Эмиль Брагинский - Суп гороховый и блинчики с вареньем
– А дочь-то где? – забеспокоилась Женя, увидев, куда ее доставил Василий.
– У бабушки. Она в английскую школу ходит, а это как раз в бабушкином дворе.
Вошли в квартиру и в коридоре опять начали целоваться. А потом Василий отодвинул Женю и сказал:
– Все-таки я самый на земле несчастный. Я тебя без памяти люблю и ее тоже, и тоже без памяти! Хотя ты хорошая, добрая, а она – стерва!
– О жене нехорошо так говорить! – пожурила Женя. Они уже перешли в комнату и сели на диване рядышком.
– Она стерва! – упрямо повторил Василий. – Орущая, скандальная!
– Тихая стерва еще хуже! – мудро заметила Женя. – Хотя во мне тоже недостатков с перебором. К примеру – безотказная я, без этого не могу!
– Ты не виновата, – убежденно произнес Василий, – это у тебя такое душевное устройство!
– Лучше бы у меня не было этого душевного устройства! – вздохнула Женя.
– Мне дочь моя говорит…
– Настя, – с грустной усмешкой перебила Женя. – Думаешь, я не помню, как ее зовут?
– Она мне на днях говорит: «Фазер, у тебя тухлый вид. Тебе надо оттянуться!»
– Не поняла! – Женя даже лоб сморщила, пытаясь понять.
– Ну, надо расслабиться, найти свой чилл-аут! – продолжал Василий. – Сейчас я все переведу. Я от нее научился понимать их англо-птичий язык. Чилл-аут – это комната на дискотеке, где как раз и можно расслабиться, ну, выпить, с кем-то полежать или просто полежать, одному…
– Вот ты и вызвал меня, чтобы со мной иметь этот чилл-аут?
– Да! – искренне признался Василий. – С тобой у меня внутри тишина и счастье. Ты – это подарок судьбы!
– И я тебя, двоеженца, люблю! – созналась Женя. – Я ведь тебе тоже жена, хоть мы с тобой и не расписаны?
– Это, конечно, полное безобразие, что нельзя быть с двумя расписанным. – Василий прижался к любимой. – Конечно, ты мне тоже жена, Женя-Пельменя!
Заснули они, как молодожены или любовники, только под утро. Жене опять снился пруд, на этот раз по пруду плавали гуси, и на перьях одного из гусей был укреплен плакат: «Чилл-аут». Английское слово было написано крупными русскими буквами.
Василий проснулся первым. Встал осторожно, чтобы не разбудить Женю, на цыпочках покинул комнату. Когда Женя очнулась ото сна, завтрак был уже готов и по квартире плыл запах кофе.
За завтраком Василий расспрашивал Женю про ее нынешнее житье, и Женя охотно рассказывала:
– Ты помнишь – квартирка у меня нестандартная, ее ведь архитектор для себя проектировал, возможность была, это ведь чердак! Потом архитектор подался в Штаты, мне на радость. Так вот я в прошлом году тоже ее переоборудовала. Объединила чулан и часть коридора, купила и загнала туда три здоровенных морозильника. Это мой бизнес.
– При чем тут бизнес?
– У нас возле дома уличный рынок, их теперь в Москве навалом. Торговцы скоропортящимся товаром до семи вечера сдают мне продукты на хранение, а с семи утра могут их получить!
– Здорово! – оценил Василий. – И много ты назарабатывала?
– Много! И отложила на серый или черный день аж десять тысяч.
– Долларов? – ахнул Василий.
– Только у меня эти доллары украли!
На лице Василия появилась мука.
– И главное, – продолжала Женя, – я знаю, кто это сделал!
– Кто? – прохрипел Василий.
– Один из моих хахалей. Он не ворюга, нет. Он жуткий жила, таких скупердяев свет не видал. Добрался случайно до денег, тут его от волнения зашкалило, и он не удержался!
– Ты его прижучила?
– Конечно нет. Как я докажу?
– Ты уверена, что именно он?
– Вне сомнений!
– Допивай кофе! – распорядился Василий. – И пошли к Леве. Сегодня понедельник, в театре репетиций нет!
– Да безнадежно это… – сказала Женя. – Он их давно либо вложил во что-нибудь, либо перепрятал.
– Лева придумает! – Василий поднялся. – Да не тяни ты, сколько можно есть!
Артист драматического театра Лев Милешин жил в коммунальной квартире. Дверь Василию и Жене открыла соседка:
– Жить нельзя! Вы слышите?
По квартире разносился «Турецкий марш» Моцарта.
– Это искусство! – заступился за друга Василий. – А искусство надо уважать!
Соседка обиделась:
– Вы меня искусству не учите, я сама оттуда! Я парикмахер!
Василий и Женя вошли в Левину комнату на цыпочках, чтобы не мешать хозяевам музицировать.
