Евгений Рубаев - Рыбья кровь
— Ребята, если будете брать ещё, то давайте! А то сейчас клиенты попрут, чтобы мне не засветиться!
— Давай ещё пять! — сказал Раф.
— А десять можно? — среагировал шахтёр.
— Можно, только я нырять в рундук больше не буду, один раз выдам!
— Потянет! — среагировал Раф.
Заведующий опять залез в рундук. Раф заметил, что пива там было под самое сиденье, полный рундук. Хозяин опять заботливо запер висячий замочек. Компания села употреблять пенный напиток. Пошли дорожные разговоры. Шахтёр поведал, что был в отпуске, хотел заодно приодеться. Весь отпуск ушёл на встречи с однокашниками и вот теперь едет сдаваться жене, без всяких покупок:
— Даже носки не купил!
— Значит, деньги целые остались?! — испытывающе спросил Раф, прикидывая перспективу развития пьянки.
— Да где там! На такси было — живу-то я не в городе, на шахте Комсомольская. Теперь заплачу за пиво и поеду на автобусе!
— Ясно! — сказал Раф.
Держась за край сиденья, он встал, применяя становую тягу. Замочек с лёгким щелчком слетел вместе с петелькой. Шура, понятливый с полпинка, нырнул в рундук и выудил шесть бутылок пива. Шесть пустых бутылок выкинули в окно, кидая вниз, чтобы не сыграло по стёклам. Замочек поправили, он встал на место как родной! Шахтёр воодушевился, ему стало весело с такими разбитными парнями. Беседа набирала интенсивность. Подскакивал раза три заведующий:
— Севрюжки не подрезать?
— Пока всего вдоволь, мастер!
Раф еще раз пять поднимал сиденье. Пиво, казалось, сейчас польётся из ушей, от тяжелого пивного хмеля головы потянуло в сон. Наконец, рассчитались с уже начавшим что-то подозревать заведующим и разбрелись по купе спать. Раф, превознемогая тяжесть во всём теле, взобравшись на вторую полку, предусмотрительно положил документы под голову, под матрац. Улёгся прямо в одежде, сэкономив на белье, и заснул сном праведника. В пять утра его, как вертухай в карцере, разбудил проводник. Раф подумал, что это заведующий пришел штурмовать за ограбление рундука, и попёр буром:
— Куда рога мочишь? Видишь, приличные люди спят! Другие тебе давно бы шубу повыхлопывали!..
— Чё базлаешь, — вопил привыкший к блатному люду проводник, — Твой выход, Печора!
— Ну, так бы и сказал! Буди Шуру.
— А я чё говорю! Сам буди свою Шуру!
— Базар фильтруй! Фуфел паровозный!
Проводник, продолжая бурчать: «На простыне сэкономил, а пальцы гнёт, как деловой!» — удалился. Раф не смог вспомнить, что лопатник у него под матрацем. С полупроснувшимся Шурой, который даже после визита в гальюн плохо соображал, вышли в тамбур. Поезд уже тормозил, всё ещё бурчащий проводник даже не протёр поручни. Вышли на перрон и прошли сквозь вокзал. Шура повсюду озирался, осматривал окрестности. Ему хотелось пить и отлить одновременно. Попутчики принялись делать ревизию наличности. Было только пять рублей у Рафа на билет, ровно на теплоход.
Город Печора состоит как бы из двух городов: железнодорожная часть, затем, минуя остановку автобуса, так называемую: «Макаронку», существует другая часть города — «Экспедиция». Вот в этой части стоит речной вокзал, там можно сесть на теплоход, и, минуя Усть-Лыжу, Усть-Усу, попасть в городок, где стояла у Рафа база экспедиции. Именно в этой гиблой экспедиции, которая занималась исключительно только поиском нефти и газа, и предстояло Рафу отрабатывать обязаловку последипломного срока — оправдать бесплатное обучение и выплаченную за годы учёбы стипендию.
Денег на билеты у Рафа с Шурой не было. На автобус не сесть… Если разбить пятёрку, то на теплоход не хватит… При этих подсчётах Раф вдруг понял, что его бумажник с документами уехал на Воркуту, забытый под матрасом в купе. Побежали к дежурному по вокзалу. Тот уже такие варианты знал, за все годы работы сталкивался сотни раз. Он сообщил по дистанции, что бумажник надлежит извлечь и вернуть на станцию Печора. В финале сказали, что документы привезут встречным поездом. Но это будет только завтра. Дорога-то однопутная. Обстоятельства были выше Рафа, и ему оставалось только ждать.
Решили, что поедут в экспедицию, куда командировали Шуру. Тормознули УАЗик. Водила спешил за начальником, но понадеялся, что ему за подвоз трояк дадут, и взялся подвезти. Рафа с похмелья и после пережитого словесно понесло. Таким способом из него выходил стресс, если в момент рядом с ним не было подходящей подружки. Если таковая была — то стресс выводился другим способом, более энергозатратным.
