Дональд Бартельми - Шестьдесят рассказов
- Ты хотел сказать «характера».
- Нет,- тряхнул головой Эдвард,- выкинь из головы улучшение характера. Улучшай свой почерк, вот и вся недолга. Делай большие буквы побольше. Делай петли у «g» и «у» поменьше. Следи за промежутками между словами, чтобы не проявлять свою дезориентацию. Следи за шириной полей.
- Ясненько. Только не слишком ли это поверхностный подход к проблеме?
- Разделяй строки промежутками,- продолжал Эдвард,- Налезающие друг на друга строки свидетельствуют о сумбуре в мыслях - и наоборот. Уделяй серьезнейшее внимание заключительным росчеркам. Существуют двадцать две разновидности заключительных росчерков, и каждый из них весьма существенен для определения характера личности. Я дам тебе книгу, там все написано. Хороший почерк это ключ к преуспеванию - ну, если не главный, то, во всяком случае, один из ключей. Ты можешь стать первым представителем своей расы, ставшим вице-президентом.
- Да, ради такого можно и попотеть.
- Хочешь, я схожу принесу эту книгу?
- Пожалуй, нет,- сказал Карл,- спасибо. И не то чтобы я совсем не верил в твою методику. А вот чего я действительно хотел бы, так это отлить. Ты не откажешься постоять минутку с моими щитами?
- Ради Бога,- сказал Эдвард и тут же возложил Карловы щиты на свои хилые плечи,- Мамочки, да какие же они тяжеленные!
- Да еще и режут,- нехорошо усмехнулся Карл,- Я сейчас, сбегаю в этот магазин и назад.
Когда Карл вернулся к Эдварду, каждый из них резко ударил другого по лицу тыльной стороной ладони - той восхитительной частью кисти, откуда растут костяшки.
Золотой дождь
Нуждаясь в деньгах, Питерсон откликнулся на объявление, гласившее: «Мы заплатим за ваше участие в телевизионной программе, если ваши убеждения достаточно тверды, а в вашем жизненном опыте есть привкус необычного». Он позвонил по приведенному в объявлении номеру, получил приглашение и явился на Лексингтон- авеню, в помещение 1551 Грейбар-билдинга. Потратив двадцать минут на беседу с мисс Арбор, начавшуюся с вопроса, был ли он когда-либо у психоаналитика, Пи- терсон был утвержден для участия в программе «Кто я такой?». «О чем вы имеете твердые убеждения?» - спросила мисс Арбор. «Об искусстве,- сказал Питерсон.- О жизни, о деньгах»,- «Ну, и к примеру?» - «Я убежден,- сказал Питерсон,- что, регулируя концентрацию серотонина в головном мозге мышей, можно увеличивать или уменьшать их способность к обучению. Я убежден, что шизофреники зачастую имеют необычные отпечатки пакьцев, в том числе - содержащие почти замкнутые окружности. Я убежден, что в момент сновидения спящий человек двигает глазами».- «Это очень, очень интересно!» - воскликнула мисс Арбор. «Все это напечатано в «Мировом альманахе»,- сказал Питерсон.
«Я вижу, вы скульптор,- сказала мисс Арбор.- Это чудесно»,- «А что у вас за программа? - поинтересовался Петерсон.- Я никогда ее не видел»,- «Позвольте мне ответить на вопрос вопросом, - сказала мисс Арбор,- Мистер Питерсон, вы абсурдны?» На ее огромных губах сверкала ослепительно белая помада. «Извините?» - «Иными словами,- пылко продолжила мисс Арбор,- не кажется ли вам ваше собственное существование чем-то случайным, беспричинным? Вы ощущаете себя de trap? У вас бывает тошнота?» - «У меня увеличена печень,- осторожно признался Питерсон. «Но это же великолепно! - воскликнула мисс Арбор,-Это очень хорошее начало. Программа "Кто я такой?" пытается узнать, кто такие люди на самом деле. Мы ощущаем, что люди нашего времени спрятаны внутри самих себя, что они разобщены, живут в муках, в отчаянии, в безысходности и безверии. Почему нас бросили сюда и покинули? Вот вопрос, на который мы пытаемся ответить, мистер Питерсон. Человек стоит один посреди унылой безликости, в страхе и дрожи, смертельно больной. Бог умер. Повсюду пустое небытие. Ужас. Отчуждение. Конечность. "Кто я такой?" подходит к этим проблемам радикальным, коренным образом».- «По телевизору?» - «Нас интересуют первоосновы, мистер Питерсон. Мы не играем в игры»,- «Понятно»,- кивнул Питерсон, размышляя о размере будущего гонорара. «Так вот, мистер Питерсон, я хотела бы узнать следующее: вы интересуетесь абсурдностью?» - «Мисс Арбор,- вздохнул Питерсон,- правду говоря, я ке знаю. Я не уверен, верю я в нее или нет»,- «О, мистер Питерсон,- потрясенно вскинулась мисс Арбор.- И не говорите такого! Вы будете…» - «Наказан?» - подсказал Питерсон. «И даже если вы не интересуетесь абсурдностью,- твердо сказала мисс Арбор,- все равно абсурдность интересуется вами»,- «У меня много проблем,- сказал Питерсон,- может, хоть это зачтется в мою пользу?» - «Существование для вас проблематично,- облегченно улыбнулась мисс Арбор,- Гонорар двести долларов».
