Юрий Иванов-Милюхин - Соборная площадь
— Бабки еще остались? — спросил Аркаша.
— Есть.
— Тогда раскручивайся. А об этом забудь. Всех нас кидали, не тебя одного. И не пей. Пьяному здесь делать нечего.
— Я стакан всего.
— Хоть полстакана, хоть каплю, какая разница. Я бы на твоем месте отправился домой, а то еще разок влетишь. Реакция, понимаешь, профессиональное чутье пропадает. Увидишь какую красотку и… А в нашем деле надо быть как снайперу, постоянно начеку. Ладно, я пойду, а то мои книги без присмотра остались.
Аркаша ободряюще подмигнул и грузно засеменил за торговый ларек, за которым на нескольких ящиках у него были разложены зарубежные детективы и прочее чтиво в красочных обложках, мощной волной захлестнувшее наши книжные магазины, отбившее охоту у читающей публики раскупать отечественные произведения. Впрочем, в какой–то степени это было правильно. Мало того, что издательства тут же отвернулись от произведений истинных графоманов, за их счет пополнив портфели книгами признанных во всем мире классиков, но таким образом люди еще отвлекались от ежедневных, насущных проблем. Они наконец–то начали соображать, что в жизни надо не плыть, как говно по Енисею, а за эту самую жизнь необходимо бороться. И бороться жестоко, до крови. Как в западных детективах, изобиловавших беспощадным насилием и всевозможным авантюризмом. Это не была продуманная политика правительства. Просто границы после разрушения берлинской стены прохудились сами собой. А чтобы усыпить бдительность народа по отношению к происходящим глобальным переменам, не дать ему возможности вздыбить новую революцию, правительство придумало другой ход. Оно резко увеличило выпуск спиртных напитков. Конечно, в другой стране с более культурными слоями населения примитивные «нововведения» вряд ли бы дали положительные результаты, но в нашей, пережившей татаро–монгольское иго, это была очередная отдушина от очередных глобальных катаклизмов. Пейте, но назад не оглядывайтесь. Будьте послушным стадом баранов. Горбачев, вырывая с корнем виноградную лозу, между прочим, замышлял совершенно иное. Но… Не вышло. Да и вряд ли из России когда–либо получилась бы вторая Южная Корея. Слишком широка душа и необуздан характер. Уж больно громаден дом, в котором живут «прилагательные» русские. Все окна и двери нараспашку. Гуляй — не хочу.
Скорчив кислую мину в ответ на Аркашино ободрение, я досадливо пнул ногой пустую пачку из–под сигарет. Беспокойством за свой лоток он ненамеренно напомнил мне о потерянных деньгах. Защитившись от ментов не вызывающим подозрения, не облагаемым налогом «интеллигентным» товаром, Аркаша так же, как и мы, скупал и ваучеры, и награды, и золото. Он не стеснялся каждое утро и вечер сгибаться под тяжестью огромных, набитых будто кирпичами тяжелыми томами, сумок. Зато навар получался двойной — и за книги, и за ваучеры. Ну что же, дай Бог ему удачи. Не все такие смышленые и работящие. Хотя все желают жрать черную икру, не ударив при этом палец о палец. Потом, немного позднее, когда жизнь стала дороже, а зарплата скуднее, я наблюдал бесившую меня картину. Молодой, выкинутый с завода или фабрики за пьянку работяга, с утра до вечера болтался от пивного ларька к винному, в надежде, что кто–то поделится с ним. И наливали, и накачивали до упора. Народ у нас добрый, близко принимает к сердцу чужие проблемы, забывая о своих. А утром все повторялось сначала. Глядя на никчемное существование, я невольно сжимал кулаки. Да купи ж ты в магазине блок сигарет и перепродай их на углу того же магазина, как поступали, к примеру, послевоенные западные немцы. Один хрен вся страна превратилась в сонмище спекулянтов. Кто–то побогаче купит у тебя эти сигареты подороже, дав возможно заработать на хлеб и на вино. Нет. Лень–матушка даже постоять и предложить товар. Легче вымолить, украсть, ограбить. Тьфу, холопское отродье. Потомки «шариковых», пустивших по миру богатейшую великую Российскую Империю.
— Извините, вы ваучеры берете?
Передо мной стояла стройная кареглазая девушка в джинсах, в теплой джинсовой курточке. На каштановые волосы была натянута спортивная вязаная шапочка. Вид у нее был вполне городской. Продолговатое розовое лицо, шарфик через плечо. И все равно я сразу понял, что незнакомка из деревни, потому что ее правую руку оттягивала набитая продуктами тяжелая спортивная сумка.
— Да, конечно. Сколько их у вас?
— Пять.
— По две восемьсот.
— По две восемьсот дают все. По три тысячи.
Я мысленно прикинул, что навар составит пятьсот рублей. Может быть, объявится купец, который заберет ваучеры по три двести. Ребята говорили, что прилетели «грачи». Так на базаре прозвали москвичей. В самой Москве цена их доходила до четырех тысяч.
