Егор Радов - Борьба с членсом
другие машины.
— Садись! — обрадованно сказал таксист.
Инесса испуганно замерла, сжав сумочку.
— Ну?… — нетерпеливо воскликнул шофер. — Едешь?!
— Да! — наконец вымолвила Шкляр, раскрыла дверь и села в переднее кресло.
— Ну и хорошо! — весело сказал шофер, включая счетчик. — В какое место Ленинского?…
"В зад", — пронеслось в голове Шкляр. Но она произнесла нечто совершенно другое.
2
На кухне, у стены, стоял покарябанный голубой стол, напротив него, на узком красном диванчике, сидели два кавказца, одетые в заношенные цветные шелковые рубашки. Один кавказец задумчиво курил сигарету с золотым ободком, другой слегка похлопывал себя по ляжкам в широких малиновых штанах и еле слышно что-то насвистывал. Рядом с газовой плитой, о белый столик облокотился высокий светловолосый человек лет двадцати девяти и озабоченно смотрел на красную, в белый горошек, эмалированную миску перед собой. По нижнему краю криво висящей буро-зеленой занавески, закрывающей пол-окна, шел угловатый орнамент желтого цвета; негорящая электрическая лампочка голо висела в центре облупленного грязноватого потолка на изогнтом проводе, похожем на застывшую змейку. Пахло чаем, табаком и нашатырным спиртом. Курящий кавказец грациозно стряхнул пепел в зеленый детский ночной горшок, заполненный почти до краев окурками, и глухо кашлянул.
— Есть еще аммиак? — хрипло спросил похлопывающий по ляжкам кавказец.
Раздался отрывистый звонок.
— Ну, наконец!.. — облегченно воскликнул светловолосый
человек и вышел из кухни.
— Это он? — спросил курящий кавказец. — У него растворитель?
Послышался звук отпираемой двери, скрип, шум, женский
запыхавшийся голос.
— Что это за… — недовольно проговорил кавказец, туша сигаретный бычок в ночном горшке, но тут вернулся кокетливо улыбающийся светловолосый человек, а за ним смущенно вошла раскрасневшаяся Инесса Шкляр.
Кавказцы засияли, заговорщически посмотрев друг на друга.
— Это Инна! — сказал человек, радостно указав на девушку.
— Инесса, — тут же подтвердила она, слегка наклоняя свою прелестную головку с зачесанными назад пышными волосами.
— А это Арсен, а это Армен!
— А это Коля! — хитро сказал Арсен, доставая из кармана золотистую пачку сигарет. — Вы курите?
— Можно, — ответила Шкляр, беря сигарету. — Я здесь сяду?
— Конечно!.. — воодушевленно произнес Армен.
— А Жора не приходил? — безучастно спросила Шкляр, зажигая зажигалку.
— А вы — подруга Жоры? Где он?
— Я с ним разминулась, он должен прийти. Вы… еще не сделали?
— Ах, это!.. — хихикнув, сказал Армен. — Нет еще, вон там в кастрюле два стакана уже в аммиаке, мы ждем Жору, у него растворитель, вы тоже будете?
— Да! — твердо произнесла Инесса, затягиваясь.
— Солома хорошая должна быть, привозная, нам всем хватит, убьемся, — убежденно сказал Армен.
— Послушай, девушка, а тебе это зачем, тебе что, в жизни кайфа мало? — с характерным акцентом вдруг серьезно спросил Арсен. — Это ведь — страшное дело, я — больной человек, а тебе зачем? Живи, люби, кайфуй, такая красивая, для чего тебе это?
— Я и не думал, что ты — такой моралист, Арсен, — ехидно заметил Коля, засмеявшись.
— Да нет, мне все равно, какой я моралист, я так, просто не понимаю, зачем тебе это?… Ты — красивая, молодая, это ведь так только начинается, всякие игрушечки, а потом…
Раздался звонок.
— Вот он! — нервно выпалил Коля, бросаясь к двери.
Через миг в кухню вошел вспотевший Жора.
— Я Карена ждал, он все никак…
— Есть?! — нетерпеливо перебил его Арсен.
— Сорок седьмой, — смущенно сказал Жора, вытаскивая из серебристого целлофанового пакета бутылку с растворителем и ставя ее на стол.
— Блядь, ну, Жора!.. — раздраженно воскликнул Арсен, ударяя указательным пальцем по краю стола. — Ты же сказал, что будет сорок девятый!..
— Ну что я мог сделать, — виновато сказал Жора, почесывая себе левую щеку, — не было сорок девятого… Да ладно, говорят, он иногда еще лучше вытягивает…
— Да что ты мне гонишь! — громко возразил Арсен. — Когда это сорок седьмой лучше брал, чем сорок девятый!.. Ладно, солома, вроде, отличная, в конце концов, вторяки будут кайфовыми. Вообще, мы тебя заждались, у меня уже ломка начинается, сидим тут, болеем…
Он демонстративно шмыгнул носом, вытащил сигарету и добродушно улыбнулся, вставая.