«Меня покажут по телевизору»,- сказал Питерсон своему маршану. «Жуткая стыдуха,- откликнулся Жан- Клод,- А что, без этого никак?» - «Без этого никак,- сказал Питерсон,- если я намерен есть»,- «Сколько?» - спросил Жан-Клод, и Питерсон сказал: «Две сотни». Он окинул взглядом галерею на предмет своих работ. «Смехотворная компенсация за такое позорище. Вы будете под своим настоящим именем?» - «А вы ничего, случаем…» - «Никто ничего не покупает,- сказал Жан-Клод.- Погода такая. Люди больше думают о - как они называются? - Крис-Крэфтах, лодки и все такое, на чем плавают. Вы не подумаете получше о том, о чем я тогда говорил?» - «Нет,-сказал Питерсон,-не подумаю».- «Две маленькие уйдут куда быстрее, чем одна здоровенная,- сказал Жан-Клод, отводя глаза,- Ее же совсем просто распилить пополам»,- «Как-никак это все-таки произведение искусства,- Питерсон изо всех сил старался сохранить спокойствие.- А произведения искусства, их обычно не пилят пополам»,- «Это место, где можно распилить, оно совсем простое,- сказал Жан-Клод.- Я могу обхватить там пальцами». Для убедительности он соединил пальцы двух рук в окружность. «Когда я смотрю на эту работу, мне всегда так и видятся две отдельные работы. Вы абсолютно уверены, что задумали ее правильно?» - «Абсолютно»,- сказал Питерсон, так и не увидевший в экспозиции ни одной из своих работ; его печень раздулась от гнева и ненависти. «У вас очень романтичные порывы,- сказал Жан-Клод,- Ваша позиция даже вызывает у меня нечто вроде восхищения. Вы читаете слишком много книг по истории искусства. Это отдаляет для вас возможность найти свою аутентичную индивидуальность, соответствующую духу нашего времени»,- «Знаю,- сказал Питер- сон,- У вас не найдется двадцатки до первого?»
Питерсон сидел на своем бродвейском чердаке, пил «Рейнголд» и думал о президенте. Питерсон всегда ощущал некоторую близость к президенту, теперь же ему начинало казаться, что согласие появиться в телевизионной программе может вызвать президентское неодобрение как поступок несколько постыдный. Но мне же нужны деньги, говорил он себе, телефон уже отключили, котенок плачет, просит молока. Да и пиво кончается. Президент говорил, что искусство нужно поддерживать, успокаивал себя Питерсон, так неужели он захочет, чтобы я сидел без пива? Он вслушивался в свои переживания: что я ощущаю - заурядную вину за то, что продался телевидению, или нечто более возвышенное? Тошнота? Его печень стонала. Подстанывая ей, Питерсон обдумывал ситуацию, в которой его новые отношения с президентом стали всеобщим достоянием. Он работал на чердаке. Очередное произведение, заранее названное «Приветы лета», должно было состоять из трех автомобильных радиаторов - от Шевроле «Тюдор», от фордовского пикапа и от «Эссекса» выпуска тридцать второго года, из части телефонного коммутатора и еще кое-какой мелочи. Расположение частей казалось вполне удачным, и Питерсон приступил к сварке. Через некоторое время конструкция могла уже стоять сама по себе, не разваливаясь. Еще через пару часов он отложил горелку, поднял защитную маску, подошел к холодильнику и взял с полки сэндвич, дружественный дар знакомого торговца металлоломом. Это был сэндвич, изготовленный впопыхах и без вдохновения, тонкий ломтик ветчины, зажатый двумя кусками хлеба, и все же Питерсон съел его с благодарностью. Затем он принялся изучать свою работу, разглядывать ее то под одним, то под другим углом. Но тут дверь распахнулась и на чердак ворвался президент с шестнадцатифунтовой кувалдой в руках. Первый же удар расколол «Приветы лета» по главному сварному соединению; какое-то время две половинки композиции держались друг за друга, как неохотно расстающиеся любовники, а затем разбежались. Двенадцать сотрудников «Сикрет Сервис» держали Патерсона тайными парализующими захватами. Он хорошо выглядит, думал Питерсон, вполне здоровый, зрелый, в приличной физической форме, внушающий доверие. И костюм вполне приличный. Со второго удара президент разнес радиатор «Эссекса», с третьего - радиатор «Шевроле». Затем он набросился на сварочную горелку, на верстак, заставленный гипсовыми моделями, на слепок одной из роденовских скульптур и на субтильную, словно из хворостинок слаженную, человеческую фигуру работы Джакометги, купленные Питерсоном в Париже. «Да как же это, мистер президент! - вскричал Питерсон.- Я-то считал, что мы с вами друзья!» Один из агентов «Сикрет Сервис» рубанул его ребром ладони по затылку. Затем президент высоко вскинул кувалду, повернулся к Питерсону и сказал: «У вас больная печень? Это хороший знак. Вы прогрессируете. Вы думаете».
