Менахем Тальми - Из "Яффских рассказов" (любительский перевод)
— Привет господин Илани, — говорит ему Соломон, — сдается мне целый год не виделись. О, я вижу тебе навесили новую звездочку на погоны, чтобы все у тебя было благополучно.
— Ты умный человек, господин Соломон, — говорит ему начальник Илани, — скажи-ка мне, что бы ты сделал на моем месте, если бы увидел самых милых и приятных типов из Яффо, прибывающих сюда без предварительного уведомления, ты бы сразу объявил чрезвычайное положение или подождал пару минут?
— Дхиль Аюнак[2], — говорит ему Салмон, — люди только зашли проводить невесту, которая едет в Турцию со своим женихом.
— Кто жених? — Спрашивает Илани.
— Борис Аплало, джентльмен из Турции, ты с ним не знаком. Но невесту ты наверняка помнишь, еще с тех пор, когда работал в Яффо. Браха Амбуланс.
— Браха Амбуланс выходит замуж?! — начальник поднял глаза.
— Совершенно официально, на простыне из раввината!
— Поздравляю, — говорит начальник Илани, — а вы не замутите ли мне тут заодно какую-нибудь подлянку?
Даю слово, — говорит Салмон.
Все началось с объявления в газете: турист из Турции, вдовец, состоятельный, заинтересован в кошерной девственнице. Объявление принес красавчик Анджель, который каждый день читает газеты.
— Нужно поинтересоваться, — говорит красавчик Анджель, — может можно будет высосать из этой "пустемы"[3] немножко грошей.
— Слушайте у меня обалденная идея, — говорит Салмон.
— Какая?
— Браха Амбуланс!
— Что с ней?
— Мы ее выдадим замуж.
— С какой радости? — спрашивает Сами.
— Черствые вы люди, — говорит Соломон, — когда вам надо, она никогда не говорит вам "С какой радости?".
И действительно, кто может сравниться добротой с Брахой Амбуланс, когда в Яффо назревает чрезвычайная мужская ситуация, кто мгновенно решает проблему?
Браха Амбуланс.
Если надо немедленно выпустить пар, получает вызов, приезжает немедленно, как амбуланс.
Назовите мне хоть одного из Яффской группировки, кто хоть разок не расслаблялся с Брахой.
Когда у Салмона есть идея, все принимаются за работу.
Даже болгарин Гораций, отличная сваха, про которого говорят, что может поженить железную проволоку со змеёй.
В тот же вечер зашел Гораций в греческое кафе и говорит:
— Дело серьезное, турок этот Борис Аплало, 72 года, живет в Измире, сидит на куче бабок и имущества, ходит в шкарах, набитых золотом, полтора года вдовец, хочет безотлагательно жениться. Кто невеста?
— Браха Амбуланс — говорит ему Салмон.
Болгарин издает три ломанных смешочка:
— Я вас серьезно спрашиваю.
— Какие шутки, — звереет Салмон — Браха Амбуланс.
— Но старый хрыч хочет девственницу из хорошей семьи.
— Получит согласно описи, — говорит Салмон.
— Извини, — говорит болгарин, — ваша Браха уважаемая женщина, но девственность никогда не была ее сильной стороной.
— Расслабься, все под контролем.
— А семья, — вздыхает болгарин, — никто не знает ни маму ни папу, и для всех будет лучше, если и не узнают.
— Умоляю, Гораций, — говорит Салмон, — пока еще не было дела, которое бы у нас не выгорело.
— Да действительно, — соглашается болгарин, не было такого. — А как ты ее запечатаешь?
— Проходили, — говорит Салмон.
— Как это? — глаза болгарина недоверчиво прыгают.
— В Герцлии есть доктор, лечит проколы, мы уже посылали ему сестру Гази.
— Взял 4 тысячи лир, сукин сын, — вздыхает Сами.
— Но сделал работу, комар носа не подточит, — говорит Салмон.
— Лучше новой — усмехается Анджель — самый опытный жених проглотил.
— Ну ладно, — говорит болгарин, — допустим, вы ее залатаете, а что с семьей?
— Хватит болтать, Гораций, еще не было дела, которое бы у нас не выгорело. Ты только подними свою задницу, начинай обслуживать клиента.
Болгарин ушел, а Сами спрашивает:
— Где мы ей достанем семью?
— Немас проблемас, — отвечает Салмон, — каждый в Яффо что-нибудь пожертвует для дела. Румын Яков из велосипедного магазина пожертвует семью. Он немного религиозный и у него неплохая хаза. Все очень удачно, а теперь за дело.
В тот же вечер красавчик Анджель отправился переговорить в доктором в Герцлии, а Салмон отправился по магазинам: — Невесте нужен будет текстиль на прикид и шкары. Не пойдет же она голой и босой под хупу.
Сасон отправился к румыну Якову, который намеревается стать счастливым отцом брачующейся.
— С какой радости!!! — вопит Яков, — Браха Амбуланс моя дочь?!
