Сергей Марьяшин - Нф-100: Роботы божьи
Его незрячие глаза с сильно расширенными зрачками вдруг ожили: он увидел охранника и слабо улыбнулся ему. Тот продолжал молчать, глядя на юношу с подозрением.
- Видите? - я в порядке. Я вас вижу, все хорошо.
- На солнце, говоришь? - спросил секьюрити. - Солнца уже неделю не видели. Дождь все время идет.
- Да-да... Точно. Вы правы, извините. Наверное, скачок давления, - заметно нервничая, сказал юноша.
- Сидел бы дома, раз больной. Чего зря шляешься, людям мешаешь, - сердито проворчал здоровяк. - Ладно, ступай, куда шел. И постарайся не отключаться - ты ж не робот, а человек все-таки...
Внезапно он прищурился, в его взгляде промелькнуло едва уловимое презрение.
- Или ты из этих... из гулловских роботов? Что, сломался на пол-дороги? Вирус словил?
Тон охранника стал издевательским.
- Я человек! - возмущенно воскликнул юноша; он выглядел оскорбленным. - Вы ведь проверили мой чип, не так ли?
- Да пошутил я...
Здоровяк смутился, ему не хотелось вступать в спор.
- Спасибо, что вывели из толпы, - сухо сказал юноша.
- Ладно, чего там. Бывай здоров!
С этими словами охранник кивнул юноше и исчез в толпе.
Оставшись один, Егор Лисицын неподвижно стоял у стойки и ждал, когда гремящий внутри головы голос дикторши, наконец, умолкнет, а зрение полностью восстановится.
Горло слегка саднило. Он отвык разговаривать, используя голосовые связки. Имплантированный в мозг коммуникационный чип позволял общаться телепатически - во всяком случае, создавалась полная иллюзия телепатии - и люди все реже пользовались данным им природой голосом. Окружавшая Егора толпа двигалась молча. Многие из этих людей, тем не менее, прямо сейчас разговаривали с далекими собеседниками. Начни они разом говорить вслух, гвалт стоял бы невообразимый.
Люди низших классов, к которым Егор без сомнения относил сотрудников охраны здания, с непонятным упорством игнорировали граничащие с волшебством функции чипов. Малообразованные и потому склонные к естественным проявлениям, они продолжали говорить по старинке: разевая рот, артикулируя, брызгая слюной, с шумом заглатывая и выпуская воздух - примитивно и энергозатратно. На вкус Егора, не слишком эстетично. Из вежливости он отвечал им так же, хотя это давалось ему нелегко. Голосовые связки без постоянной практики быстро устают.
"Хорошенький урок гражданской ответственности... Чертовы чинуши! Знают, как добиться своего! - с отвращением подумал он. - Отключение зрения... такого еще не было. Остроумная идея, надо отдать им должное".
Егор снова проморгал снижение своего гражданского рейтинга.
- Как в прошлый раз: опять проблемы с дверьми, такси не вызовешь, - с тоской пробормотал он.
Егор не был антисоциальным элементом. Его подводила присущая иногда творческим людям рассеянность. Трудясь на литературном поприще, - он сочинял реплики для автономных спортивных роботов, - Егор отдавал работе все свое внимание и частенько упускал из виду прочие стороны жизни. Сейчас он живо вспомнил, как последнее падение рейтинга застало его в душе, голого и намыленного. Внезапно погас свет, кончилась горячая вода, дверь в ванную заблокировалась. Оживший в мозгу металлический женский голос с нескрываемым злорадством, как ему показалось, сообщил об ограничении предоставления услуг. Егор стоял в кромешной тьме, мокрый и беззащитный, соевый шампунь ел глаза. От отчаяния и злости он пытался сломать дверь, но ничего не вышло. Он не смог даже разбить мыльницу, в сердцах швырнув ее об стену - сделанная из небьющегося стекла, она отскочила и больно ушибла его прямо в лоб. Сев на мокрый пол душевой кабины, он заплакал от обиды и бессилия.
Чтобы вернуть свет и воду и разблокировать дверь, пришлось связываться с избирательным сервером и голосовать на очередном дурацком референдуме - голому, сидящему посреди темной ванной! Решить проблему с наскока не удалось. Компьютер догадался, что Егор не владеет темой, и заставил его проходить длинный тест на понимание вынесенных на референдум вопросов: какая-то нелепица про выборы депутатов от малонаселенных районов Западной Сибири. Он действительно плавал в этих вещах. Но кому в Москве интересна подобная чепуха? В тот раз он сумел выпутаться. Пришлось звонить Мишке Сурмилову, единственному из знакомых Егора, кто хоть немного интересуется политикой. Следуя мишкиным указаниям, он кое-как прошел проклятый тест и проголосовал. Рейтинг сразу подрос на десяток пунктов. Зажегся свет, вновь полилась горячая вода, а двери ванной открылись, освободив его из унизительного заточения.
