Евгений Рубаев - Рыбья кровь
Уже в фойе случилась маленькая драка. Было ещё слишком рано, подобающая обстановка для подобного действия ещё не возникла, и дерущихся из-за неподелённой невесты быстро развели. Один из них, Коданёв, плакал теперь пьяными слезами, приговаривая на обращенные к нему утешения:
— Обидно мне. Плохой я! Некрасивый!
Рыдания приносили ему наслаждение. Выходил, таким образом, стресс, накопленный за дипломное время и время ожидания распределения. Невзирая на первый инцидент, у всей компании гуляющих на банкете настроение было весьма приподнятое. Всем без исключения казалось, что достигли они точки высшего совершенства. Теперь им сам чёрт не брат и весь мир лежит у ног: «Стоит только захотеть!» Многие были абсолютно уверены, что они полны сил и закончат ещё один, смежный или не очень, факультет. Поступят ещё раз учиться, на второе высшее образование. Это желание было у них вовсе не потому, что они неправильно выбрали профессию и разочаровались в финале. А освоить ещё один факультет жаждали просто в эйфории, как им легко удалось разделаться с первым! В действительности абсолютное большинство больше не будет учиться, даже тренинги-коучинги по повышению квалификации будет избегать. Лишь единицы из выпускников станут более-менее значительными специалистами или руководителями. Остальные будут влачить долю специалиста-середнячка, обременённого комплексами и бытовым алкоголизмом. Многие девушки станут домохозяйками, лишь изредка в порыве получить какую-нибудь пенсию, в конце трудового пути будут выходить на какую-нибудь работу между декретами и шебуршать бумагой, творя никчемные отчёты. Сами они в отчётах ни чёрта лысого понимать не будут, и никто особо эти отчёты и читать не будет.
А пока все участники банкета, переполненные гордостью звания: «горный инженер геолог» дружно плясали финский танец летка-енька. В этом танце держат друг друга руками за части тела, и этот факт всех чуть ли не роднил. Клялись страшными клятвами о коллективных встречах каждый год. Об эпистолярной связи и безусловной взаимовыручке. Раф в это время весь разрываемый тягой что-либо нашкодить — раз объекта для грядущего секса здесь не существовало, оказался у буфета на кухне, где выдавали спиртное официантам для дальнейшей отправки клиентам. Амбразура буфета была: святая-святых!.. Через этот прилавок заключались все устные индивидуальные договора между каждой официанткой и буфетчицей Вандой. Откуда у неё было такое имя — было тайной для всех. Для всех лишь было яснее ясного, что дочка у Ванды — красавица. Раф как-то даже планировал сплести тенета и «сдобрить» дочку, но при близком их знакомстве это оказалась тупая девица романского типа, со сросшимися бровями. Впрочем, из-за этих бровей все и считали её красавицей. Кроме этого дефекта, дочка обладала ещё рыхлой задницей, висящей под могучим местом, где должна была быть талия. Раф быстро отработал «винтами назад» и лишь при случае выкрикивал тривиальный лозунг:
— Ванда, а дочка у тебя — просто красавица!
Ванда рассматривала Рафа как претендента на приданое, но заученно повторяла давно созревшее решение:
— Непутёвый ты. Дочка должна иметь опору в жизни, а у тебя одни девки на уме!
Ванда имела крутой нрав, Раф был одним из немногих, с кем она говорила гражданским языком. А на официанток она обыкновенно орала:
— П…здорванка …бучая! Шалава, бикса, шмындра паровозная!
Как-то директор ресторана, косивший под интеллигента, чуть ли не принца крови, поправил её:
— Ванда Владимировна, что же вы так ругаете официанток. Они же девушки!
— Что-о-о? Это — девушки? Это же бл…ди!
Принц крови ретировался и больше не обсуждал моветон Ванды, чтобы самому не попасть под раздачу. Хозяйка амбразуры обладала редкой способность «переводить стрелки» ровно «до наоборот»! Однажды один клиент, проникший в ресторан к самому закрытию, с горячим желанием купить бутылку водки на вынос для неожиданно приехавшего к нему в гости недопившего начальника, обратился напрямую к буфетчице. К Ванде. На вид покупатель был непьющий, и это смутило королеву амбразуры:
— А вдруг это проверяющий? — состорожничала она.
Поэтому она вывалила на него полный набор своих эпитетов, а на его вопрос: «Что же вы так лаетесь?» — она «открыла лейку»:
— Ах, я лаюсь?!.. Значит, я собака?! Граждане!!! Он меня сукой семитаборной назвал!..