Он складно поведал водителю, что они с коллегой, то бишь, с Шурой, приехали руководить возведением монумента: «Память за оборону Печоры». Дескать, они архитекторы. Это он клал почин дальнего намёка, что водитель должен быть сознательным гражданином и прокатить их за просто так. К середине пути, у «Макаронки», водила стал соображать, что денег за подвоз, по причине его высокого гражданского долга, ему не видать, возразил:
— Так немцев же в Печоре не было! Какая оборона?
Раф не спешил доставать джокера из рукава и разводил водителя на эмоции:
— Э-э-э!.. Плохо вы, батенька, учили историю в школе! Какая оценка у вас была по истории СССР?
Водила начал горячиться:
— Причём оценка, причём история? Я сам здесь живу от рождения! И все предки здесь жили. Никогда от стариков не слышал, что немцы дошли до Печоры!
В этом месте у Рафа был «рояль в кустах»:
— А десант немцев для взрыва моста через реку Печора?
Водитель, конечно же, знал, что был такой случай в истории. В разгар войны немцы высадили десант с подводной лодки в Печорском море на берег. Этот десант погиб где-то в лесах-болотах. Исследователи достоверно не знают, то ли они погибли от воздействия природы — не советские же зэки они, что бы терпеть такие условия, или из винтовок побили их местные охотники, забрав экипировку на трофеи. Всё это скрыто в архивах НКВД, как военная тайна. Энкавэдэшники намекают, что, мол-де, они их уничтожили по приказу Ставки, но подробности не говорят. Примерно так же америкосы повествуют про экспедицию на Луну. Или как зачастую бывает: паренёк лоховатый проведёт ночь с девкой. Наутро друзья спрашивают: «Ну, ты её дрюкнул?» Он загадочно кидает реплику: «Порядочные мужчины об этом не говорят!»
Такими же были сведения об уничтожении немецкого десанта. Есть только факт, что до моста они далеко не дошли. Водитель понял, как он оплошал, и затянул:
— А-а-а! Так я знаю! Диверсанты!
— Мало знать! Надо помнить и чтить! — наставничал Раф менторским тоном.
Водитель обиделся вовсе и высадил их далеко от экспедиции, сказав, что ему срочно необходимо сворачивать. Поэтому Шура, всю дорогу, что шли пешком до конторы экспедиции, бубнил:
— Надо было тебе его дрочить! Вот идём теперь пешком, а то бы доехали как белые люди. В конторе бы увидели — нам респект!
— Мы пострадали за правду! — пафосно ерепенился Раф. — Зато ты теперь всё знаешь про десант, и походя заодно отлил!
Так за суетой они дошли до конторы экспедиции, куда был прикомандирован Шура рисовать какие-то изопахические треугольники. О смысле которых Раф смутно лишь догадывался, но Шуру за это умение уважал — изопахические всё же! В экспедиции Шуру уже ждали, поставили штамп о прибытии и дали направление в общежитие, которое параллельно несло нагрузку гостиницы для приезжих, и было в центре посёлка в сборно-щитовом бараке. В комнате такого барака Шуре дали одну из кроватей. Там стояла ещё масса кроватей, и на одной из них расположился Раф. Комендантше, с виду распутной молодой тётке, он, не сильно напрягаясь, объяснил, что его начальник «в поле», прибудет завтра и тогда выпишет направление. Комендантша-тётка знала, что в «поле» — значит, уехал на тягаче или вертолёте в тундру. Если уезжали в Среднюю полосу в командировку или отпуск, это называлось «на Большую землю». Тётка с завистью и мечтой оглядела ловкую фигуру поселяющегося, и вдаваться в подробности законности проживания особо не стала. При этом даже простыни ему дала, которые густо пахли прачечной и носили её следы в виде окраса трупного цвета. На критическое замечание по этому поводу комендантша парировала:
— Принц какой! Другие спят и ничё! У нас даже Герой Социалистического Труда живёт и не жалуется!
— Не может быть?! — заинтересованно откликнулся Раф.
Звание «Герой Соцтруда» его магически интересовало с детства. Он в младенчестве сильно увлекался книжками про войну, про лётчиков-истребителей. Теперь он отождествлял звание «Герой» со званием «Герой Соцтруда». Звёздочки почти были похожи и носились на груди рядом. Даже девальвация последними Генсеками этого звания не поколебали в нём уважения к Героям. Раф по наивности, связанной с молодостью, полагал, что награды выдают за истинные заслуги, что возвеличивание героев никак не связано с политикой, которую проводит руководство страной. Его магический ступор прервала комендантша репликой:
