Мигел Соуза Тавареш - Экватор
В 22 года он закончил курс права в Университете Коимбры, однако, к великому разочарованию своего отца, теперь уже покойного, наметившаяся юридическая карьера свелась всего лишь к непродолжительной стажировке в конторе одного уважаемого адвоката из Коимбры. Вдоволь надышавшись конторской духотой, он вскоре покинул свое рабочее место с чувством небывалого облегчения от того, что наконец освободился от подобного, с позволения сказать, призвания.
Вернувшись в родной Лиссабон, Луиш-Бернарду испробовал самые разные занятия, пока не получил в наследство от родителя пост главного акционера Островной Навигационной Компании, владевшей тремя морскими судами водоизмещением около двенадцати тонн каждое, которые перевозили грузы и пассажиров между Мадейрой и Канарами, а также Азорскими островами и Островами Зеленого Мыса. Здание компании располагалось в конце улицы Алекрим, ее три с половиной десятка служащих были рассыпаны по четырем этажам строения эпохи маркиза де Помбала[2]. Собственный же кабинет нового совладельца представлял собой просторный зал, огромные окна которого выходят на реку Тежу. Он часто и внимательно смотрел на нее, словно служитель берегового маяка — изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Поначалу Луиш-Бернарду искренне верил, что управлял из своей конторы атлантической армадой, а то и судьбами мира: по мере того, как его суда слали в контору телексы и радиосообщения, он помечал их местонахождение маленькими флажками, которые втыкал в огромную карту, висевшую на дальней стене зала, изображавшую все западное побережье Европы и Африки. Некоторое время спустя то, где находились в каждый конкретный день «Каталина», «Катарина» и «Катавенту», перестало его волновать. Он оставил свои кропотливые манипуляции с картой и флажками, хотя по-прежнему, с постоянством, достойным глубоко убежденного человека, продолжал появляться на церемониях проводов и встречи судов Компании на причале Роша Конде де-Обидуш. Лишь однажды, то ли из любопытства, то ли по долгу службы, ему пришлось оказаться на борту одного из своих кораблей. То был поход в порт Минделу на острове Сан-Висенте и обратно. В пути их застиг шторм, и путешествие оказалось далеко не комфортным. В конце пути перед ним предстал кусок опустошенной, абсолютно голой земли, где европейцу, его современнику, не на чем было остановить хоть мало-мальски заинтересованный взгляд. Ему объяснили, что это еще не совсем Африка, что это, скорее, обломок луны, случайно упавший в океан. Однако его прежнее желание отправиться дальше, навстречу этой самой Африке, о которой ему так много и страстно рассказывали, стало иссякать.
Так и пребывал он, казалось, уже целую вечность то в конторе на улице Алекрим, то у себя дома, в районе Сантуш, вместе с гувернанткой, унаследованной им от родителей, не устававшей повторять, что «юноше нужно жениться», а также с помощницей по кухне, девицей из провинции Бейра-Байша, страшной, как дикобраз. Обедать Луиш-Бернарду обычно ходил в свой любимый клуб в лиссабонском районе Шиаду, ужинал, как правило, в «Браганса» или «Гремиу», однако иногда он также любил остаться дома, в умиротворяющей тишине и одиночестве. Не забывал он и о дружеских посиделках за картами, об официальных визитах в семейные дома, посещал время от времени театральные постановки в Сан-Карлуше, а также клубные праздники в Turf или Jockey. В обществе Луиш-Бернарду слыл общительным, остроумным, интеллигентным и добропорядочным консерватором.
Он проявлял страстный интерес к мировым событиям и, поддерживая его, выписывал пару журналов, один на английском, другой на французском — языках, которыми он свободно владел, что в Лиссабоне тогда было явлением довольно редким. Интересовал его и так называемый колониальный вопрос. Прочтя все материалы по Берлинской конференции, когда проблема заморских территорий стала предметом страстных публичных дискуссий, особенно на фоне английского Ультиматума[3], он опубликовал пару статеек в Mundo, которые потом широко цитировались и обсуждались. Читатели особо оценили подмеченный автором контраст между холодностью и уравновешенностью, которыми отличались господствовавшие в свете патриотические и антимонархические призывы, и явной снисходительностью стороннего наблюдателя, проявленной тогда королем Доном Карлушем.
Луиш-Бернарду выступал за современный колониализм, основанный на товарных отношениях и на эффективной эксплуатации африканских ресурсов. Все это Португалия должна гарантировать высоко профессиональной деятельностью своих компаний и предприятий, видящих в том, что они делают, свое призвание и глубоко осознающих цивилизаторский характер своей миссии. В противовес такому подходу, автор горячо осуждал «намерения тех, кто, не представляя из себя ничего здесь, там становился маленьким местным царьком, перестав быть европейцем на службе у своей родины, олицетворяющим цивилизацию и прогресс».
