Николь Розен - Две недели в июле
Она хорошо ее разглядела. Совсем неплоха. Можно даже сказать, красива. И надо признать, скрепя сердце, что они составляют гармоничную пару. Но это ничего не значит. Марк любит красивых женщин, он приводил к ним и не таких красоток. Но в этой есть что-то особенное. Она не может понять что, и это ее смущает. Может быть, взгляд. Она сразу отметила, что у Клер такие же темные и глубокие глаза, как у Марка, — это в первую очередь привлекало в нем. Взгляд строгий и внимательный. Но, кроме этого, ничего особенного. Да это и не так важно. Марк не выглядит сверхвлюбленным, она, во всяком случае, не заметила ничего необычайного. Главное, что он не изменился по отношению ко мне.
Клеман видел, как они познакомились, и насмешливо рассказывал об этом. Их друг опять превратился в неисправимого донжуана. На каждом конгрессе он должен обязательно завести новую подружку. Когда же она попросила его описать новую пассию Марка, он принял суровый вид и жестами очертил квадрат. Они вместе посмеялись над такой картиной, и она с облегчением подумала, что все пройдет как всегда. Этой тоже уготована судьба остальных. И ничто не предвещало иного. Только вот он захотел привезти ее к ней в дом. Она не знает, что об этом думать, это что-то новое и пугающее.
Не надо ломать себе голову. Это может не иметь большого значения. Возможно, на это есть простые и вполне объяснимые причины. Может быть, она свободна только эти две недели и он не захотел упускать случая. Скоро она все поймет. Она хорошо знает своего Марка. Она сразу же заметит первые трения в их отношениях, мельчайшие признаки усталости и безразличия, которые всегда наступают у него после периода влюбленности. К тому же, попросив ее принять в доме его новую подругу, сделав их свидетелями того, что обычно он скрывает, Марк еще раз проявил к ним большое доверие. Он знает, что может обо всем им рассказать, все им показать. Даже свои самые большие слабости.
У нее есть и другая причина для беспокойства — Мелани. Мелани приехала позавчера, и с ней очень трудно. Месяц назад, когда, как и каждый год, она предложила ей провести лето в Бастиде, то, как всегда, ожидала услышать отрицательный ответ. Это случалось каждый год. Мелани уже давно отказывается приезжать к ним на каникулы. Это стало даже предметом шутки. В конце мая Клеман насмешливо спрашивает: ты еще не звонила своей дочери, чтобы пригласить ее к нам на каникулы? Каждый раз ее это раздражает, но она улыбается и отвечает: нет еще, но сейчас позвоню. И снимает трубку. Это уже ритуал. Позвонить Мелани, чтобы услышать холодный отказ: нет, у нее другие планы. Два года назад она ушла из дома, и сразу же свела их отношения к минимуму. Они ничего не знают о ее жизни, не знают ее друзей. И вдруг в этом году она почувствовала колебание на другом конце провода. Может быть, она еще не решила, она перезвонит. В начале июля они договорились. Она приедет числа пятнадцатого на одну-две недели. Странно, но она сообщила это тем же холодным тоном, что и отказ. Что ты об этом думаешь? — спросила она тогда Клемана. Тот только пожал плечами. Ничего. Знаешь, твоя дочь… Тогда она позвонила Марку, чтобы сообщить ему новость. Тот обрадовался. Это здорово! Хороший знак. Мелани, несомненно, хочет восстановить отношения с нами. Кстати, я хочу тебя попросить… Тогда-то она и услышала, что он хотел бы приехать в Бастиду со своей новой знакомой и остаться на две недели, с 15 по 29 июля. Конечно, если она не против…
Она хочет пить и встает. Надо спуститься в кухню, потому что она забыла поставить на ночь кувшин с водой. На следующий год они собираются устроить ванную комнату на втором этаже. Будет удобнее. Она натягивает халат, тихо открывает дверь. Проходит мимо двери Марка и останавливается, ждет несколько секунд. Тишина, все спят. Она спускается по лестнице осторожно, чтобы не скрипели ступеньки. Открывает кран и стоит, прижавшись животом к холодным камням раковины. Уже почти пять часов утра, и первые лучи рассвета начинают проникать в комнату. Ей не хочется возвращаться в спальню, и она устраивается за большим столом.
