Эмилия Прыткина - Свадебный переполох
В техникум Аннушка, естественно, не поступила, поскольку все время до первого вступительного экзамена провела в Парке культуры и отдыха имени Горького, на лавочке в глубине аллеи, где щедрый Петя угощал Аннушку лимонадом, сладкой ватой, мороженым и пел дифирамбы. Аннушка слушала, и душа ее переполнялась чувствами, которые к моменту сдачи экзамена захватили ее настолько, что она не смогла толком ответить ни на один вопрос экзаменационного билета. Будучи девушкой смекалистой, Аннушка сразу сообразила, что возвращаться в Ахтырку, чтобы всю жизнь просидеть на папиной птицеферме в окружении курочек и петушков, ей нет никакого резона, тем более что роман с Петей был в самом разгаре. И тогда Аннушка взяла милого за шкирку и потащила его в Ахтырку знакомить с родителями. Милый почесал голову и подумал, что лучше уж жениться на красивой пышногрудой Аннушке, к которой он испытывал самые нежные чувства и которая, кроме любви, не требовала взамен ничего или почти ничего, чем копить деньги, возвращаться в Ереван и просить руки кривозубой и вредной соседской дочери Лилит, с которой его обручили еще в детстве.
Молодые сели в автобус, предварительно прикупив для грозного отца невесты пять литров хорошей водки. Отец невесты в ожидании приезда дочери собрал гостей, не зная, что Аннушка никуда не поступила и приготовила им такой сюрприз. Петр Семенович не смог вымолвить ни слова, когда дочь, зардевшись и потупив взор, представила ему жениха. Тот подготовился к встрече с будущими родственниками основательно и позаимствовал у закадычных друзей предметы туалета, жизненно необходимые настоящему мужчине, дабы произвести впечатление на окружающих: у одного друга – костюм, у другого – галстук в горошек и рубашку, а у третьего – моднющие оранжевые носки и лакированные туфли. В таком презентабельном виде он и предстал перед отцом невесты и дорогими гостями.
– Цыган, – прошипела на ухо Петру Семеновичу соседка баба Люся, хрумкая соленым огурцом.
– Барон небось! Ишь как вырядился! – вставил муж бабы Люси.
– А носки-то, носки-то… – закачала головой баба Люся.
Петр Семенович побелел и призадумался. Выход был один: сделать из незваного гостя котлету, а дочь запереть в курятнике на ферме и не выпускать, пока она не одумается или не смирится.
– Что скажешь, мать? – обратился он к жене Людмиле Афанасьевне.
– А шо говорить? Видный мужик! Сразу видно, что не из бедных! А цыганы – они не только в повозках живут и гаданием промышляют, они еще и много чем ворочают, такими делами ворочают… – Людмила Афанасьевна пугливо оглянулась.
– Э-эх… – Петр Семенович с грустью посмотрел на дочь, будущего зятя и снова призадумался, пытаясь сообразить, чем же таким ворочает этот парень.
Тем временем Аннушка, красная как помидор и взмокшая от волнения так, как будто она двое суток разгружала вагоны, кусала губы и, глупо улыбаясь, смотрела на родителей, ожидая их решения.
Петя стоял рядом, переступал с ноги на ногу и думал об одном: как бы поскорее смыться обратно в Харьков и снять проклятые туфли, которые немилосердно жали.
Петр Семенович смотрел на будущего зятя взглядом профессионального птичника, который сразу видит, стоит ли петушок того, чтобы его растить, или он годится только на бульон с потрошками.
– Петя приехал из Еревана, он армянин. – Аннушка опустила голову еще ниже и украдкой посмотрела на отца.
– Слава тебе господи, хоть не цыган, – перекрестился Петр Семенович и махнул рукой, предлагая жениху присесть.
Петя робко примостился на краешке стула, вытянул ноги и незаметно снял туфли. Через три часа и три литра выпитой водки будущий зять с будущим тестем побратались настолько, что побежали на птицеферму смотреть чудо-цыплят гигантских размеров, которые вылупились неделю назад благодаря новому методу кормления курочек, разработанному самим директором. Петя, на радостях напившийся до чертиков, выскочил из за стола и побежал за отцом невесты без туфель. Когда же они вернулись обратно, туфель под столом не оказалось – муж бабы Люси умыкнул их и впоследствии сплавил внуку в деревню.
На следующее утро молодые уехали в Харьков, а еще через месяц поженились и перебрались в новую двухкомнатную квартиру, которую щедрый тесть подарил молодоженам на свадьбу.
О том, что Петю на самом деле зовут Погос, Аннушка узнала только тогда, когда они с Петей пошли в загс подавать заявление, где жених был вынужден предъявить паспорт, доселе тщательно скрываемый.
– Это старинное армянское имя, – вздохнул он, заполняя графу «ФИО».