На этот раз с ним обошлись еще круче. Отключить зрение! Немыслимо. А ведь правительство всегда уверяло, что коммуникационный чип не может нарушить работу человеческих органов! Выходит, как обычно, лгали? Еще повезло, что никто не наступил и не сбил с ног.
Оценив жестокую чиновничью изобретательность, Егор мысленно выругался. Он дал себе слово: вернувшись домой, отложить все дела и разобраться с рейтингом. "Нужно накопить его с запасом, чтобы не вспоминать еще месяц или два, - подумал он. - Как жаль, что нельзя набрать рейтинг впрок, один раз и на всю жизнь". Мысль показалась ему забавной: все равно, что наесться на целую жизнь наперед.
Гражданский рейтинг поддерживает политическую систему. Помимо основной, иерархической функции, он принуждает людей участвовать в выборах. Если они перестанут голосовать, новый общественный строй - сетевая демократия прямого действия - рухнет в один день. Так, по крайней мере, утверждает правительство Домбровской. Ежедневные голосования по самым ничтожным поводам давно превратились в никому не нужное бремя. И бежать некуда, так устроены все современные государства, включая виртуальные: Республику Гулл и Ватикан. Референдумы проводятся даже в печально известном своей свирепой диктатурой сетевом халифате Фейслук. Не голосуют только в Китае, где все политические вопросы решает партия. Но жизнь шести миллиардов китайцев все равно не назовешь простой. В Китае царит культ государственного планирования. Граждан обязывают ежедневно заполнять профили потребителя, чтобы народная экономика знала нужды населения в мельчайших подробностях и выдавала требуемые количества товаров без сбоев и задержек. Тем, кто отказывается или не успевает заполнять бесконечные опросники, грозит тюрьма.
Егор вздохнул. С жалкими тридцатью подписчиками в Твитчере он считался социофобом. С целью перевоспитать паршивую овцу Департамент гражданской ответственности предъявлял к нему более строгие требования, чем к обычным гражданам: его рейтинг начислялся с понижающим коэффициентом. Вероятно, так они пытались привить ему вкус к общественной жизни.
Он знал, что способ избежать голосований есть, причем вполне легальный. От них можно откупиться. Гражданский рейтинг тесно связан с денежной системой. Пункты рейтинга конвертируется в рубли и обратно по ежедневно вычисляемому курсу. Это спасительный выход, но доступен он, увы, лишь богатым.
Егор был самым обыкновенным человеком. Ремесло киберписателя, которому он посвятил последние пять лет, обеспечивало скромные потребности одинокого молодого человека, но не более. Не будучи зажиточным, он не знал и удручающей бедности. Однако сейчас Егор дрейфовал в финансовой черной полосе, куда загнал себя сам, собрав все средства ради вожделенной цели - покупки гулловского робота. Штраф в двести двадцать четыре рубля был для него совершенно непосильным. Модный в этом сезоне нобелевский лауреат по экономике открыл, что деньги - это овеществленный секс. Если он прав, то следовало признать, что секса в жизни Егора критически недоставало.
Слушать новости шестнадцать часов кряду - настоящее безумие, этот вариант сразу отпадал. "Остаются референдумы, - с досадой подумал Егор, - с помощью Сурмилова". Егор хмыкнул, представив мишкино лицо, когда он снова позвонит ему со своей бедой. "Сколько я их там пропустил? Семьдесят?" Он почувствовал противную пустоту в животе. "Мишка просто пошлет меня подальше. Откажется помогать. Я бы точно отказался". От этой мысли Егору стало совсем нехорошо. Однако, следовало собраться и сделать то, зачем он приехал сюда, в занимающий несколько кварталов бизнес-небоскреб на набережной Кавайного.
Он уже почти оторвался от спасительной стойки, когда его остановила новая мысль: что, если потеря зрения - не случайна? Вдруг это знак? Знак того, что ему не следовало приезжать сюда и не нужно подписывать новый контракт с "Уральскими роботами". Эта суеверная мысль, как брошенный в болото камень, разом всколыхнула давно копившиеся сомнения. Все, что тревожило Егора на протяжении долгих недель, внезапно ожило. Он стоял в мучительной неподвижности, будучи не в силах решиться на что-нибудь. Егор понимал, что нельзя торчать у стойки вечность. Придется выбирать: сжечь мосты и подняться наверх, в офис Глостина - или разворачиваться и ехать домой. Нужно решать прямо сейчас. Необходимость выбора заставила его сморщиться, как от зубной боли.