— Хорошо. Давай.
— Нет, деньги вперед.
— Странно, ты считаешь, что я смогу обмануть?
— Не считаю, поэтому и подошла к вам. Вы такой, ну… седой, представительный, — девушка смущенно улыбалась, гибко изогнувшись, перекинула сумку в другую руку.
— Понимаешь, я должен проверить. А вдруг «фальшаки».
— Какие фальшаки?
— Фальшивые. У нас один уже хапнул десяток. С ленинградскими печатями.
— Нет. Нам в Морозовске выдали.
Она торопливо сунула руку за отворот курточки и протянула ваучеры мне. Взглянув на печати, я потер пальцем в том месте, где должно было быть магнитное пятно. На бумаге с водяными знаками ясно выступил желтый кружок. Пятен было два, но второе я проверять не стал. Ограничился тем, что затенил лицевую сторону ваучера. Под ладонью зафосфоресцировало голубое небо с белыми облаками, раскинувшееся над московской новостройкой.
— Все о'кей. Так, пятью пять — двадцать пять, — гордый тем, что девушка выбрала именно меня, я полез за деньгами. — Значит, двадцать пять тысяч.
Она мне тоже нравилась: и лицо, и гибкая фигурка. Как сказал бы цыган — обалденная вещь. Я с удовольствием осматривал ее с головы до ног.
— А я, знаете, боялась подходить к вам. Вы все такие — ваучеры, золото. Думаю, одни жулики. Облапошат и ищи потом ветра в поле, — продолжала тараторить девушка. — Это ж миллионы надо иметь, чтобы все покупать. У меня отец полжизни собирал.
— Ну-у, какие миллионы. Мы бедные, всего–навсего несколько десятков тысяч, — отсчитывая бабки, подмигнул я ей, как бы намекая, что она недалека от истины. — Пожалуйста, сударыня, получите.
— Ну да, ну да. Так я и поверила.
Девушка пересчитала деньги, сунула их в карман и, не сказав ни слова, смешалась с толпой. С сожалением причмокнув губами, я сунул ваучеры в карман. Хотелось поговорить с этой красавицей еще. Глядишь, что–нибудь вышло. Встречу назначить, или сразу домой пригласить переночевать. Деревенские, не распродав товар или опоздав на последнего извозчика, часто оставались на ночь. А у меня после развода с женой и размена трехкомнатной квартиры место для одной бабы нашлось бы. Да, все–таки возраст для мужчины не помеха. Женщинам в этом смысле сложнее. Эта мысль ласкала душу, я почувствовал, что оправляюсь от досадной оплошности, допущенной при расчете с кавказцами. Даже сплюнул, вспомнив их наглые морды. И вдруг глаза мои полезли на лоб. Лихорадочно перемножив пять ваучеров на три тысячи несколько раз подряд, я осел подтаявшим снеговиком. Вместо пятнадцати тысяч моя красавица увезла с собой в Морозовск двадцать пять. Ну, блин, это уже ни в какие ворота. Что за напасть такая. И ведь ни слова не сказала: пересчитала бабки, засунула подальше и молча испарилась. Кстати, какое сегодня число? Так и есть, двадцать пятое ноября — в сумме получается «семерка». Эта цифра успела измотать все нервы. Семь чудес света… седьмое небо… седьмое чувство… Ладно, шестое. Но есть и седьмое. В пору учебы в Москве на экстрасенса про «семерку» нам читали специальные лекции. Кашпировского из меня не получилось, даже на Чумака вряд ли бы вытянул. Но кое–какие знания получил. С их помощью приоткрыл завесы некоторых тайн. И вот, буквально минуту назад, возникла еще одна, почему передал бабки этой длинноногой пигалице? Чем таким заворожила, что напрочь отключился счетно–вычислительный мозговой центр. Собрав морщины на лбу, степным истуканом я надолго примерз к одному месту. Но тщетно. Поиск истины сводился к банальным понятиям: потеря контроля над собой из–за выпитого вина, идиотское умиление красотой девушки. То, о чем не вдаваясь в подробности, предупреждал Аркаша. Воистину, чем больше знаешь, тем меньше умеешь пользоваться этими знаниями. Аксиома, не требующая никаких доказательств.
Стряхнув оцепенение, я снял с пальто табличку и поплелся домой. На базаре проматывали мой «подарок» — сорок одну тысячу рублей. Водка тогда стоила сорок два рубля…
Вернулся на свое законное место, то есть на угол перед главным входом в рынок, только через неделю. Гудел с соседями по подъезду. Нечасто посещавший запой унес еще тысяч пятнадцать. Половину из этих денег, конечно, украли. Так что я пришел как бы заново. Ваучер к тому времени подрос в цене, за него уже давали четыре тысячи. Денег хватало лишь на три чека, не считая тех пяти, которые остались от сделки с девушкой из Морозовска.