В ответ Аннушка скроила такую мину, что Пете-Погосу и без слов стало понятно: имя придется сменить. Спустя полгода он стал Петром Мурадяном.
Обзаведясь семьей, Петр Мурадян столкнулся с проблемой, о которой даже не подозревал, когда стоял в загсе и, переполняемый самыми прекрасными чувствами, ставил свою подпись в журнале регистрации бракосочетаний. Случайных заработков, которыми он перебивался, хватало только на самое необходимое, а именно: на апельсины, которые тоннами поглощала любимая супруга, носившая под сердцем их первенца.
– Может, к папе поедем, Петенька? – вкрадчивым голоском предложила Аннушка, когда Петр принес в дом очередные пятьдесят рублей. – Устроит тебя на фабрику, работать будешь.
– Да я в курях не разбираюсь совсем, – отмахнулся Петр.
– Так и не надо, папа тебя пристроит куда-нибудь, чай, не оставит в обиде дочь с зятем. Будешь потрошить или, на худой конец, ощипывать, – уговаривала мужа Аннушка.
Представив себя, гордого армянина, ощипывающим курочек на ферме, Петр брезгливо сморщился и похлопал жену по плечу:
– Не горюй, Аннушка! Я, что ли, не мужчина? Заработаю денег!
– Дай-то бог, Петенька, – вздохнула жена, кладя в рот сочную дольку апельсина.
Петр Мурадян закурил и задумался. Сначала по совету друзей Петр решил заняться производством ульев. Идею подкинул лучший друг – сапожник Мамвел, который дал в газету объявление: «Изготовлю ульи. Звонить по телефону 122–132. Спросить Петю». Через два дня пчеловоды-любители оборвали телефон, довели до истерики Аннушку, которая, задевая животом стулья и углы, то и дело подбегала к телефону и кричала в трубку: «Нет, не делаем! Нет, наш номер! Не знаю, кто вам его дал. Да, есть Петя, но он ульи не делает. Какая вам разница, что он делает? Нет, не звоните больше!» Когда же через три дня позвонили и басом спросили, не возьмется ли умелец Петя изготовить пятьдесят ульев, Петя приплюсовал к стоимости материала желаемую прибыль, вычел трудозатраты, поделил на количество звонков за три дня и понял, что изготовление ульев – дело весьма и весьма прибыльное. С кипой бумаг он ворвался в комнату, где сидела Аннушка, и радостно сообщил ей, что с сегодняшнего дня открывает свой бизнес, который обеспечит их и потомство на всю оставшуюся жизнь. Аннушка, которой по большому счету было все равно, будет ли муж производить ульи или откроет цех по перетопке барсучьего жира, махнула рукой: «Делай что хочешь, только по бабам не шастай!»
На следующий день друг Мамвел отправился давать очередное объявление, а Петр поехал на базар закупать доски. Аннушка, ожидавшая, что цех по производству ульев будет находиться в квартире генератора гениальных идей – сапожника Мамвела, а не в ее собственной, бегала по комнате, бубнила и думала, думала, думала. Затем Петя сидел на балконе как ни в чем не бывало, пилил доски и что-то насвистывал. Ближе к вечеру он внес в гостиную три будки. В отверстие, в которое, по идее, должны были влетать и вылетать пчелы, могла спокойно пролезть голова теленка. Ко всему прочему, под самым отверстием перпендикулярно основе была прибита дощечка.
– А дощечку зачем прибил? – поинтересовалась Аннушка.
– Ну, как зачем: пчела прилетит, сядет, отдохнет, потом дальше полетит. Сам придумал! – гордо сказал Петя, представив, как пчелы, подобно истребителям, будут опускаться на эту посадочную полосу и снова взлетать в небо.
– А зачем дырка такая большая? – не унималась жена.
– Дырка? Ну, такая дырка, чтобы больше пчел поместилось, – пожал плечами Петя.
– Ну-ну! – усмехнулась Аннушка.
Петя вытер пот со лба и, весьма удовлетворенный результатом, пошел в магазин за пивом, которое он честно заработал в тот день. Вечером он сидел на балконе, попивал пиво с таранькой и мечтал о том, как через годик откроет цех по производству ульев и собачьих будок, еще через год – выкупит завод, потом – еще один завод, а лет через десять будет лежать на пляже, пить пиво и ни о чем не думать, в то время как заводы по производству ульев будут приносить сказочную прибыль, а наследники его, коих будет как минимум шестеро, как в настоящей армянской семье, станут трудиться на благо семейного бизнеса. Ближе к ночи фантазия Петра разбушевалась, а красноречие достигло такого пика, что даже Аннушка, скептически относившаяся к идеям мужа, задумалась, взяла ручку и стала производить необходимые подсчеты. Всю ночь супруги делили шкуру неубитого медведя. Утром приехал клиент, придирчиво осмотрел конструкции и сказал, что он заказывал ульи, а не собачьи будки.
