Алекс Тарн - И возвращу тебя…
— А помнишь?.. — спрашивал Колька, и его богиня кивала, даже на секунду не наморщив лба. Она, конечно же, помнила все, в точности, как и он сам. В своей небесной ипостаси Гелька была исключительно послушна. Единственно, чего Колька не мог от нее добиться, так это того, чтобы она спустилась вниз, на его скамеечку. Но это, в самом деле, было бы уже чересчур. Видимо, боги не могут попасть на землю просто так, напрямую, отложив в сторону малютку-луну и спрыгнув с неба в подрагивающие колькины руки. Возможно, они приходят через ад, чтобы как-то закалиться, подготовить себя к неприятной земной реальности?
Через ад, не иначе. Например, через ад европейских публичных домов. Если уж существовал какой-то шанс найти живую, не небесную Гелю или хотя бы ее следы, то именно там. Потому что весь этот божественный лепет — не более, чем сказки для маленьких детей и книжных восторженных натур, потому что никакая Гелька была не богиня, а вовсе даже наоборот — обычная волгоградская девчонка, в меру красивая, в меру глупая и без меры мечтательная, обманутая рассчитанными на дурачков обещаниями выгодной работы в мифических дворцах, принадлежащих мифическим французским аристократам, английским джентльменам и швейцарским часовых дел фабрикантам.
Мог ли Колька отговорить ее тогда? Нет, навряд ли. Они проспорили целую ночь, чередуя яростную перебранку со слезами примирения, но Гелька упорно стояла на своем. Попала вожжа под хвост, и теперь она неслась вперед, закусив удила и не глядя по сторонам.
— Ты можешь объяснить мне — зачем? — в сотый раз спрашивал Колька, безнадежно зарываясь обеими руками в свою белобрысую шевелюру. — Зачем? Ну чего тебе не хватает? Скажи, я достану.
— Как же, достанешь… — скептически парировала Геля. — Видел, какие на Светке тряпки? Какие камни? Тебе на такие побрякушки за всю жизнь не заработать. А представляешь, как все эти наряды смотрелись бы на мне?
Светка-то и сбила их всех с панталыку, вернувшись домой после двухлетнего отсутствия, вся в золоте и бриллиантах, с пачками денег за пазухой. Это уже потом выяснилось, что светкины рассказы — фальшивка, сплошное вранье, «подстава» для дураков, что ничего Светка не заработала, а подыхала все это время в стамбульском борделе, не надеясь уже вернуться домой к малому ребенку, что вытащил ее оттуда местный торговец проститутками по имени Рашид, вытащил в обмен на приманный спектакль, который Светка и разыграла перед восхищенными провинциальными дурами. Он же, Рашид, и арендовал своей бывшей рабыне наряды и украшения, не забывая взимать с нее плату натурой и поддерживать нужный уровень актерского вдохновения при помощи простых, но действенных угроз в отношении светкиной трехлетней дочери.
Но все это выяснилось уже потом, когда Колька, обеспокоенный полным отсутствием писем, выследил Светку и выбил из нее признание. Потом, когда уже было поздно, когда Геля уже бесследно исчезла, вместе со своей старшей сестрой Викой и еще шестью девушками, исчезла, войдя в ворота волгоградского аэропорта, как во врата ада, своего и колькиного. Потом… а тогда Колька и сам вел себя, как глупый мальчишка-школьник, обиженный сомнениями чересчур гордой одноклассницы. Если бы тогда он догадался сразу же выследить подлую Светку, навести справки о мерзавце Рашиде… Эх! Так просто, так просто! Почему же вместо этого он тратил время на пустые увещевания и обиды? Эх…
Обида виновата. Обида лишила его разума тогда, четырнадцать лет назад. У него в голове не укладывалось, как можно променять их безупречное счастье на какие-то побрякушки? Конечно, Колька и предположить не мог, что Геля говорит это серьезно, но тем не менее… И потом, если на самом деле она имеет в виду что-то другое, то — что? Не иначе, как надоела ей Колькина навязчивая любовь, и она просто хочет избавиться от него таким хитрым способом. Кто он, в конце концов? Обычный парень, средний во всех отношениях… что он мог предложить ей, чем заинтересовать?
— Если действительно хочешь мне помочь, то достань денег, — сказала ему тогда Гелька. — Рашид требует полторы тысячи долларов — на билеты и оформление документов. Или ты и этого не можешь, со всей своей любовью?
Это было уже чересчур. Колька вскочил и, опрокидывая по дороге стулья, вылетел из квартиры. Поняв, что хватила через край, Геля пыталась удержать его, но куда там… Слепой от боли и обиды, он выбежал из подъезда. Стоял октябрь; Колька бежал по его прохладному утреннику, не разбирая дороги. Гелька открыла окно и кричала ему вслед через весь двор, звала:
— Коля! Коля! Коля-я!!!