С самого приезда Мелани избегает ее. Несколько раз она пыталась завязать с ней разговор. Не хочет ли она сообщить ей что-то важное, поделиться чем-либо из своей личной жизни, о чем не так просто рассказать, любовь, например, или планы отъезда. То, чем девушка может поделиться только с матерью… Безрезультатно. Мелани закрыта, как улитка. И ведет себя как чужая, как будто остановилась в гостинице. Встает поздно, выходит из своей комнаты только в конце утра. Кладет себе на тарелку то, что находит в холодильнике, и исчезает в глубине сада. Вечером все же изволит ужинать с ними. Но в разговор не вступает. На вопросы отвечает односложно. Молча слушает, иногда в ее взгляде проскальзывает ирония. Это невыносимо. Надо с ней поговорить. Так не может продолжаться. Зачем тогда приезжать? Чтобы все время дуться на них?
Трудно поверить, как она изменилась за последние годы. Была такой милой, послушной девочкой. И в чем она может их упрекнуть? У нее было счастливое детство, никто не может этого отрицать. Когда она с Марком разошлась, они оба сделали все, чтобы Мелани от этого не страдала. А Клеман… Ну, хорошо, Клеман никогда особенно ее не любил, это правда. Но он держался в стороне, никогда не пытался заменить ей отца, это все говорит только в его пользу. К тому же Марк никогда по-настоящему не оставлял их. Он поселился рядом с ними, реально присутствовал в жизни дочери. Они расстались спокойно, без обвинений, и ребенок не мог от этого пострадать. Нет, никто не может их в чем-либо упрекнуть. К тому же Клеман всегда был лучшим другом Марка и не перестал им быть, несмотря на все, что произошло. И Мелани всегда его знала… Все трое окружали ее своей любовью, воспитывали ее. Мелани очень повезло, что она выросла в такой образованной среде, в такой открытой семье, где все любят друг друга…
Она действительно не может этого понять. Часто спрашивает себя, почему лет с двенадцати дочь становилась все агрессивнее и замкнутее. Начала их упрекать по всякому поводу и без повода. Все время противостояла им. Конечно, она знала о трудностях переходного возраста и о том, как надо справляться с такими проблемами. Но это переходило все границы и ничем не оправдывалось. Было очень трудно, она чувствовала себя совершенно безоружной перед этой девочкой, которая отвергала ее, отказывалась от всего, что шло от нее. А ведь ей так хотелось передать ей весь свой жизненный опыт, помочь стать настоящей женщиной. Такой, как она сама, — рассудительной, ответственной… Она сделала все, что могла, старалась понять дочь, сносила все ее выходки. Надеялась, что это со временем пройдет. Но нет, стало даже хуже. Она боялась, как бы не появились плохие знакомства, наркотики. Этого не было. Но она так и не поняла, почему все так случилось.
Мелани все делала им наперекор. Это касается и профессии. Конечно, она выбрала медицину, что тут можно сказать. Прекрасная профессия, требующая самоотдачи. Не такая артистичная и интеллектуальная, как их род деятельности. Но все не могут быть такими, как они, а медицина — очень достойное занятие. Но даже свой выбор Мелани представила как протест против их образа жизни. Я не хочу быть как вы, бросила она им в лицо. Я хочу быть полезной. Вам платят за то, что вы в свое удовольствие занимаетесь своими бесполезными научными работами. Вы можете десять — пятнадцать лет писать диссертации, которые потом никто не будет читать. Если такие, как вы, исчезнут с лица земли, никто даже не заметит. Вы совершенно бесполезны. Сначала Бланш замерла, слушая все это. Потом закричала. Это было ужасно, глупо. Она что, не понимает ту важную роль, которую они играют в обществе? В обществе, развращенном деньгами, где постепенно теряется значение истинных жизненных ценностей? Именно они — соль земли, последний оплот цивилизации перед нашествием варваров! Мелани только усмехнулась в ответ. Часто она специально заводила провокационные разговоры о политике, прекрасно зная, что это выведет ее мать из себя. О глобализации, Ближнем Востоке, Америке. И высказывала самые правые взгляды. Марк пытался ее урезонить. А она чаще всего молчала, так как не была уверена, что сумеет сдержаться, если вступит в спор. Кто забил Мелани голову такими вещами? Она так и не узнала этого.
Когда после окончания средней школы Мелани решила жить отдельно, это даже не обсуждалось. Она нашла себе место — сидеть с детьми в доме у хозяев. Это давало ей основные средства к существованию. От них дочь принимала только деньги на учебу и книги. Немного помогали бабушка и дедушка. Она, как мать, не могла не почувствовать унижения. Это был провал, ее провал. Но в то же время и некоторое облегчение. Она перестала постоянно чувствовать на себе насмешливый взгляд дочери, не надо было больше угадывать в ее молчании злую иронию в свой адрес. Сначала она думала, что Мелани не сможет жить самостоятельно, что это будет слишком тяжело, и та вернется, наученная горьким опытом, или позовет их на помощь. Но она ошиблась. Мелани не только справлялась с жизнью — она исчезла из их мира. Вплоть до этих каникул.