Артист и его жена, Тася, играли на пианино в четыре руки, точнее сказать, в две руки. Лева играл правой рукой мелодию, а Тася левой рукой аккомпанировала. Правая была у нее занята, правой она обнимала мужа за талию, точнее, за часть широченной талии, зато Лева левой рукой запросто обхватывал талию жены целиком. Так что вполне можно сказать, что играли они все-таки в четыре руки.
Василий и Женя терпеливо ждали, чтобы марш закончился.
Когда музыка стихла, Лева на вращающейся круглой табуретке повернулся к гостям. Женя про себя подумала, как это хлипкая табуретка выдерживает его могучее, тяжелое тело. Лева действительно был громаден. Он погладил себя по внушительному брюшку:
– Все растет он, пузан-барабан! Ну, рассказывайте!
Женя начала рассказывать, но Лева ее перебил:
– С подробностями! Мне нужны подробности!
– Хорошо, – согласилась Женя, – только подробности неприличные. Мой импортный диван состоит из отдельных подушек, прижатых друг к другу. Диван широкий, подушек два ряда. Если перевернуть подушки, то можно увидеть, что там на каждой есть молния. Вот я и запихнула в одну из них мои деньги… В общем, ночевал у меня один бухгалтер, человек приличный…
– Это я чувствую, что приличный! – сыронизировал Лева, а его жена, Тася, которая, как всегда, с восторгом глядела на мужа снизу вверх, подхохотнула.
– Приличный! – упрямо повторила Женя. – Как-то среди ночи мне постучала Анна Ивановна…
– Это еще кто стучится по ночам? – спросил Лева.
– Она одинокая, старая, она в соседней квартире, говорит, что помирает, ну я всполошилась, вызвала «скорую», ее уложила в постель, дала нитроглицерин, ей сердце прихватывало, пока отсутствовала – бухгалтер…
– Произвел бухгалтерскую ревизию! – подытожил рассказ Василий.
– А что Анна Ивановна? – вмешалась сердобольная Тася, и Женя поглядела на нее с признательностью:
– Спасли ее. Она мне потом пирог испекла с яблоками.
– Сколько заплатили за пирог? – спросил Лева.
– Десять тысяч долларов! – шепотом произнесла Женя.
Лева встал с табуретки и прошелся по комнате:
– Таких диких денег я никогда не видал и, соответственно, не держал в руках! Вы уверены, Женя, что это именно бухгалтер?
Женя молча кивнула.
– Я решил! – сразу сказал Лева. – Два свободных дня выкрою. Есть у меня парочка дней, когда ни спектаклей, ни репетиций. Но вот денег на дорогу нет!
– Достанем! – Василий обрадовался. – Деньги на билеты достанем. Видишь, Женя, я тебе говорил, что Лева тебя спасет!
Женя была настроена не столь оптимистично:
– Бухгалтер ни за что не отдаст, а насчет физического воздействия – тут я категорически против!
– Есть психологическое воздействие, оно сильнее! – заверил Лева.
Женя провела в Самаре еще двое суток. Днем безо всякого смысла они мотались с Василием по всему городу, а ночи… что ночи, каждая ночь вдвоем была хороша.
Потом был поезд, четырехместное купе. Лева без музыкального сопровождения напевал старинные романсы. Четвертым в купе ехал молоденький лейтенант, ему так нравилось, как поет Лева, что он, стоило Леве закончить очередной романс, приговаривал:
– Ай, едрит твою четверть! Это полный отпад! Вы артист?
Лева делал хитрые глаза и вспоминал про соседку:
– Я не артист, я парикмахер!
– Не верю! – качал головой лейтенант.
У лейтенанта была нижняя полка, а у остальных два верхних места и только одно нижнее. Женя сразу же решила, что его займет Лева. Тот попытался было проявить джентльменство и уступить Жене, но она решительно пресекла это неискреннее предложение:
– Во-первых, вам вовсе не хочется лезть на верхотуру, а я обожаю, а во-вторых, есть опасения, что вас верхняя полка не выдержит.
Ночью Жене не спалось. Ей почему-то стало обидно, что Василий безмятежно дрыхнет, она вытянула руку и в темноте добралась до Васиного плеча.
– Ты почему не спишь? – шепотом спросил Вася.
– А ты?
– Никак не могу заснуть. Из-за тебя!
Женя счастливо заулыбалась:
– Я-то думала… ладно, выйдем в коридор, постоим?
– Идея! – поддержал Василий и спустил с полки голые ноги.
– Ты только надень на себя что-нибудь! – дала указание Женя. – Простудишься! И главное, тихо, чтобы не разбудить!
– Когда Лева спит, – прошептал Василий, – его терактом не разбудишь, а лейтенант молоденький, в этом возрасте спят убойно!
Спускаясь вниз, Женя звякнула чем-то, испуганно сжалась, но, кажется, обошлось, никого из спящих не потревожила.
В коридоре стали у окна, обнявшись, и Женя опять предупредила:
– Ты, Вася, на этот металлический прут, на котором занавески, не очень-то опирайся, он выскакивает.