…Колька открыл глаза. Белобрысый малыш, улыбаясь во весь свой беззубый рот, оптимистически ковылял по самолетному проходу, а зазевавшаяся мать поспешала за ним, безуспешно пытаясь остановить:
— Коля! Коля! Ну куда же ты… остановись сейчас же! Коля!
Колька вытянул руку и поймал беглеца.
— Пусти! — обреченно сказал малыш.
— Нет, пацан, — покачал головой Колька. — Если женщина зовет, то мужчина всегда должен остановиться и выяснить, в чем дело. Ты уж мне поверь, тезка, я знаю.
Смущенно улыбаясь, подошла мать, перехватила у Кольки свое упирающееся сокровище:
— Спасибо. Никакого с ним сладу. Уж больно длинный перелет. Если бы еще прямой, а то ведь с этой дурацкой посадкой…
Колька кивнул и отвернулся, не поддерживая разговор. В иллюминаторе виднелся берег, горы, море, белые домишки, как крупинки соли на выцветшей бурой скатерти. Наверное, Кипр. Теперь уже скоро. Колька вздохнул, возвращаясь к своим невеселым мыслям. Деньги-то он тогда достал, дурак. Из принципа. Что мог — продал, где мог — одолжил. Принес, шлепнул об стол тощей пачкой зеленых бумажек, повернулся уходить… сердце разрывалось в груди, распятое на гудящих от слез ребрах. Геля налетела сзади, прижалась к спине, залепетала, зашуршала невнятным водопадом слов… ну а дальше — понятно.
Когда расставались в аэропорту, плакала. Рашид, гнилозубый шакал, стоял рядом, покуривал. Пропустив всех девушек за прилавок таможни, он повернулся к Кольке и сказал что-то мерзкое, и протянул руку для рукопожатия. А Колька был настолько оглушен своим несчастьем, что даже не врубился в смысл сказанных слов, просто автоматически пожал гаду руку и отошел. Потом-то уже понял, но опять — потом. Прямо наваждение какое-то с этими «потом». А тогда…
— Не плачь, Ромео! — ухмыляясь, сказал ему тогда Рашид. — Ищи себе другую дырку. Их тут вон сколько — только пальцем помани…
Сказал и сгинул, в Волгоград больше не вернулся. Девушек он возил через Боснию, а там заваривалась к тому времени трудная, густая, на большой крови замешенная каша. Светка объяснила:
— Навсегда он уехал. С неверными сражаться. Перед отъездом, пьяный, хвастался: всю, мол, Европу на уши поставим, в мировом масштабе.
Делать было нечего — единственный след вел в Боснию. Колька нашел нужных людей и уехал на Балканы, воевать за славянское братство. Там же, в Боснии, и осел после войны. Любимую свою он так и не нашел, но домой не вернулся. Собственно, дом для него был там, где Гелька, а вышеградская автостоянка странным образом казалась наиболее близким к ней местом.
Репродуктор кашлянул и попросил пристегнуть ремни. Под крылом впереди замаячили тель-авивские пляжи, трубы и небоскребы. Самолет, следующий рейсом Москва-Белград-Тель-Авив, заходил на посадку в аэропорту имени Бен-Гуриона.
— Температура в районе приземления сорок два градуса Цельсия, — недоверчивым тоном добавил репродуктор и замолк со щелчком, будто застрелившись от одной только перспективы оказаться в столь невообразимом пекле.
Влажная жаркая духота потной ладонью ударила Кольку в лицо, и он инстинктивно качнулся назад, в поток прохладного воздуха, льющийся из кондиционированного нутра аэропорта.
— Эй, мужчина, поосторожнее! — кто-то чуть было не наехал на него полной чемоданов тележкой. — Смотреть надо!..
Говорили по-русски; этот же язык преобладал и в зале прибытия среди встречающих. Такое впечатление, что прилетел в Москву… впрочем, возможно, это объяснялось спецификой только что приземлившихся самолетов. Колька поправил на плече лямку рюкзака и решительно вышел из кондиционированной струи. Он чувствовал себя астронавтом, делающим первые шаги по опасной поверхности неведомой планеты.
«Скафандр и в самом деле не помешал бы… — подумал Колька, вытирая со лба мгновенно выступивший пот. — Как они тут живут, интересно знать?»
«Они» невозмутимо обтекали его с обеих сторон, направляясь к стоянке. Колька пожал плечами и повернул налево, туда, где выстроились в длинную очередь машины такси.
Шофер, не вылезая из машины, приглашающе махнул рукой; Колька сел сзади и поскорее захлопнул дверь. В машине было прохладно. «Вот так и живут, — ответил он сам себе. — Из кондиционера в кондиционер…»