— Ладно, ништяк, давайте мне сено, я начну, ты посуду приготовил, а, Коля?
Жора ошарашенно уставился на молчаливо курящую Инессу Шкляр, которая нежно смотрела на желтый орнамент буро-зеленой занавески.
— Ты… Ты… Извини меня, я… — пролепетал он, подходя к диванчику.
— Да ерунда, просто бежать было довольно трудно, — совершенно спокойно проговорила Шкляр холодным тоном.
— Но я…
— Ничего! — отмахнулась от него Инесса, уронив пепел между своих ног.
— Но ты…
— Чепуха! — возвысила голос Шкляр.
— Ты… будешь, ты… хочешь, ты…
— Конечно, — ответила Шкляр, улыбнувшись ярко накрашенными губами. — Я хочу употребить опиум!
— Вот и правильно, — хохотнув, вставил Коля.
— Но ты…
— Я хочу! — повторила Инесса, гордо поглядев в ширинку Жоры. — Ты же сам мне предлагал?
— Но я…
— Все!! — отрезала Шкляр, сделав какой-то дирижерский жест руками.
— Ладно, девушка, — весело проговорил Арсен, разминая своими бледными тонкими пальцами нестерпимо пахнущую нашатырем желтовато-коричневую кашицу в белой кастрюле, — потом меня вспомнишь, твое дело. Это, конечно, приятно, пока игрушечки, а когда вот подсядешь…
— Да чего ты к ней привязался, что ты ее пугаешь!.. — укоризненно воскликнул Армен. — Отстань от нее, ты прямо как воспитатель какой-то! Вы его не слушайте, это все муть.
— Да мне все равно! Ладно, замолкаю, — безразлично сказал Арсен, зажмурившись от едких паров нашатыря. — Пусть делает, что хочет.
— Да! — вдруг выпалил Жора, садясь на табурет. — Делай, что хочешь, черт с тобой, Инна! Я согласен, плевать, сам предлагал… Это все муть!
— Посмотрим, — сказала Инесса Шкляр.
3
Арсен зажег две конфорки и закрыл плиту сверху железным противнем. Затем он влил в кастрюлю с молотой маковой соломкой растворитель и поставил ее на противень. Слегка прокипятив, он снял кастрюлю.
— Коля, давай какой-нибудь чистый кусок простыни, или чего там у тебя… И будешь держать. Надо бы остудить, да ладно…
Коля протянул заранее приготовленную белую материю, Арсен положил ее, расправив, на миску, и Коля схватился за края. Арсен наклонил кастрюлю, и на материю потекла горячая темно-зеленая жидкость, вместе с похожими на опилки, или на измельченные бутылочные пробки, частицами.
— Выжмешь?…
— Угу, — кивнул Коля, скручивая простынный кусок так, чтобы вся, по возможности, жидкость влилась в миску.
— Не порви! — строго сказал Арсен.
— Да, да… Куда вторяки?… — спросил Коля, разворачивая кусок материи с использованным, мокрым, набухшим маковым крупным порошком, напоминающим лесную древесную труху.
— И пакетик вон там… Давай еще…
— Да, да… Так…
— Вы пока пойдите в комнату, — сказал Арсен, морщась от ядовитого, как будто раздирающего носоглотку, горячего, тяжелого запаха, — а то сейчас будет растворитель выпариваться…
— Ничего, — безмятежно сказала Шкляр. — Мне интересно наблюдать весь процесс!
— Хорошо, — усмехнулся Арсен, достал носовой платок, отвернулся и громко высморкался.
— Ну и нюхай здесь! — раздраженно вдруг воскликнул Жора, вскакивая.
— Ну и понюхаю, — победительно улыбаясь, произнесла Инесса.
— Тьфу, — злобно заявил Жора и вышел из кухни.
— Вы что, ссоритесь? — участливо спросил Армен. — Не надо, чего вы…
Инесса Шкляр молчала, сжав свои резко очерченные помадой губы.
Армен понимающе покивал и положил руки себе на колени, выставив тонкие, в черных волосках, пальцы, на одном из которых было надето толстое обручальное кольцо.
— Ссориться не имеет смысла, все это — такая фигня, на самом деле… Я жене тоже говорю, если она начинает: спокойно, спокойно… Мы ведь — крещеные люди, все будем на небе, зачем эти разборки, мелочи? Не хочешь, не надо, а все это раздражение, злость…
— Я — не крещеная, — сказала Шкляр.
— Правда? Вот это вот неправильно. Надо креститься. Или вы в Бога не верите?
— Ну почему она не верит, — вмешался Коля, отжимающий материю, — может быть, ей ближе ислам, или буддизм… Я вот, тоже не крещеный, но я не могу сказать, что я не верю…
— Надо, надо креститься!.. — настойчиво повторил Армен. — А то плохо будет!.. Я не знаю, я читал и Коран и Библию, но это… мусульманство, это… оно… страшно жестокая вера, не для нас, там написано: вот, если, мол, кто не верит в… Аллаха, того… ну, в общем, убить его надо. Это как же так?…
