Андрей Брыжинский - У любви краски свои
Корова уж, почитай, была на берегу, когда Иван Егорович вскрикнул от сильной боли, пронзившей левую сторону груди. С судорожно прижатой к груди рукой упал на землю.
Саша от испуга вначале не знал, что и делать ему. С Никитой осторожненько отнесли Ивана Егоровича в машину, уложили на заднее сидение. Никита сел с председателем колхоза рядышком, приподнял голову Паксяськина к себе на колени, одной рукой придерживал его, чтобы тот не свалился.
Машину в районную больницу Саша вел осторожно, чтобы было как можно меньше тряски.
После врачебного осмотра Саше с Никитой объяснили:
— Инфаркт, больного в реанимационную палату отправили. Пока жив. Что будет дальше — время покажет.
— От нас чт-то-н-нибудь нужно? Ч-чем можем помочь? — заикаясь, спросил Килейкин.
— Пока ничего, — успокаивающе объяснил врач, — все, что необходимо, сделаем сами. Отпустит болезнь — его счастье. Скрывать не буду: состояние больного тяжелое.
Саша с Никитой грустные, с понурыми головами вышли из больницы, сели в машину и поехали в Лашмино.
* * *«Пора бы уж и появиться, видно, дела непредвиденные задержали», — прикидывает про себя Петя. Сам все посматривает на наручные часы. Порой приложит их к уху: не остановились ли. Петя и не припомнит, когда с таким волнением приходилось ему ждать любимую на условленном месте встречи. Хотелось как можно быстрее увидеть Наташу и сообщить ей о своей огромной радости. Сегодня вручили ему диплом, где было написано: Петр Иванович Паксяськин с отличием закончил сельскохозяйственную академию имени К.А.Тимирязева. Теперь лашминский парнишка — ученый-агроном. Во время вручения диплома декан также сказал Паксяськину: как отличника ученый совет академии рекомендует его в аспирантуру.
Петя с Наташей всегда встречаются у памятника Пушкину. Это их излюбленное место. Совсем недалеко от этого памятника они и познакомились.
Вспомнился Пете незабываемый тот день, и посветлело на душе.
Три дня оставалось до праздника Октября. На улице было солнечно. Пусть уже порой и прохладно становилось, по утрам заморозки, но днем еще было тепло. После занятий Паксяськин решил прогуляться по красивым московским улицам, немного развеяться. Не доходя до памятника Пушкину, увидел идущую навстречу девушку. На ней был темный кожаный плащ, через левое плечо перекинута сумочка. Густые русые волосы, на солнце отливающие золотом, касались плеч. Поравнявшись с ней, Петя отметил ее милое лицо. Узкие, словно лунный серп, брови, теплый взгляд крупных, глубоких глаз. Красота девушки поразила его. Встретились взглядами, незнакомка улыбнулась пристально всматривавшемуся в нее прохожему.
Петя и сам не заметил, как по-эрзянски выдохнул:
— Шумбрат, мазыйка! Здравствуй, красавица!
Вдруг девушка остановилась и, лукаво улыбнувшись, сказала:
— Шумбрат-парт теть, аля! Привет, привет тебе, добрый молодец! — и засмеялась.
Паксяськин опешил, встал, как вкопанный, глаза расширились от удивления, не может отвести их от девушки. Чего другого, но этого никак не ожидал услышать: в центре Москвы, где снует столько людей, нежданно-негаданно встретилась ему эрзяночка.
— Т-ты… эрзянка?!
— Представь себе. — И добавила: — Думал, за иностранца приму по речи твоей?
— Неверо-оя-ятно, — качает головой Петя. — Ты коренная москвичка?
— Нет, я из Сибири. Там родилась. Маленькой еще, шестилетней, родители привезли сюда.
Смотрит Петя на девушку и никак не наглядится, так понравилась она ему. Его даже робость какая-то обуяла вдруг: вот возьмет и сейчас же уйдет от него такая красавица, долго не задержится рядом. Та же, наоборот, и не думала уходить. Отошла немного в сторону от идущей толпы, чем дала понять: у нее также появилось желание продолжить беседу с парнем.
— А я из Мордовии, — начал рассказывать Петя. — Есть там такая речка Сияна, на ее берегах раскинулось село Лашмино. Родился, жил в тех местах. После армии вернулся туда же. Два года работал на тракторе. Теперь вот в сельхозакадемии учусь. Вот, кратко и вся моя жизнь как на ладошке развернулась. — Немного помолчал. — Не прогонишь, если немного провожу тебя?
— Попробуй, — улыбнулась девушка.
— Давно на родном своем эрзянском языке ни с кем не разговаривал, хочется побалакать. Только давай сначала познакомимся. Со дня рождения меня Петром величают! — и первым протянул свою руку.
