Канта Ибрагимов - Седой Кавказ
– Где невеста?- крикнул кто-то.
– От счастья плачет! – очарованный ответ хозяйки.
– Еще бы! Профессор! Ведущий хирург!
– На все готовое идет!
– Так где же эта счастливица?!
Настежь раскрылась дверь, очертания людей в глазах Поллы были расплывчатые, зато она явно ощутила их праздничный восторг, радость веселья и вместе с этим едкую прелость февральской сыро-сти, угарную вонь, язвительно-приторный аромат свежевыпитого спиртного, кислой закуски…
* * *
Оказывается, и в тюрьме бывают своеобразные праздники, ко-гда на душе легко, радостно, и хочется жить и петь.
Сегодня, впервые за много месяцев, у Арзо действительно, праздник. Уже более недели в обрешеченное оконце Арзо видит тем-но-голубое, по-весеннему восторженное небо. И от ощущения весны в застенках кажется, что и здесь, в камере должна наступить новая пора – пора цветения, обновления, очищения. И в подтверждение этих мечтаний, легкий, потеплевший, задиристый ветерок занес в не-волю маленький, шелковисто гладенький, бледно-розовый, нежный лепесток венчика дикой алычи.
Как изумительную драгоценность, как божий дар и предвестник счастья, Арзо очень осторожно, с умилением на лице взял лепесток, бережно уложил на ладонь и, видя, как он затейливо играет от его встревоженного дыхания, трогательно улыбнулся.
– Осенью ко мне прилетел желтый опавший лист, – подумал он, – и, как следствие, всю зиму я болел, и одно за другим получал дур-ные, если не сказать печальные, вести… Юридически родовой надел перешел в руки Докуевых. Потом арест Лорсы, и по решению суда, семь лет в колонии строгого режима. Должники измучили мать. И наконец Полла, его любимая Полла, выходит замуж за какого-то лы-сого взрослого мужчину. По недомолвкам со свободы, все это сопро-вождалось насилием, по крайней мере, даже он в тюрьме знает, что Полла вышла замуж с синяками на лице, в разорванном пальто… Ка-кие же теперь я получу вести вместе с лепестком венчика?
Долго любуется Арзо ранним «мотыльком». Нежно-розовый цвет напоминает ему бархатистость кожи Поллы. Осторожно, только мизинцем он трогает лепесток, а он гладкий, атласный, чашевидно-выпуклый, как груди Поллы.
Завороженный страстным воспоминанием, Арзо в возбужден-ной тоске глядит на волю, в узенькое оконце – и видит темно-синее, как глаза Поллы, бездонно-глубокое, мягкое весеннее небо. И грезит-ся, что любимая заглядывает к нему, что от ее глаз исходит это тепло, свет, радость, надежда…
Сегодня вечером заступает на службу его односельчанин Тав-диев, и Арзо почему-то уверен, что он принесет ему какие-то радост-ные вести. И навязчиво кажется ему, что они будут касаться Поллы. «А что может быть от Поллы? – в то же время озадачивается он. – Ведь она теперь законная жена важного человека».
И тем не менее, интуиция, а может, просто душевное желание неотвратимо влекут к Полле, чужой жене.
В дреме послеобеденного сна – он, казалось, даже глубоко не спал, а находился в полусознательном состоянии – ему представи-лось, что рядом села печальная Полла, и все время говорила одно и то же:
– Ты не верь этому, не верь! Это неправда! Я тебе расскажу до-подлинную правду. Все расскажу, как есть! Теперь все брезгуют мной, в мою сторону плюются, но ты выслушай меня, пойми, сжаль-ся.
– Не плачь, Полла! – хотел погладить ее Арзо, но видение от его резкого движения исчезло, растворилось.
Арзо вскочил в ужасном настроении, глянул машинально в ок-но, а небо хмурое, низкое, тяжелое. Холодом веет из окна. Кинулся он к тумбочке, где на белоснежном блюдечке схоронил лепесток вен-чика, а пред глазами – сморщенная отжившая дребедень со скрючен-ными, пожелтевшими, как бока таракана, краями. И что он в ней прежде нашел? Чем любовался? Что манило его взгляд и сознание? Что за наваждение, умопомрачение, узость взгляда! Неужели в мире больше нет красот?!
Главная мечта в тюрьме, чтобы время в неволе быстро летело. А тут до встречи с односельчанином Арзо вовсе потерял покой, неиз-вестно от чего сердце колотится, голова гудит, вот-вот расколется.
Как назло, только поздно ночью заявился Тавдиев, и по его гне-тущему виду Арзо понял, что есть новости, и неладные. К своему стыду, заключенный не выдержал, вскочив с нар, спросил:
– Что с Поллой?
– Откуда ты знаешь? – отпрянул в удивлении смотритель.
– Не томи душу, говори! – бешено закричал Самбиев, и будто бы доподлинно зная о случившемся, его лицо исказилось в сострада-тельной муке.
…От приглашения смотреть телевизор Арзо отказался, есть не хотел, после выпытанного рассказа односельчанина больше с ним общаться не мог. От одиночества до сих пор страдавший, он теперь только об этом мечтал.
После скрежета засовов он в отчаянии бросился ничком на на-ры и врывая лицо в жесткую, куцую подушку без особой фантазии восстановил хронологию и масштаб катастрофы судьбы Поллы, и по-чему-то думалось ему, что все это касаемо и его самого…
* * *
… Как профессиональный медик, Оздемир Султанов понимал, что после сорока пяти лет жизненные силы начинают стремительно увядать, и человеческий организм, перешагнув экватор жизни, стре-мительно и неумолимо катится к старости к оскудению сил, сокра-щению потенции. В то же время Оздемир, как и абсолютное боль-шинство людей на земле, считал, что данный факт касаем всех, но только не его.
Делая по утрам гимнастику, любуясь в зеркале своим торсом, прессом и бицепсами, он каждый раз обманывал самого себя, успо-каивал, ублажал.
Ну и что, что у него лысина на голове, что лицо все в морщинах обвислое, да и блеск в глазах не былой, а в уголках губ предательские возрастные ложбинки?
Ну и что, что противные волосяные наросты растут не там где положено, а обильно лезут из ушей, ноздрей; все лицо грубой щети-ной обволокли, и как ни брейся, через час будто небритый? Ну и что, что вокруг тех же ушей, оглядывая в зеркальце профиль, он видит мелкую рябь сморщенной кожи, как верный признак прожитых лет? Все равно – он молод, силен, и вся жизнь у него впереди!
И тем не менее, как бы он себя ни обманывал, ни тешил игрой мускулатуры, – силы не те, и проявляется это, как ни стыдно в этом признаться, в интимном отношении, в постели. А этот фактор в жиз-ни Султанова играет немаловажную роль, если не первостепенную. Да, на первом месте, конечно, дело и финансовое благополучие; од-нако далее идет мужской потенциал. А что еще ему в жизни остает-ся? Родни у него нет, близких друзей тоже, на азартные игры времени не тратит, вредных привычек не имеет. Правда, в Грозном изредка попадает в шальные компании, и от щедрой лести расслабляется, как и все, пьет, а потом несколько суток болеет, отходит. Пить он необу-чен, и поэтому после нескольких рюмок теряет рассудок, несет вся-кую гадость, дебоширит, оскорбляет всех; на «автопилоте» возвраща-ется домой, и когда на следующий день ему сообщают о его неснос-ном поведении – не верит, ничего не помнит, всех стыдится, отмал-чивается, но не извиняется ввиду того, что был пьян.
