написала? – он впился взглядом в лицо дочери. – Молчишь, шлюшка дешёвая? Ну ничего, я это поправлю моментально, в течение часа!
Он яростно разорвал листок на мелкие клочки и сунул обрывки жене:
- Иди, выбрось в ведро.
Мама покорно пошла на кухню. Отец молчал, играя желваками. Ждал.
Потом он долго, много и правильно говорил, усадив дочь напротив себя. Мама, как китайский болванчик, кивала на каждом его слове.
По ходу речи отец постепенно успокаивался, и уже потекли слова «доченька», «родная» и «девочка моя». Папа желал ей добра, это было ясно. Наверное, он, как всегда, прав, ему виднее.
- И ты, Зиночка, когда будешь в моём возрасте, станешь думать так же, дорогая. Пойми! Я хочу защитить тебя от неправильной судьбы, доченька!
И лишь в девять часов вечера беседа была окончена: режим есть режим, Зиночке пора отправляться в постель.
- Ну всё, - сказал наконец папа, бросив взгляд на часы. – Не сомневаюсь, что ты всё поняла. Ты же у нас большая умница, доченька. Иди, готовься ко сну.
Он примирительно поцеловал её и ласково потрепал по плечику:
- Ладно, забудем. Я простил тебя. Ты ведь глупенькая ещё…
Большие стенные часы пробили, как положено, когда Зиночка была уже в постели. Она долго ворочалась, потихоньку плакала; но наконец сон сморил её.
…А утром она поднялась совсем прежней: аккуратной, подтянутой и дисциплинированной.
- Доброе утро, доченька! Как спалось? – засиял ей навстречу свежей улыбкой отец.
- Спасибо, папа, хорошо.
Она спокойно посмотрела в глаза родителю открытым взглядом и отчётливо подумала: «Как я тебя ненавижу!»
На благо и во имяТолько не надо нервничать!.. Диана уже пришла в себя и спокойно обдумывала ситуацию. Да-да, докладная записка!
Ручка быстро побежала по бумаге:
«Директору… школы… учителя Малько Д.И. …Довожу до Вашего сведения…»
Вот пусть теперь Гордунова попляшет! «Не видать ей медали как своих ушей, не будь я Малько!» – удовлетворённо усмехнулась Диана, ставя жирную точку.
…Конфликт был давний, ещё с прошлого года. Забыть, плюнуть и растереть. На одной из контрольных (списывают ведь, лодыри!) Диана Ивановна перехватила записку от Гордуновой к выдающемуся двоечнику Серёжке Крылову. Смазливый тип, но лентяй – поискать! Когда-то, в младших классах, даже, говорят, был отличником, во что сейчас верилось с трудом.
- Гордунова, это что за благотворительность?! – возмутилась учительница, когда белый квадратик уже, казалось бы, благополучно перекочевал к Крылову.
- Дай сюда! – она подошла к юноше и решительно протянула руку.
- Диана Ивановна, это не шпаргалка. Честное слово! – покраснел Крылов.
- Да-а? А что, по-твоему? – рассердилась математичка. – И вообще, Гордунова, если не хочешь, чтоб я тебе работу не зачла, прекрати эти штучки! Не ожидала от тебя.
- Диана Ивановна, отдайте! – потупилась Гордунова, тоже красная, как малина. – Это действительно не шпаглагка.
- Да вы что, за дурочку меня оба держите, что ли?!
Класс заинтересованно молчал. Диана Ивановна ловко выхватила послание из рук зазевавшегося парня. Он рванулся было забрать, но не успел.
- Диана Ивановна, не читайте, это не вам! – не на шутку разозлился Крылов. Он встал и выпрямился во весь свой немалый рост и смотрел на учительницу то ли с мольбой, то ли с ненавистью; сразу и не поймёшь.
Но Диана уже развернула записку. Действительно, никакой математики. Но не менее увлекательно, ничего не скажешь.
- Лучше отдайте, а не то… - Крылов шагнул к ней, сжав кулаки.
- Нет, милый мой, ты не будешь мне указывать! «Серёжка, я тебя тоже люблю!» - прочла она нараспев, нехорошо улыбаясь. – Да что вы знаете о любви, сопляки?
И добавила снисходительно:
- А если уж и любить, Гордунова, то кого-нибудь более достойного. Зачем же до Крылова опускаться?
И вот тут-то (об этом потом все рассказывали по-разному) тихая и примерная Гордунова тоже встала, подошла к учительнице и влепила ей пощёчину. Или нет, она сначала что-то сказала. Ну что-то вроде: «Самое страшное – это опуститься до Вас!»
И выскочила из класса. Вот это была мизансцена!.. Нечто доселе невиданное и неслыханное в истории школы! Ладно, если бы Крылов! – по нём давно тюрьма плачет. Но Гордунова???
Контрольная, конечно, сорвалась, потому что три секунды спустя в коридор выскочила сама Диана Ивановна.
- К директору поскакала! – в этом ни у кого не было сомнений.
- Ой, что будет!!! – запищала Барсукова. Да, что-то будет. Мало не покажется.
Наташу Гордунову в классе любили: не задавака и не кривляка, всегда всех выручает. Но были и такие, кто тихонько радовался: так ей и надо! Тоже мне, умница-разумница; теперь перестанут, наконец, без конца и края её в пример ставить.
…А окончилось всё почти буднично. Девочка несколько дней не ходила в школу, а потом в кабинет к директору пришли родители-Гордуновы; тут же вызвали и Диану Ивановну. Дело разбиралось при плотно закрытых дверях, и даже всезнающая секретарша Аллочка не смогла ничего разъяснить любопытному коллективу. И Диана (обычно – очень словоохотливая, до тошноты) сказала только:
- Гордунова извинилась, и я её простила.
Это подозрительное немногословие вызвало в свою очередь кучу кривотолков и домыслов, но всё шло тихо, и тема надоела, стала забываться и канула в прошлое. А теперь, после летних каникул, и подавно.
Гордунова благополучно перешла со всеми своими отличными оценками в выпускной класс, и всё пошло по-прежнему. Крылов ушёл в какое-то училище (мог бы, кстати, и раньше это сделать; зачем было протирать штаны в десятом целый год?)… Да, всё успокоилось.
Уже март. Не успеешь оглянуться – там и выпускной. В этом учебном году Диана ивановна благополучно прошла аттестацию, получила наконец высшую категорию. Пришлось, конечно, потрудиться, но Малько всегда знала, что добьётся своего.
Да, директор её недолюбливает, это есть. Но зато с завучем, Людмилой Борисовной, они живут душа в душу. А всё почему? – а потому что Диана Ивановна умная! Нет такого праздника, чтобы она Людмиле Борисовне подарочек какой-нибудь не сделала; иногда – пустячок миленький, но приятно.
В этой школе от завуча зависят все и всё, а директор – он что? Неплохой хозяйственник, знающий географ, и всё. До ума и размаха Людмилы Борисовны ему далеко, и, если говорить правду, то и школой-то руководит она, а не он.
Было яснее ясного: вот уйдёт директор на пенсию (пару лет всего осталось), и Людмила Борисовна по право займёт это место. Больше некому!
Вот к ней-то и начала Диана Ивановна подъезджать, когда замечтала о высшей категории. Но, спасибо, Людмила Борисовна отнеслась с пониманием: и на уроки не очень-то ходила, и не придиралась, и отзыв с характеристикой подписала самый лестный.
И стоило это всё не так уж дорого; со временем всё равно окупится. Сблизилась очень Малько с завучем; та её «на чай» каждый день зовёт к себе в кабинет.