— Не ори, мамалыга, — успокаивает его Сасон, — помнишь, когда надо было вывести прыщи с морды твоего либидозно горящего тупого отпрыска, который не знал сколько будет дважды два. И тебе сказали, что только женщина может помочь. Ты тогда спрашивал — с какой радости? А теперь, когда девушка нуждается в небольшой услуге, ты корчишь морду как чиновник в налоговом управлении?
— Ладно, — говорит Яков, чуть не плача, — но у нас другая фамилия.
— Мне бы твои заботы, — говорит Сасон — девочка родилась сиротой. Сирот иногда удочеряют, не так ли?
— Черт с вами, — говорит румын, — но мне нужно посоветоваться с женой.
— Не о чем беспокоиться, иди домой и скажи чтоб готовила комнату и кровать для нового ребенка. Приведем ее через пару дней.
Первый же магазин, куда зашел Салмон, магазин женской одежды господина Капусты.
— Какая честь, какая честь, — Капуста прыгает из-за прилавка, — чем обязаны, господин Салмон?
Салмон сообщает ему историю, говорит:
— Нужен комплект текстиля для девушки. Понимаешь, немного одежды, красивое вечернее платье, черные трусики с дырочками, и белое платье для хупы с божьей помощью.
— Головой отвечаю! — говорит Капуста, — получите самую большую скидку.
— Отдыхай, хабиби, — говорит Салмон, — никто не говорил о скидках.
— Будет скидка, будет — настаивает Капуста — я с тебя гроша прибыли не возьму.
— Кто тут говорит о прибыли — все бесплатно, — сообщает Салмон.
Капуста валится на стул, утирает пот со лба: — Такие комплекты, это много косых.
— Знаешь, Капуста, ты говно. Забыл, как недавно, когда твоя жена была больна целый год, и ты, чтоб у тебя сера выскочила из ушей, пришел к нам и ныл что делать. И мы так, можно сказать, лардж он-зе-хаус, отвели тебя к Брахе Амбуланс. Вышел от нее как новенький, и как сверкали твои глазенки. Кто-нибудь с тобой говорил о скидке, о прибыли? Тебе сказали — иди домой, хабиби, наполнишься, приходи снова.
— Умоляю, Салмон, — не ори, еще жена услышит.
— Мне не надо кричать, потому что я сейчас пойду и расскажу ей все тихо. Посмотрим, что она думает о своем муже.
— Свят, свят, свят!!! — Капуста вскакивает со стула, — приводи девушку потихоньку, оденем ее как принцессу. Забудем о счетах.
Тем временем звонит болгарин:
— Говорю из отеля Хилтон, из комнаты жениха. Пассажир теплый, организуйте стрелку, пусть заценит товар.
— Заметано, — говорит Салмон, завтра вечером в доме родителей невесты.
Жако держит салон красоты, ему не надо объяснять, кто такая Браха Амбуланс. Свою обкатку как мужчина Жако прошел у Брахи, а заодно подучил несколько французских приемов, которые очень помогли ему в в дальнейшей общественной жизни.
Жако это вам не Яков и не Капуста:
— Не беспокойтесь, приводите девушку после закрытия. Весь персонал работает сверхурочно, утром получите не девушку, а бонбоньерку.
Старая Хачура тоже протягивает руку помощи, говорит Соломону:
— Приводи девушку, научу ее вышивать. Эти турки тащатся от вида девушки, которая сидит и вышивает. Это признак, что она из хорошей семьи и у нее нет мушек в голове.
Соседи говорят жене Якова:
— Не волнуйся, золотко, мы тебе приготовим кушанья, из тех что любят в Турции, старый хрен оближет пальцы.
И так за несколько часов перед тем, как Аплало должен прибыть в Яффо, накрывают умопомрачительный стол. И Браха, которую не узнать после процедур у Жако и платьев от Капусты, скромно сидит в углу и вышивает большие деревья и маленьких собачек, как ее учила старая Хачура.
Ровно в 20.00 прибывает такси. Первым выходит болгарин, за ним турецкий гость — маленький, жирный, в цилиндре шапокляк, галстук бабочка, золотая голда на брюхе, в руке изящная тросточка с серебряным набалдашником.
Яков с женой приветствуют его на пороге. Наверху ждет невеста, Салмон в качестве дяди и несколько корешей из яффской команды, прикинувшиеся дальними родственниками и кузенами.
Большая яффская семья, ничего не скажешь.
Старая Хачура дает Брахе последние наставления:
— Слушай золотце, — ты все время вышиваешь. Только когда жених подойдет, ты отложишь вышивку в сторону. Если он подаст тебе руку, тоже протянешь ему свою. Но ни в коем случае не поднимаешь глаз. Ты очень стыдлива, и совсем не привыкла к посторонним мужчинам, моим врагам как не привыкла. И на минуту задержи дыхание, чтобы у тебя покраснело лицо, как-будто от стыда.