Его статьи становились предметом горячих обсуждений между «европеистами» и «африканистами», и слава, обрушившаяся на него тогда, убедила его пойти дальше и опубликовать работу, в которой была объединена статистика, относящаяся к последним десяти годам торговоимпортных сделок с африканскими колониями. Эти данные подтверждали вывод автора о том, что такой вид коммерции является для Европы примитивным, равно как и недостаточным для того, чтобы удовлетворить потребности страны: вместо рациональной эксплуатации колоний мы уже давно наблюдаем бездумное разбазаривание заморских богатств. «Недостаточно объявить на весь мир, что вы — колониальная империя, — заключал Луиш-Бернарду. — Важно доказать, почему вы достойны того, чтобы иметь и сохранять ее».
Последовавшие за этим дебаты были довольно страстными и активными. Находившийся по другую сторону линии фронта Кинтела Рибейру, «африканист», владелец обширных фазенд в Мосамедише[4], решил опубликовать ответную статью в газете Clarim, спрашивая о том, «какими знаниями об Африке, кроме университетских, может располагать уважаемый Валенса?» Используя его же фразу против него самого, полемист делал следующий вывод: «Недостаточно просто заявить на весь мир, что у вас есть голова. Важно также доказать, почему ваши плечи достойны иметь и сохранять ее».
Фраза Кинтелы Рибейру и сама дискуссия, вызванная выступлениями в прессе Луиша-Бернарду, стала его своеобразной визитной карточкой, потому что, на самом деле, многие в Лиссабоне давно уже считали, что человеку его возраста, с такими талантами, умом и информированностью, слишком расточительно тратить лучшие годы своей жизни, созерцая из окна водную гладь Тежу или затевая амурные хороводы то здесь, то там ради очередной победы.
Теперь, несколько месяцев спустя, все это уже осталось позади. Луиш-Бернарду не без видимого облегчения вернулся к своей повседневной мирной жизни: дискомфорт от того, что он оказался в центре публичной полемики, докучал ему куда больше, чем ставшие ее результатом слава и восхищение. Последнее он получил сполна, и затем все это преобразовалось в слишком частые приглашения на ужин, где ему приходилось выслушивать глупые рассуждения о «колониальном вопросе», завершавшиеся неизменным вопросом: «А вы-то что думаете на этот счет, Валенса?»
Находясь в поезде Лиссабон — Вила-Висоза, Луиш-Бернарду думал о присланном ему королем через своего секретаря, графа де-Арнозу, странном приглашении прибыть в ближайший четверг во Дворец на обед. Входивший в знаменитый политический кружок «Побежденные жизнью»[5] граф де-Арнозу, Бернарду де-Пиндела, причастный к ажиотажу, охватившему несколько лет назад интеллектуальную жизнь страны и оказавший Валенсе неожиданную честь, посетив его кабинет в конторе Островной компании, передал приглашение, ограничившись только следующим пояснением:
— Мой дорогой, надеюсь, вы понимаете, что я не вправе разглашать то, что намерены сказать вам Его Величество. Знаю лишь, что дело относится к разряду важных, и король убедительно просит вас сохранять в тайне информацию о предстоящей встрече. В остальном же, надеюсь, что поездка в Вила-Висоза позволит вам слегка проветриться и отвлечься от лиссабонской атмосферы. Кроме этого, могу вам гарантировать, что обеды там весьма недурные.
И вот, таким образом, сейчас он едет во Дворец графов Браганских, расположенный в центре Алентежу, в настоящей глуши, по тем временам, где Сеньор Дон Карлуш ежегодно проводил осень и зиму за тем, что называют спортивной охотой. Занятию этому, как утверждали злые языки в среде столичных республиканцев, король отдавался, отвлекаясь от тех довольно редких моментов, когда он все-таки снисходил до дел государственных.
Луиш-Бернарду был почти одного возраста с королем, но, в отличие от последнего, был худощав и элегантен. Его манера одеваться отличалась той самой умеренностью, которая, в сочетании с кажущейся небрежностью, характеризовала его как настоящего джентльмена. Дон Карлуш Браганский скорее напоминал простака, разодетого королем, в то время, как Луиш-Бернарду казался принцем, которого переодели в одежду буржуа. Все в нем, начиная с фигуры, того, как он одевался, как ходил, выдавало суть его отношения к жизни. Его заботил собственный внешний вид, он следил за модой, за тем, что происходило вокруг, но это не становилось поводом для того, чтобы отказаться от собственных вкусов. Его удручало, когда его не замечали, при этом, находиться в центре внимания, быть тем, на кого показывают пальцем, тоже казалось ему некомфортным. Ему было свойственно не питать чрезмерных амбиций, что, вероятно, можно было бы назвать и его недостатком. Тем не менее, глядя на себя со стороны, насколько это было возможно и насколько позволяло собственное тщеславие, Луиш-Бернарду осознавал, что на несколько ступеней превосходит свое окружение: он был более образованным, чем многие, стоявшие социальной ступенью ниже него, а с другой стороны — более интеллигентным и воспитанным, чем те, кто над ним возвышался.