В случае с Рафом Ванда, имея где-то на задворках сознания, что он может всё-таки стать её зятем, обратилась к нему с предложением:
— Рафик, ты же хороший мальчик! Купи у меня ананасик?!
В те годы ананас был большой редкостью. Его можно было достать только в обкомовском буфете. Неделей раньше гуляли какой-то юбилей приближённые к обкому. Стол их украшал ананас. Они все перепились, и ананас перешёл к Ванде, обменянный на две бутылки водки. Теперь он сох на видном месте на витрине. В силу своей жмотистости, просто так сожрать его Ванда не могла. Он олицетворялся у неё в виде двух бутылок водки, а водка — это валюта. Это всё равно, если валютчик, что на углу менял деньги на доллары, купит за доллары колбасу и съест её. Это не допускалось даже в мыслях!
Раф был скор на комбинации. Он быстро спросил:
— А сколько стоит?
Ванда быстро умножила ресторанную цену бутылки на четыре и прибавила ещё цену одной, на случай уторговывания:
— Тридцать рублей!
— Подожди, сейчас принесу!
Раф прошел в зал, подошёл к декану и на правах равного уже спросил:
— Иваныч, там ананас продают. Купишь?
Разомлевший от чествования и комплиментов, слегка окосевший декан ответил:
— Ну, конечно!
— Давай шестьдесят рублей, только быстро. А то разберут!
Декан отвалил шесть червонцев и через две минуты у него под носом на столе красовался ананас, у которого от усыхания уже показался пенёк под завядшей ботвой. Что любопытно, декан после окончания банкета ананас тоже оставил на столе. Его опять приватизировала Ванда и на другой день продала нефтяникам-бурильщикам. У неё была надежда, что те тоже оставят ананас — она слышала историю про собаку, которую продавали на рынке, а та потом возвращалась к хозяину. Но бурильщики в ту же секунду ананас распластали и съели его как арбуз, держа корку в натруженных руках…
Банкет в честь защиты дипломов закончился. В те времена рестораны закрывались в одиннадцать часов. Раф пошёл ночевать к себе, в студенческое общежитие. Были у него несколько дежурных подруг, которые готовы были его приютить на ночь, но он не хотел искажать картинку прощального вечера и лёг спать на своей студенческой койке.
Разбудили его утренние вопли в коридоре:
— Гандон зло…бучий! Козёл вонючий!
К нему в комнату влетел Тюльпан — студент по фамилии Тюльпанов. Преследующий Тюльпана следом вламываться не стал, зная, что Раф сначала бьёт в челюсть, а потом наводит справки.
Тюльпан регулярно, как студент первого курса, бегал к Рафу за водкой, поэтому на протекцию мог рассчитывать смело. Истошные же вопли исходили от студента-заочника Аврала, который месяцами загадочно жил в общаге на какой-то установочной сессии. Поселили его в паре с Тюльпаном, которому он докучал непрерывными пьянками и одной традицией, по причине которой вскипел сегодняшний инцидент. Традиция была такой: Аврал никогда не покупал и не имел предметов туалета: всяких бритв, мыла и прочего, всем этим он пользовался из тумбочки Тюльпана, по причине, что тот «молодой». И вот, придя с очередной пьянки ночью, Аврал лёг спать. Проснувшись, не открывая глаз, он нащупал в тумбочке Тюльпана тюбик с пастой и вслепую выдавил её в рот. Щётки у него не было отродясь. Он всегда выдавливая полтюбика чужой пасты и, сбегав в умывальник, прополаскивал рот. Было мнение, что, заглотив порцию пасты, он так предопохмеляется. Кстати, друг Аврала Тюленев был совсем феномен. Тот по вечерам выискивал по общежитию одеколон или выпрашивал у девушек даже духи советского разлива и выпивал парфюмерную субстанцию, а закусывал, по обыкновению, стеариновой свечой. Говорил, что это ему очень нравится. Так что с этой позиции Аврал с пастой был просто красавец, любитель изящных напитков! Так как расход пасты у Тюльпана был просто лавинный, ему надоело через день покупать новый тюбик. Вот он вечерком и раскрыл задний торец пустого тюбика, и выдавил в полость мыльный крем для бритья! Аврал заглотил полный рот мыльного крема и помчался в умывальник. Беда редко приходит одна — на этот раз в кране не оказалось воды. Он помчался назад в комнату, схватил со стола холодный чайник… Чай заваривали прямо в большом чайнике, «котловым» способом. Человек, которого с похмелья мучил сушняк, хватанул поверх мыла ещё и чайной гущи! Тут его организм не выдержал и стал отдавать наружу чайно-мыльный раствор. Ни прополоскать, ни запить было нечем! Вот он и вопил истошно:
