Владимир Шуля-Табиб - Еврейское такси
Я доезжаю до ближайшего мусорного бака, вытряхиваю из машины всю оставшуюся дрянь, открываю все окна, включаю вентилятор, помалу ползу в кар-сервис и с грустью думаю, что так уж, наверное, мне записано в книге судеб: возить пьянь, большего не стою. Да и пьянь-то здесь…Видели б они Серёгу Тимофеева — их бы точно кондратий хватил!
Познакомились мы с ним случайно. Мне позарез нужен был аптекарь. На аптекарей мне не везло: одного убили, второго ждал два месяца, а он в первой же колонне за медикаментами подорвался на мине и остался без ноги. А я, только что став начмедом бригады, остался без аптекаря! Т. е. за медикаментами отправился сам. Нет, конечно, не то, чтобы одиноким героем — дальше ближайшего кишлака не прошел бы — а в составе колонны, под охраной БМД. Но и те два аптекаря тоже были под охраной…
Вообще- то те, кто по привычке думают, что на передовой воюют, а тыловики лишь воруют и баб трахают, про Афган ничего не понимают. Как и вообще про партизанские войны. Т. е., конечно, партизаны должны воевать со спецназом (или с зондеркомандами, если так понятней). Но они почему-то не хотят! А предпочитают бить тыловые колонны. Оно и безопаснее, и прибыльней. Тылы — они на то и тылы: то топливо везут, то жратву, то боеприпасы, то шмотки — в партизанском хозяйстве всё пригодится. Ещё во времена Дениса Давыдова партизаны налетали, в основном, на обозы.
Вся беда в том, что в этой войне оккупанты — мы, а партизаны-герои — они!
Короче, пока что в тылу у нас больше потерь, чем в разведроте. А вот наград — меньше. Комбриг сказал: «Тыловиков к наградам представлять только посмертно! При жизни они и сами себя неплохо поощряют!»
И вот сегодня я отправляюсь в Пули Хумри на армейские склады за медикаментами. Дурь, конечно, любой прапорщик-фельдшер справится с этим не хуже меня. Но прапорщикам начальство не доверяет.
Туда прибыли благополучно, даже не запылились толком.
Пули Хумри находится как бы в котловане, вокруг — горы, жара, и даже листок не шелохнётся — нет ветра. Взлетающий вертолёт поднимает пыль, и она стоит часами.
Возде палаток армейских медицинских складов на подставке из кирпичей стоит железная 200-литровая бочка, из заливного отверстия торчит резиновый шланг. Рядом, слегка покачиваясь, стоит плотный коренастый майор с широким, красным потным лицом. Его голубые глаза несколько мутноваты, в них отражается лишь одна мечта — о маленьком соленом огурчике.
— Что скажешь капитан? Где-то я тебя видел? Но ты не аптекарь точно, наших я знаю всех.
— Я — новый начмед 56-ой ДШБР. Прибыл за получением медикаментов.
— Медикаменты тебе мой прапор подготовит, я выдаю только спирт и наркотики. Тебе надо? Хотя… Если мне покажут хоть одного мудака, которому в в этом долбаном Афгане не нужен спирт, сразу уйду в отставку. Меня зовут Серёга, майор Сергей Тимофеев, можно на «ты».
— Хер с тобой, уговорил! Давай спирт и служи дальше!
— Насасывай! — Майор протянул мне свободный конец шланга.
Вспомнив, как шоферы переливают бензин из бака, я сунул конец шланга в рот и… Ощущение описать не берусь! Спирт был горячий, часть его проскочила прямо в глотку, дыхание перехватило, из глаз и носа потекло… И что самое интересное — из шланга не потекло ничего.
— Во, блин, капитан, да ты даже этого не умеешь! Наприсылают тут сосунков… Ладно, не обижайся, а то вон уже за автоматом потянулся! Давай сюда!
Он выдохнул, посмотрел на меня с усмешкой, сильно потянул ртом и резко опустил конец шланга в 20-и литровую бутыль. Чистая прозрачная струя ударила в дно бутыли. Майор постоял с полным ртом, слегка пополоскал спиртом во рту и медленно, с наслажденим проглотил. Запивать не стал — нечем было, а идти за водой хоть и недалеко, да лень. Достал из кармана рубашки мятую пачку «Примы», закурил и стал внимательно разглядывать колечки дыма, вылетающие из рта.
— Ну, Серёга, теперь я понимаю, почему именно ты здесь служишь! Я бы дня не выжил…
— Вот-вот, блин, то-то и оно! Ты в Кабуле, в штабе армии будешь? Вот и расскажи этим мудакам — начмеду да зам. по тылу, а то они говорят, что раз я все время на поддаче, значит, спирт ворую! Да на хрена ж мне его воровать, если ты у меня сегодня — двадцать третий! Кстати, тебе там на год положено 186 кг спирта, т. е. на полгода — 93 кг. Так? Но у тебя — особые условия, ДШБР всё время воюет, расход увеличен, я могу на моё усмотрение дать больше, скажем, 130 литров.
— Постой-постой! Удельный вес спирта, по-моему, 0,8, так что это всего лишь почти те же те же 100 кг!
— Да, но я тебе дам еще в придачу резиновую ёмкость на 50 л. Ты по дороге из парочки бутылей спирт перельёшь, а в Баглане, где вас один хрен обстреляют, дашь пару очередей в борт машины, в том месте, где пустые бутыли стоять будут. Понял, мужик? А потом запросто спишешь — и у тебя личных 40 кг! Хошь, сам жри, хошь — начальство трави! Впрочем, тут уж хошь — не хошь, а дашь! Думаешь, я его у тебя для себя беру? Знаешь, сколько их, козлов озвездённых, ходит? И всем дай! А потом они же проверят и тебя же за перерасход и… За что ты им должен будешь опять же выдать! В армии — это же как в публичном доме: не знаешь, кто, не знаешь, когда, но вые…т точно! Пойдём ко мне, замочим это дело!
Как мы выезжали из Пули Хумри, помню весьма смутно…
…Ровно семь. Я приехал точно к открытию. Заказов еще нет. Мы покуриваем у дверей, лениво чешем языки «за жизнь» — у всех она здесь не сложилась. Мои товарищи — тоже шоферы поневоле: все они музыканты, кроме меня, и, кроме Иосси — все «русские», то бишь советские евреи. Шломо и Вадим — простые лабухи, Леша и Сергей — музыканты рангом повыше. Леша — умный интеллигент лет пятидесяти, преподавал музыку в Киеве, Серега играл в каком-то сильном оркестре, ездил на гастроли в Голландию и Австрию, рассчитывал играть и в Америке, но, увы, музыкантов здесь переизбыток, пробиться необычайно трудно, а посему — кар-сервис, больше некуда.
Сначала думается, это временно. Де, немного подзаработаю, хотя бы на хлеб и жилье, а со временем нащупаю свое, где-то ведь оно, место мое, есть, надо только поднатужиться, набраться терпения, упорства и найти. Но кар-сервис засасывает. Во-первых, ты ежедневно зарабатываешь наличные. Они нужны всегда, и ты их реально видишь. А у кого к тому ж есть и вэлфер, того вообще убаюкивает: заработки плюс вэлфер — и уже нет вечной напряженки, нет беспокойства, как дотянуть до получки. Во-вторых, после 12–14 часов работы тебя хватает лишь на то, чтобы доползти домой, плюхнуться в постель. Где уж там думать о чем-то другом вроде музыки, медицины и прочих возвышенных предметах. Не зря опытные мужики говорят: кар-сервис — дорога в никуда. Но у меня-то вэлфера нет, мне надо брать себя за шиворот и, превозмогая тупую усталость, тянуться к чему-то своему, к медицине, продираться сквозь нагромождения всяких мыслимых и немыслимых рогаток.
— Срочно мини-вэн в Манхэттен! — орет диспетчер Иосси. — Плиз, быстренько!
Мини-вэн только у Леши, он взял адрес и укатил. Вернулся часа через полтора, веселый и злой.
— Приехал, а там женщина рожает! Роды идут вовсю, она, бедная, кричит, корчится, а муж хладнокровно подсчитал, что кар-сервис обойдется дешевле, чем автомобиль «скорой», и не стал этот скорый амбуланс вызывать! И ведь не бедняк, я этого типа знаю!
— Американцы все очень хорошо умеют считать доллары, — рассудительно вставил Шломо.
— Умеют, умеют! — отмахнулся Леша. — А обитатели Боро-парка и Вильямсбурга любому в этом деле фору дадут!
— И правильно! — гудит свое Шломо. — Доллар-то и богатым нелегко достается!
— Чтоб им так елось! — всердцах плюется Вадим. — Давай, Леша, ври дальше!
— Ну вот, сели они, едем. Она, конечно, кричит, он, естественно, давит на меня — быстрей, быстрей! Я нажал сигнал, лечу как с сиреной, на светофоры не смотрю, аж пока полицейский не остановил!
— Штрафанул?
— Ты слушай! Как узнал, в чем дело, включил у себя мигалку, сирену и погнал перед нами, расчищая дорогу! Аж до самого Бет-Израиль-госпиталя гнал! Убедился, что все в порядке, откозырял и уехал!
— Смотри ты! — изумленно крутит головой Шломо. — И в полиции бывают люди!
— Ну, а дальше — сплошной цирк! — смеется Леша. — Женщина, значит, уже там, муж рассчитывается со мной, но у него нет четырнадцати долларов, дает пятнадцать и просит: подожди, мол, я сейчас.
— Ага, а стоять возле госпиталя нельзя! — догадался Вадим.
— В том-то и дело. Но я решил рискнуть: раз просил подождать, значит, чаевые будут, может, и немалые — такое ведь событие! Минут через 25 муж возвращается, кричит радостно «Сын!» Я поздравляю его, он меня благодарит и вдруг: «Да, кстати, ты мне должен один доллар сдачи».
От хохота даже стекла звякнули, Иосси заливается, прыгает на своем кресле, вытирает слезы и никак не может остановиться.
— Плюнул я, — продолжает Леша, когда хохот поутих, — развернулся, а тип тот кричит вдогонку: «Если у тебя сейчас нет, я зайду вечером!»