— Шустрый, видать, ты парень… — все с той же милой улыбкой смотрит на Петю девушка. Тот ждал, что о себе скажет незнакомка. — Зовут меня Наташа. Как и ты, учусь, только в консерватории.
И вот уже они медленно шагают по залитой лучами солнца улице, мирно беседуя. Петя проводил Наташу до дома. Договорились встретиться и завтра, у того же памятника…
И сейчас вот снова ждет не дождется девушку, разные будоражащие мысли лезут в голову: «Почему никак не идет? Не случилось ли уж чего?»
Вспомнился ему вдруг тот вечер, когда они с Наташей возвращались из театра. Почти уже месяц истек со дня знакомства. Время было достаточно позднее, редко когда встречались прохожие. Петя, как всегда, проводил девушку до дома и хотел было уже попрощаться с ней, как заметил быстро идущего в их сторону долговязого парня, следом за которым шагали еще трое. Приблизились к Пете с Наташей, встали, как вкопанные, закурили.
— Это тот самый Владислав, о котором рассказывала тебе, — сказала Наташа. — Давно уже ухлестывает за мной. До нашего знакомства с тобой несколько раз ходили с ним вместе в кино, театр. Однако… душевной близости у нас с ним никогда не было, поверь мне.
— Выходит, «поговорить» решили, — не выказывал Петя своего волнения.
Высокий парень подошел к парочке совсем близко, пристально всмотрелся в лицо Пети, буравя его глазами, с издевкой бросил:
— Заруби себе на носу: забудь сюда дорожку. Это первая моя заповедь, тебя касающаяся. Вторая — считай, что никогда раньше нигде не видел этой девушки, — указал пальцем на Наташу. — И третья… Наташка, иди домой, ложись спать, устала за целый день, прошу тебя. Детское время закончилось. Мы же здесь… мужской разговор заведем.
— Влад, с ума не сходи, — испугалась Наташа.
— Ниче, ниче, иди спи, не волнуйся, — с вызовом сказал Владислав.
— Петя, пойдем зайдем к нам, — взяла она за руку парня, тащит его в сторону дома.
— Не бойся, Наташа. Коли так уж настойчиво просят, иди на самом деле домой. Выполни его просьбу, не противься.
— Будешь драться, в милицию тотчас же позвоню, — предупреждает Владислава девушка. — В окно буду смотреть. Хулиганов милиция быстренько заберет.
— До встречи, Наташа, — протянул Петя девушке руку. — Думаю, парень он смышленый, наговорится — и все.
Как только Наташа скрылась в подъезде, Владислав насмешливо проронил:
— Видишь меня? Хо-ро-шо. Вскоре не будешь лицезреть. Пройдем вон туда, — указал он рукой в сторону кустов, растущих вдоль тротуара. — Что, задрожали коленки?
Вдвоем тихо зашагали в сторону станции метро, что находилась недалеко от Наташиного дома. Приятели Владислава потащились следом.
— Парни, мы не знаем друг друга, никогда раньше не встречались. Будет лучше, если разойдемся красиво, без лишних эксцессов. Договорились? — твердо сказал Петр, когда они наконец скрылись из зоны видимости Наташиных окон.
Владислав, конечно, надеялся на друзей, поэтому с высокомерной угрозой бросил:
— Духу чтобы твоего здесь не было! Ну, какую отметину сделать тебе, чтобы запомнилась наша встреча?..
— Не пугай. Что, силой пытаешься завоевать сердце девушки? Пускай Наташа сама решит, с кем ей дружить.
— Мы вот покажем тебе заход солнца, потом сам прикинешь, как быть дальше, — все пугает Владислав.
Неожиданно он ударил Петю. Тот еле удержался на ногах. С двух сторон, с кулаками наготове, двинулись на него и товарищи Владислава. Паксяськин отпрыгнул в сторону, принял «стойку», как учили в армии их, десантников.
«Пришло время показать себя и на гражданке», — молниеносно промелькнуло в голове.
— Говорил вам, любезные, не затевать никаких игр, не выказывать друг другу своих чувств. Не послушались. Не годится, никуда не годится это, — словно по полочкам раскладывает слова Петя. — Тогда что… на себя пеняйте…
Трое еле-еле убежали с места «схватки», Владислав растянулся на тротуаре. Петя наклонился к нему, поднял на ноги. Тот, наконец, очнулся.
— Думаю, впредь сам не будешь маячить тут. Никогда. Теперь же… иди домой, отдохни, как только что сам советовал Наташе.
Владислав, пошатываясь, понурый, словно мокрая курица, побрел вслед за друзьями.
Впредь, на самом деле, он уже не показывался на глаза ни Пете, ни Наташе…
«Больше полчаса прошло, — снова взглянул Паксяськин на часы. — Что-то стряслось, недаром это. Возможно, задержали на новом месте работы, которую предложили ей, выпускнице консерватории. Это не так близко отсюда, хотя на метро давно уже можно было доехать».
